Внезапность движений Ку’гата взбудоражила всю чумную мельницу. Своими движениями у котла он вырывал близрастущие деревья с корнем, после этого разбрасывая их по сторонам. Чумной Отец взглянул на Септикуса так пристально, что один глаз выпал из глазниц и остался висеть рядом с его щекой.

‘Если ты начнешь играть на этом убогом инструменте там, где я смогу его услышать… Септикус Седьмой из Седьмой Паствы, я клянусь, что вырву твои вонючие внутренности и съем их у тебя на глазах. ’

Хлюпая своим телом, Септикус отвесил поклон. ‘Да, мой господин, ’ – сказал он. Учтиво вынув трубку из своего рта, он отправился восвояси, криком взывая к шести телохранителям Ку’гата, дабы они присоединились к нему.

Нурглинги залились смехом. Чумоносцы будто сошли с ума, начиная подсчитывать каждый смешок, что издавали населяющие чумную мельницу твари.

‘И вам все тоже стоит заткнуться! ’ – взревел Ку’гат. Он повернул свою массивную голову в сторону, дабы одарить своим пронизывающим взглядом всех демонов, что тут же замолкали, стоило им попасться ему на глаза. Его испуганные прислужники замолчали. Даже чумоносцы сочли более разумным продолжать свой счет в уме.

Ку’гат удовлетворенно усмехнулся, позволяя своему недовольству выступить на его коже в качестве мерзкой слизи, что через мгновение начала стекать в котел. Он был доволен. Раздраженность еще никогда не портила прекрасную болезнь. Он облизнул свой уже успевший высохнуть глаз, после чего вернул его назад в глазницу.

Размешивание отвлекало его от всех бед. Он наслаждался этим коротким периодом тишины до тех пор, пока волынка Септикуса не начала визжать где-то за пределами стен чумной мельницы. Нурглинги вновь разразились смехом, а чумоносцы, чей страх наконец-то был переборот, возобновили свой счет. Молоты, что чинили огромный трон у котла, били без устали.

Ку’гат встряхнул своей дрожащей головой и склонился над котлом. Глубоко в своей черной душе он желал, чтобы все они просто ушли отсюда.

Глава пятая

Тирос в осаде

Майор Деворус из Калтского Девяносто Девятого убрал магнокуляры от своего лица и прильнул к баррикадам из набитых песком мешков, что служили укреплением на передовом наблюдательном посту. Он делал это так, будто несколько лишних сантиметров помогут ему разглядеть туман, укрывающий берег Гекатона, более четко. Волны темной воды разбивались о бетонные сваи, что находились недалеко от его местоположения. Край пристани, будучи сплошной бледно-серой линией, сильно контрастировал с морем. Не так уж и далеко от этого места был замечен противник, что приближался, взбираясь по камням.

Ветер, приходящий с Келетона на дальней стороне Речного Моря, нес свежесть. Деворус отважился глубоко вдохнуть, отбросив капюшон своего обмундирования с болтающейся на ремешках маской назад. Каждое его движение против этого ветра уносило вонь с его одежды. Смрад, который источало его собственное тело, был почти таким же мерзким, как тот, что навис над зараженными болотами к востоку. Заключить себя с этим отвратительным ароматом тела было гораздо худшей участью, поэтому он и отважился на этот шаг. Помимо этого, он мог получше разглядеть то, что ему не позволяла маска из поцарапанного пластика, которая отделяла его от мира.

Глаза, пространство вокруг которых было вымазано грязью, на мгновение сверкнули на его лице, что было измождено отсутствием сна. Он прищурился, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь без помощи магнокуляров. Ему приходилось выбирать одно из двух: увеличенное изображение с магнокулярами или же более широкий угол обзора без них.

Оба варианта говорили лишь об одном: Тирос был обречен.

Портовый город был прекрасным местом. Его население составляли люди, чьи умы захватила идея самодостаточности. Они проживали на острове, что возвышался на восемьсот метров от берега континента. Континент находился так близко, что при правильном направлении ветра до него можно было бы достать плевком. ‘Часть Гекатона, отделенная навеки. ’ Тиреанцы очень часто употребляли это словосочетание, особенно когда в их присутствии находились иноземцы.

Эта фраза как нельзя лучше описывала все происходящее - Тирос был свободен от заразы и влияния варпа. Равнины Гекатона, что находились между городом и горами, были скрыты желтым туманом, который отравлял все сущее. Гекатон был горным городом, который являлся своего рода соперником для Тироса. Теперь же он представлял собой лишь выгребную яму.

Гвардия Смерти взяла из Гекатона то, что им было нужно, после чего осквернила все остальное. Несмотря на то, что они установили контроль над портовыми фабриками материка через несколько дней после начала вторжения, они не смогли захватить Тирос даже по прошествии нескольких месяцев. До тех пор, пока Тирос будет стоять, враг не сможет переправиться через Речное Море. Речное Море было трудно назвать морем – это была линия воды шириной всего в пятьдесят километров в самом широком ее месте. Тем не менее, удержание Тироса позволяло держать Келетонский фронт в безопасности.

Только благодаря Тиросу половина Парменио все еще не была запятнана порчей. Но только пока Тирос стоит, напомнил себе Деворус. Он обернулся взглянуть на все те разрушения, что принесли слуги Хаоса в момент их первой бомбардировки, целью которой стало место его рождения. Городские стены возвышались над основной линией обороны. Враг успел пробить в них большую брешь прежде чем силы орбитальной обороны смогли отбросить чумной флот. Огромная пробоина, что была достаточно большой для того чтобы сквозь нее мог пройти парадный строй, зияла в сотне метров от его командного бункера.

Как характерно для Келетона, подумал Деворус. Их нет тогда, когда в них нуждаются, но как только все приближается к концу – они тут как тут. Опоздав с открытием ответного огня, защитные лазерные батареи на дальней стороне Речного Моря палили без устали с самого начала атаки. Ничто не могло подлететь достаточно близко к городу ни в атмосфере, ни с орбиты. Ничто. Тирос держался отважно.

Сыны Мортариона работали над тем, чтобы изменить положение дел. Они начали возведение своеобразного моста на краю берега. День за днем их техника, что была вооружена огромными бурами, выкапывала тонны камня и сбрасывала их в воду, тем самым позволяя войскам перебираться через водную преграду. Дистанция между ними и позициями Империума была сокращена уже на три четверти. Гвардия Смерти, чьи войска были укрыты специальными щитами на гусеницах, и не думала останавливаться. Расстояние до них было около двухсот метров – этого как раз хватало для плевка.

Как только Гвардия Смерти переберется через воду, все будет кончено. Пробоина в стене будет превосходной точкой входа в город, а те бункеры и плохо укрепленные рубежи обороны, что были на их пути, будут сметены за минуты.

Как декорация, подумал Деворус. Все для того чтобы показать, что мы тут не просто так.

Он не был глуп. Противник проберется в город в любом случае.

В то время как Гвардия Смерти уменьшала разрыв между своими и вражескими позициями, Ультрамарины также приступили к копке. Они копали землю у основания стены, дабы соорудить там траншеи и редуты, которые будут простираться до самого берега. В самом начале силы Гвардии Смерти попадали под обстрел Имперских орудий, но эта пора закончилась. Помимо этого, еще кое-что успело измениться. Ему стоит быть настороже – теперь он был как раз на расстоянии выстрела из болтера.

Деворус быстро взглянул на свой хронограф. Он носил его поверх своего резинового обмундирования так долго, что он уже перестал воспринимать свою экипировку как одежду – для него это было что-то между второй кожей и тюрьмой.

‘И-и-и, сейчас, ’ – сказал Деворус. Он держал свои магнокуляры одной рукой.

Работа остановилась. Конец переправы был оставлен. Щиты на гусеницах, едва различимые в тумане, угрожающе маячили.