Величие образа мыслей Пилата проявилось и при решении им дела об Иисусе из Галилеи, что произошло во время первого пребывания моего отца в Иудее. Этот Иисус, насколько мог понять Лукцей Альбин, присвоил себе имя Христа, т. е. помазанника, что могло означать стремление претендовать на достижение им царского достоинства. Однако допрос, искусно проведенный Пилатом, сразу же показал, что Иисус надеялся стать царем не в Иудее, а в мире духов. Такое бессмысленное намерение вряд ли заслуживало наказания, и Пилат был готов отпустить Иисуса. Ему, однако, помешала собравшаяся толпа иудеев, требовавших казни Иисуса, как нарушителя их вероучения.

Пилат долго не соглашался с этим требованием, подробно объяснив собравшимся незаконность их притязаний. Наконец, увидев, что столь ничтожный повод может привести к бунту, он с видимой неохотой распорядился о казни Иисуса.

Через несколько дней мой отец с удивлением услышал о распространившихся слухах, что умерший на кресте Иисус оказался живым и появлялся перед своими немногочисленными последователями, показывая им незажившие раны на руках и ногах. Его ученики приняли это за чудо и укрепились в своей вере в божественную природу Иисуса.

Хотя слухи о появлениях Иисуса вскоре прекратились, мой отец все же спросил Пилата о причинах странного вымысла о воскрешении Иисуса. Пилат, памятуя о своей давней дружбе с семейством отца, рассказал ему истинную историю происшедшего. В день суда и казни ранним утром Пилата посетил богатый иудей Иосиф из Аримофеи, который оказался тайным приверженцем Иисуса. Из его рассказа Пилат понял, что секта, основанная Иисусом, состоит из немногих невежественных рыбаков и пастухов и что учение этой секты, нелепое по существу, совершенно безвредно. Это позволило Пилату принять обычный в таких случаях подарок от Иосифа и сказать ему, что Иисус не будет казнен.

В дальнейшем, однако, Пилат убедился, что из-за ярости возбужденной иудейскими священнослужителями толпы выполнить его обещание не столь просто. Многие другие в таком случае пренебрегли бы обещанием, данным варвару в отдаленной от Рима стране. Однако, верный добродетелям древних римлян, Пилат, как некогда достопамятный Марк Регул, не мог отступить от своего слова[4]. Используя опыт своих многолетних трудов на службе Цезаря, он сумел совместить несовместимое — казнить Иисуса и в то же время сохранить ему жизнь. Для этого Понтий Пилат приказал своим слугам распять Иисуса с наименьшими повреждениями его тела, а когда он лишится сознания — снять его с креста как мертвого и при первом удобном случае передать своему врачу греку Полидору, известному искусством в исцелении ран.

Все это было выполнено, и если бы Иисус обладал здравым рассудком, он мог бы скрыться из Иерусалима и мирно закончить свою жизнь. Но, как это было ясно уже во время суда над ним, Иисус был столь же ослеплен суеверием, как и преследовавшая его толпа. Свое возвращение к жизни он понял как проявление воли некоего бога, которого он представлял в Иудее.

Лукцей Альбин не спрашивал о дальнейшей судьбе Иисуса, однако он не сомневался, что через непродолжительное время Иисус был тайно убит или одним из иудеев, преследовавших его до казни, или по распоряжению Пилата, для которого мнимое воскрешение Иисуса могло создать трудности при сношениях с иудеями. Как говорил мой отец, было несомненно, что в таком случае Пилат не нарушил бы обещания, данного им Иосифу, так как это обещание относилось только к предотвращению казни в день суда над Иисусом. Однако дальнейшие события показали, что тайное убийство Иисуса не исправило вреда, причиненного ложным известием о его воскрешении. Как мы сейчас знаем, это известие оказало тогда и оказывает до наших дней сильное воздействие на распространение христианского вероучения.

Ты легко поймешь, любезный Секунд, что до пожара Рима у моего отца не было основания рассказывать об этом ничтожном происшествии времен его ранней юности.

Даже в те годы, когда он был назначен прокуратором Иудеи и встретил там немногочисленных христиан, мой отец не имел причин обсуждать с кем-либо историю возникновения этой незначительной секты. После великого пожара Рима такие причины появились, однако мой отец понимал, что его рассказ бросит тень на доброе имя Понтия Пилата, безупречная честность которого через много лет после его смерти нанесла тяжелый ущерб Риму.

Сообщая тебе это достоверное известие об обстоятельствах возникновения вредного суеверия, с которым ты столкнулся в Вифинии, я боюсь, что мой рассказ скорее развлечет тебя, чем поможет в выборе необходимых действий при рассмотрении дел последователей Христа.

Несомненно, что их уклонение от почитания Цезаря и богов Рима заслуживает строжайшего наказания. Вместе с тем, хотя число христиан за последние годы умножилось, теперь они уже явно неспособны на столь дерзкое злодеяние, каким явился поджог Рима. Такое смягчение их нравов позволяет, как я думаю, не уделять особого внимания преследованию последователей этой секты.

Мне всегда казались преувеличенными, более того, смешными высказываемые иногда опасения, что приверженцы Христа когда-либо создадут угрозу почитанию истинных богов, волей которых умножается могущество Рима.

Если Рим был сохранен покровительством всевышних богов при нападениях на него армий Ганнибала и Пирра, если Марий с помощью богов отразил внушавшие ужас вторжения кимвров и тевтонов, можем ли мы бояться ложных верований таящихся в катакомбах отбросов общества?

На протяжении славной истории Рима беглые рабы, скрывающиеся преступники и люди, потерявшие честь и совесть, неоднократно предавались диким суевериям и составляли заговоры против государства. Память об этих преступных деяниях почти исчезла, как, несомненно, исчезнет в недалеком будущем воспоминание о прискорбном заблуждении, названном в твоем письме. Залогом этого является несокрушимое могущество Рима, в сиянии славы которого растают бледные тени людей, почитавших несуществующих богов. Будь здоров.

Писано в Риме в 14 год правления Марка Ульпия Траяна, в 865 год от основания города.

Современные римляне. Всем известно, что римлянами называют жителей столицы Италии — древнего города Рима, сохранившего много замечательных исторических памятников. Есть, однако, еще целые народы, считающие себя римлянами, которые никак не связаны с современной Италией. Наиболее многочисленный из этих народов — обитатели государства, называемого «страна римлян», т. е. Румынии. Происхождение такого названия связано с тем, что в античное время территория Румынии входила в состав Римской империи, причем жители этой территории в древности получили право римских граждан, после чего они начали называть себя римлянами. Это название вместе со своим языком, который сложился в эпоху существования Римской империи и принадлежит к группе латино-романских диалектов, они сохранили до нашего времени.

Мало кто знает, что на территории нашей страны также существуют люди, называющие себя на своем языке римлянами. К ним относятся потомки древнего населения Южного берега Крыма, который входил когда-то в состав Римской империи. После распада Западной Римской империи этот район стал частью Византийского государства, жители которого продолжали называть себя римлянами на протяжении многих столетий существования Византии. Однако официальным языком византийцев всегда был не латинский, а греческий, так как большинство подданных Византии состояло из грекоязычных народов.

На этом же языке говорили и крымские граждане Византии, включавшие главным образом потомков обитателей древних греческих колоний. Эти потомки частично смешались с местным населением тавров, а в первые века нашей эры — с готами, проникшими тогда в Крым. В средние века греко-готское население Крыма входило в состав Византии вплоть до уничтожения в XV в. этого государства турками.