‘Какая точность. ’
‘Точность – это то, для чего я был создан. Содержание этого письма должно оставаться в тайне. Я, конечно же, зашифровал его, также не забыв снабдить устройство механизмом самоуничтожения, но ты же знаешь, что всегда можно найти путь явить что-либо миру. ’
‘Механизм самоуничтожения? ’ Она была шокирована этим. ‘Лучше бы мне справиться с этим заданием, ’ – добавила Яссиллия.
‘Если твой корабль захватят, то ты будешь благодарить меня за быструю смерть, ’ – ответил примарх.
У неё не было фактов для того, чтобы парировать заявление примарха.
‘А теперь к вещам, о которых хочу поговорить я. Расскажи мне о Матьё. Ты уже навестила его, как я просил? ’
‘Вроде того, ’ – ответила девушка.
‘Пожалуйста, уточни: что значит «вроде того», Яссиллия. Надеюсь, что ты ему не сопротивлялась. ’
‘Может быть, ’ – сказала она. ‘У него есть небольшое укрытие, что расположено в недрах корабля. ’
‘Я знаю о нём. В Монументе Павших, ’ – сказал Гиллиман.
‘Разве это место не священно? ’ – спросила Яссиллия.
‘Священно – не то слово, которое я бы хотел слышать. Это место было мемориалом, воздвигнутым в память о павших. Это было очень давно. ’
‘И вы не против того, что он рыскает там? ’
‘У Матьё интересный характер. До тех пор, пока я знаю о месте его нахождения, у меня нет претензий к тому, что у него есть своё личное пространство. Он предан Императору, а мысль его глубока. Пусть его разум будет чем-то занят. Предполагаю, что он находит Монумент в какой-то мере божественным. А что думаешь ты? ’
‘Я думаю, что он не представляет вам никакой опасности. ’
‘А какова его мотивация служить мне? ’
‘С того момента, как я объединилась с вами на Тусене, мне удалось поговорить с ним несколько раз. Я прочитала о нем всё то, что предоставили мне его коллеги. Мне кажется, что единственная его мотивация служить вам – это его долг перед Императором и Империумом. Кое-что из того, что он сказал мне, заставило меня подумать о том, что он хочет обратить вас в свою веру, но чего-то более опасного за этим не стоит. ’
Гиллиман кивнул. ‘Все эти жрецы… Все они хотят того, чтобы я уверовал. В этом есть определенный риск. Если я буду противостоять ему слишком рьяно, то все может прийти к тому, что он ополчится против меня. ’
‘Серьёзно? ’
‘Это будет не первым случаем, когда религиозные дела приведут так называемого «спасителя» к падению. ’
‘Могу ли я спросить у вас кое-что? Кое-что крайне нахальное. ’
‘Я уже дал тебе разрешение на дерзость, Яссиллия. Говори. ’
‘Почему он? ’ – спросила она. ‘Почему вы не выбрали кого-то более уступчивого? ’
‘Каким-то образом мне нужно говорить с простым народом так, чтобы они понимали мои слова, ’ – ответил Гиллиман. ‘Мой предыдущий милитант-апостол был насквозь пропитан атмосферой своей церкви. Матьё же – человек свежий, более честный, а также понимающий страдания простых людей. Он недалек от них. Тем не менее, я понимаю, что его преданность граничит с фанатизмом. Я принимаю этот риск. ’
‘А разве люди не сменят объект своего поклонения, предпочтя Матьё вам, мой господин? ’
‘Это то, чего я хочу. Меня не прельщает быть превозносимым. Я иду по очень тонкому льду. Я не могу отрицать божественность Императора – эта зараза проникла в организм нашего Империума слишком глубоко. Если я сделаю такое заявление, то это будет началом войны. Личности, вроде тебя, достаточно редки и разбросаны по разным краям наших владений. ’
‘А ещё больше было сожжено заживо, ’ – подметила Яссиллия, вспомнив о том, что эта учесть могла постигнуть и её, если бы агенты Гиллимана не вмешались.
‘К сожалению, я знаю об этом, ’ – сказал примарх.
‘Вы могли бы просто подыграть. ’
‘В каком-то смысле я и так это делаю, но начать поклоняться открыто – это лицемерие, которого я себе не прощу. ’
‘Есть более страшные преступления чем лицемерие, мой господин, ’ – сказала Яссиллия.
‘Это так, но приход в церковь в качестве ее лидера приведет к таким же ужасающим последствиям, как и ее полный запрет – дробление на фракции и религиозная война. Я понимаю, что в период моего отсутствия такие события уже происходили. В конце концов, при любом раскладе я бы остался скованным по рукам и ногам. ’
Внезапно он остановился, тем самым застав Яссиллию врасплох.
‘Я никогда не склонюсь перед кем-либо, будь то человек или кто-то другой, ’ – твердо сказал он. ‘Я находился в плену у многих сущностей, а еще большее их количество использовало меня как пешку в своей игре. Я должен быть свободен, дабы проложить свой собственный путь, а иначе человечеству придет конец. Та стратегия, которую я использую против Эклизиархии, не слишком приятна для меня, ибо в ней есть множество изъянов, но мне придется смириться с ними, поскольку все другие варианты гораздо хуже. У меня просто нет другого выхода, кроме как быть свободным. ’
‘Вы хотите сказать, что вы бы предпочли умереть, чем остаться в неволе? ’
‘Продолжать мои мысли за меня – еще одно проявление нахальности, Яссиллия, но ты права – я бы предпочел умереть. Я не могу позволить себе руководствоваться чем-либо, кроме как выживанием человеческой расы. Это не просто идея, даже не вера. Если бы меня одолели и поставили перед выбором между моей жизнью и жизнями всех людей, то я бы с радостью принес себя в жертву. Та война, что я веду, должна быть такой же полезной для человечества, каким когда-то был Великий Крестовый Поход. ’
‘Разве такое возможно? ’
Примарх слегка улыбнулся. ‘Я расскажу тебе кое-что. Эта броня… ’ Он провел рукой по своей нагрудной пластине. Блики бледного света, излучаемого лампами корабля, красиво переливались на орнаментах в виде завивающихся линий. ‘Мне сказали, что именно она удерживает меня в мире живых. Та аэльдари, что помогла Архимагосу Коулу пробудить меня, сказала мне о том, чтобы я даже и не думал о том, чтобы снять ее. ’
‘Я видела ее без вас, ’ – сказала она. Яссиллия вздрогнула. ‘Аэльдари не из тех, кто постоянно лжет, но для них ложь – это нечто иное, чем ложь в нашем представлении. С ними следует быть осторожнее. ’
‘Верно. Я не доверяю им полностью, но Иврейн не лгала. Она искренне верила в то, что сказала мне. Аэльдари никогда не делают чего-либо, что в конце концов не приносит пользы их расе. Мое воскрешение не было актом сочувствия с их стороны – это был четкий план. Для них я – еще одно оружие в борьбе и истреблением их вида. Я не могу быть как их пешкой, так и пешкой Имперского Культа. Она сказала мне то, что сказала лишь из-за того, что она хотела видеть меня живым. ’
‘Тем не менее, вы сняли ее, ’ – сказала Сулеймани, после чего на мгновение задумалась. ‘Вы сняли ее чтобы выразить свое неповиновение? ’
‘В своих деяниях я никогда не руководствовался лишь одной целью, ’ – ответил он ей. ‘Я сделал это чтобы бросить Иврейн вызов, да, ибо никто не смеет говорить мне что возможно, а что – нет. Основной причиной было то, что я не собираюсь быть слугой аэльдари. Если бы прислушался к ним, то что бы стало со мной, если бы броня начала отказывать или была бы выключена ими? Коул создал её, но я сомневаюсь, что он понимает своё творение полностью, ибо он слишком сильно полагался на то, что было ему сказано. Дабы не выдать свои планы, я начал свои собственные исследования Доспеха Судьбы. Не думай, что в составе нашей флотилии нет ни одного аэльдарского шпиона, ’ – сказал он, предупреждая следующий вопрос Яссиллии. ‘У меня нет тех познаний в технологиях, которым обладали некоторые из моих мёртвых братьев. Доспех – слишком сложное устройство, но мне понять механизмы протекания многих её процессов и как именно она сохраняет мою жизнь. Это окутанная тьмой технология, корни которой ведут к варпу. Аэльдари не разделяют материум и варп так, как это делаем мы. Также мне удалось узнать, что если я сниму её, то я могу выжить. Теоретически.
‘Я дождался момента относительного спокойствия. Я не стал говорить кому-либо о своих планах. С собой я взял лишь семерых специализированных на доспехах сервиторов – вокруг меня не должно было быть никого, кто мог бы мыслить и чувствовать. Отделение брони от моего тела было очень сложным и болезненным процессом, ибо я не хотел повредить её, поскольку она является одной из тех вещей, что несут в себе великую силу. Также, несмотря на то, что мои намерения были тверды, я хотел оставить возможность вновь облачиться в неё, если бы передо мной нависла опасность смерти.
