Он собирался отдать игрушку своему брату.

Зелёный свет украл у него эту возможность.

Он больше никогда не видел свою семью. Он сомневался, что его родители узнали о том, что стало с их сыном. Программа Примарис сохранялась в строжайшей секретности. Он представил, какую отвратительную ложь сказали его матери и отцу, желая облегчить страдание от их утраты.

Это было восемь тысяч лет назад. Это число было таким шокирующим, что с каждым ударом он злостно выкрикивал по одному слову.

‘Восемь. Тысяч. Лет. ’

Душевные страдания заставили его мышцы дополнительно напрячься. От такой нагрузки движения сервитора стали напоминать нелепые рывки. Юстиниан заставил себя расслабиться. Он глубоко вдохнул, переводя силу своей злобы в стальную решимость, машина сделала то же самое. Он стоял не двигаясь, позволив себе мгновение отдыха. Он отработал один из восьмидесяти семи вариантов нападения, продолжая работать над каждым из них, после чего принялся повторять все серии снова и снова до тех пор, пока каждый вариант не был отработан до безупречности.

Он был наделен великой силой. Ему была оказана большая честь, напомнил он себе. Вместо того, чтобы прожить ничем не примечательную жизнь, он был удостоен чести получить возможность стать героем. Он сможет быть одним из тех, кто спасёт тысячи других людей, в числе которых будут и мальчики, которые смогут посещать схолу и мечтать об играх среди деревьев под облаками.

Юстиниан смог убедить себя в этом. Он пришёл к тому, что те изменения, которые потрясли Империум, не оставляют ему лишь один вариант – сражаться. Если он не будет сражаться, то его раса – его галактика – будут уничтожены Хаосом. Никто из людей не мог согласиться с такой судьбой.

Тем не менее, он никак не мог смириться с потерей тех братьев, что были вверены ему в качестве подчинённых.

Он начал бить и пинать сервитора вновь, добавляя к своим ударам движения из стороны в сторону и различные захваты из других видов борьбы, желая отойти от надоевшей ему рутины. В течение нескольких часов звёздная крепость покинет орбиту Дрола и направится к Парменио, дабы поддержать примарха в его битве. В подготовке к отбытию был задействован весь персонал станции. Её залы сотрясались от нарастающего рёва реакторов. Ему следовало возрадоваться, ибо Юстиниан любил сражаться – это было его предназначением.

Несмотря на это, он чувствовал себя потерянным.

Невероятного братства из сотен тысяч более не существовало. Мерцавшая перед ним возможность присоединиться к Ультрамаринам пропала – этому более не суждено было сбыться.

Каждое его убеждение, к которому он когда-либо пришел, было под сомнением.

Он был не единственным, кто был разочарован. Он помнил Бьярни, когда его лицо покраснело от того факта, что он не вернётся на Фенрис. Калаэль, всегда будучи молчаливым, недовольно принял своё новое назначение, но не стал распространяться о нём.

Феликс был удостоен чести стать тетрархом Ультрамаринов, но скорее всего он тоже чувствовал себя не на своём месте в тот момент, когда Бесчисленные Сыны распались. В какой-то степени каждый из них был подавлен – это лишь подтверждало невероятную важность сохранения братских уз Космических Десантников. Если связь между ними была непрочна или же слабо выражалась, то всегда появлялось возможность зарождения сомнений. Космеческие Десантники не знают страха, но он всё же не был бездушным автоматоном.

Его назначение стало для него ударом ниже пояса. Для всех Юстиниан казался очень рассудительной личностью. Именно из-за этого ему доверяли, за это его и любили. Каждый человек скрывает свою боль. Таковой была его история.

Закончив свою тренировку, он почувствовал, как его мышцы горят. По его коже струями стекал пот.

Юстиниан направился в душ, где позволил себе несколько мгновений под обжигающе горячей водой, желая смыть весь пот. Горячий пар, идущий из специальных отверстий, быстро высушил его кожу после воды. Он забрал свой комбинезон и магнит с именем, после чего отправился на монопоезд, что вёл в казармы его роты. Несмотря на то, что он выбрал этот тренировочный зал за его удалённость, ни одно место на Галатане нельзя было назвать близко расположенным по отношению к другому – каждое передвижение превращалось в небольшую поездку.

Казармы Новамаринов Пятой Роты были лишь временным местом обитания, ибо эта крепость принадлежала Ультрамаринам. Тем не менее, в ней было достаточно места, дабы вместить весь их Орден. Как и всё, производимое в эти времена, крепость обладала колоссальной вместительностью. Здесь располагались Новамарины, около ста десантников из Караула Смерти и все тридцать тысяч солдат Ультрамарской Ауксилии с остальными военными формированиями.

Кто мог знать о том, как долго эти казармы пустовали до того, как в них поселили Новамаринов Пятой Роты? С этого момента могла пройти вечность. Века, проведённые в стазисе, наделили Юстиниана странным ощущением единения с заброшенными местами, будто он мог чувствовать их погибающую природу, невзирая на всех обитателей. Подобные места привлекали его. Они нравились ему.

Он направился в центральный прозод, ведущий к казармам роты. В расположенных внутри кабинках он увидел нескольких товарищей, что молча занимались своей экипировкой. По сравнению с шумными залами форта Руденс, эти бараки казались крайне умиротворёнными. Он обменялся короткими жестами приветствия со своими «братьями», после чего вошёл в свою собственную кабинку. Его броня висела на специальном стенде, в то время как оружие покоилось на стеллажах. Его рабочий стол был чистым, хоть он и не оставлял его в таком состоянии – сервы Ордена хорошо служили своим хозяевам.

Белоснежные и тёмное-синие элементы брони приковывали внимание Юстиниана. Независимо от воли Космического Десантника, его боевой доспех становился частицей его самого. Будучи экипированным, доспех вторил каждому движению десантника. Своих братьев, облачённых в броню, он видел чаще, чем видел их лица без шлемов. Они жили в своей броне. Без неё он чувствовал себя разделённым надвое. На несколько секунд он почувствовал себя невероятно уязвимым человеком, над которым нависла угроза в лице его собственного духа воина, что непоколебимо держался на своей стойке. Юстиниану казалось, что в любой момент этот доспех может бросить на него свой взгляд, после чего сокрушить его за его слабость.

Через мгновение это ощущение ушло. Он протянул руку к своей экипировке, после чего отстегнул правую перчатку.

Никакое воображение не могло нарисовать перед ним картину того, что происходит с ним сейчас. На протяжении нескольких тысячелетий он успел побыть совершенно разными личностями. Какие-то обрывки воспоминаний из этой жизни казались ему весьма правдоподобными, но Юстиниан знал, кем он является на самом деле. Не важно, как неловко он себя чувствует – никакое ощущение напряжённости не изменит его.

Он был Сержантом Юстинианом Паррисом, Космическим Десантником Примарис, лояльным слугой Императора.

Но он не был Новамарином.

С этой мыслью, которую он твёрдо держал в своём сердце, он направился к специальному переговорному устройству, через которое он вызвал сервов, что помагали ему облачаться в броню.

Галатан был самым большим звёздным фортом во всём Ультрамаре. Он стоял на страже Пяти Сотен Миров ещё со времён Ереси Хоруса. Галатан был реликвией тех времён, что ещё не были отражены в записанной истории. Он был реликвией тех времён, когжа первая галактическая империя человечества была на пике своего технологического развития и силы, которого ей более не видать.

Галатан был не просто боевой крепостью – это был целый город, паривший в космосе, чей диаметр составлял сотни километров. Он был таким же большим, как и утерянные орбитальные континенты Терры. Его оружейные отсеки оскаливались механизмами, чей разрушительный потенциал был способен в разы превзойти самые могущественные флотилии космических кораблей. Похожих станций в Ультрамаре было шесть, что несли свой дозор в глубинах космоса на протяжении веков, и двигались они лишь во времена великой нужды. Во время Первой Тиранидской Войны половина из них была переброшена со своих стратегических позиций, но этот случай был исключением.