Он единственный из всего отряда осмелился взглянуть на странного призрака, и то, что остальные, в лучшем случае, смогли бы увидеть лишь ели заметную рябь воздуха ничего не меняло. Трусы и слабаки. Еще бы, ведь за время трех дальних охот, он был единственный, кто осмелился надеть на голову череп покровителя и выжить после знакомства с призрачными когтями. Однако, именно тогда, лежа в бреду, с разодранной до костей спиной, он познал истинный страх — страх смерти. Амат, снискавший славу бесстрашного, на деле панически, до судорог, боялся умереть. Вот только ужас от вечного забвения стал для него вызовом. Он будил жгучую ярость и ненависть к несправедливости мироздания. Именно поэтому он первым бросался в драку и никогда не отступал. Каждый раз рискуя жизнью, он буквально ломал сам себя, получал настоящее мазохистское удовлетворение от хождения по краю и бросал вызов естественному порядку мира.

И несмотря на все это, невзирая на множество схваток, в которых он каким-то чудом умудрялся избегать ран, он боялся умереть окончательно. Может как раз из-за своей удачливости и боялся? Еще он знал, точно знал — духи могут жить вечно. При условии, что их не убьет другой дух. Именно поэтому неудачное жертвоприношение и явление необычного призрака так крепко засело в его голове. Ведь сам того не осознавая, он искал способ переродиться. Стать бессмертным.

Амат видел, как чужой покровитель, а никем иным, по его мнению, явившийся с громом призрак быть просто не мог, превратил жертву в духа. Он видел, как необычный призрак наполняет жизнью пересыхающие каналы в теле умирающего и разжигает тускнеющие оболочки. Более того, вмешавшийся в обряд призрак спас молодого духа и сумел не пасть от могучих когтей покровителя Амата. Да что там пасть, он так измотал медведя, что пришлось приносить в жертву своих. Те пошли на смерть добровольно и с радостью, но полностью восстановить силу покровителя не смогли.

Все изменилось с новой луной. Медведь-призрак явился ночью и повел своих детей сквозь мрак к лишь одному ему ведомой цели. Когда солнце стало клониться к закату, уставший от долгого бега отряд выбрался на тропу. Поднявшись по ней, они оказались у брошенной пещеры. Угли еще чуть теплились, враг ушел относительно недавно, но преследовать его в наступающих сумерках, будучи усталыми… Грозный рык разъярённого духа и возникшие на камне полосы от когтей сказали сами за себя.

Долгий бег вывел их к заросшему камышом берегу. Чуть уловимый запах дыма заставил перейти на шаг. Впрочем, не так уж они и потеряли в скорости. Тем не менее, двигаться они стали куда тише. Звук по воде разносится далеко, и вскоре они услышали речь добычи, плеск и странный шелест. Амат уже собрался отдать жестами сигнал разделиться, чтобы охватить дичь с двух сторон, но тут молодой Вугар заорал во всю лужёную глотку и рухнув принялся кататься по земле. Это оказалось столь неожиданно, что даже многоопытный Амат растерялся и замер в нерешительности. Взревевший покровитель подскочил к Вугару и ударом лапы практически разорвал пополам рослого охотника, мгновенно вернув тишину.

Поняв, что скрываться дальше смысла нет, Амат заорал и махнул ритуальным клинком в сторону вражеского лагеря. Вот только сам он впервые не бросился вперед, и дело тут было не в страхе. Просто на его покровителя налетел отлично запомненный Аматом призрак неудачной жертвы. Полупрозрачный дикарь запрыгнул на холку намного более плотного и крупного медведя. Подобное поведение заставило Амата ломать голову над странным поведением духа. Сперва он решил, что сейчас появится чужой покровитель и, на всякий случай, отступил подальше. В конце концов, в сражении духов живым просто нет места. Однако, медведь-призрак рычал, вертелся, вставал на дыбы, полупрозрачный дикарь держался, становясь все менее плотным. Время шло быстро и исход схватки становился все очевидней.

Будь на месте вражеского покровителя сам Амат, он бы уже раз десять нанес смертельный удар. Вот тут-то он и понял, что жертвующий собой призрак всего лишь пытается выиграть время. Стоило это осознать и перестать до рези в глазах пялиться на битву духов, как он сразу же услышал творящееся на берегу. Словно кто-то убрал ладони от его ушей. Плеск — вот что было важно. Взревев, Амат бросился следом за соплеменниками, но успел лишь к развязке. Десяток убитых на берегу, причем, четверо оказались своими, и всего один захваченный плот из кое-как связанного кожаными полосками камыша. Ладонь пленных, если считать с бесполезным младенцем.

Дав знак Гудису размозжить голову бесполезному в обряде малышу, Амат вгляделся в реку. Обычный человек увидел бы лишь темные шевелящиеся тени, но глаза шамана позволили разглядеть больше, впрочем, особого толку с этого не было. Воду дети медведя не любили, как и их покровитель, обитавшей при жизни в горах. Река не то чтобы пугала, но некоторую робость внушала.

Само собой, Амат не мог знать, что их дух-покровитель, еще будучи маленьким медвежонком, чуть не утонул в бурном потоке сошедшего с гор селя. Он вообще не знал о том влиянии какое духи оказывают на живых, особенно тех, кто им поклоняется. Для него были совершенно естественны некоторые физиологические отличия соплеменников от других двуногих. В конце концов, именно они позволяли считать себя особенными, а всех остальных лишь обычной дичью по нелепой случайности похожей на настоящих людей.

Закончив смывать кровь и изрядно продрогнув, Амат выбрался на берег. Махнув рукой Гарадагу, он отправился на поляну. Принесенный с реки туман понемногу развеивался, вскоре чуткий нос уловил запах жаркого и живот тут же отозвался бурчанием. Рот Амата наполнился слюной, а ноги сами ускорили шаг. Непривычные мысли, сумбурные и мечущиеся, словно путающий след заяц, отступили под давлением обычной физиологии, а ту еще и покровитель решил поделиться с последователями силой, щедро плеснув в них потоком преобразованной маны.

Последнее, по уровню воздействия на способность связно мысли, было сильнее бурдюка крепчайшей браги, настоянной на грибах и шаманских травах, приправленного ударом дубины по темечку. Тем не менее, перед тем как отдаться простому и понятному набиванию брюха, напрочь утратив человеческое, Амат успел порадоваться. Он давно знал нрав и повадки покровителя, раз тот явил милость, значит нажрался сверхмеры и скоро завалится в спячку. Некоторое время они будут оставаться на месте, отъедаться, благо на берегу валяется достаточно мяса, восстанавливать силы и главное — беречь покой спящего в тотеме духа. Впрочем, большую часть этого времени они никогда не вспомнят, так как мало чем будут отличаться от дикого зверья. Обычное и давно уже привычное времяпрепровождение.

Покинув стоянку лосепоклонников и сделав небольшую петлю вышел к реке. Прямо по ней и отправился в дальнейший путь. Не то, чтобы мне доставляли проблемы деревья, кустарники и прочие материальные преграды, но чисто психологически оказалось комфортнее над водой лететь. Тут главное не задумывать о самом процессе, а то можно и ноги намочить. Впрочем, несколько малозначительных эксцессов, случившихся в первое время, давно остались позади и кроме легкой усмешки ничего не вызывали. Нет, ну в самом деле — утонувший призрак, та еще шутка юмора.

Мысли текли плавно и неспешно, практически в унисон с подернутыми легкой рябью волнами, катящимися подо мной. День сменялся ночью, редкий всплеск рыб и постоянные птичьи трели вносили некоторое разнообразие в монотонность пути. Правда, примерно на вторые сутки они стали так называемым белым шумом и практически сошли на нет. Точнее, просто перестал обращать внимание и замечать подобные звуки. Хотя, когда в лесу кто-то выл или рычал, обострившийся слух тут же начинал вновь улавливать отфильтровываемое разумом.

Пожалуй, самое удивительное открытие, которое пришлось на это время — отсутствие физической усталости. Очаг работал стабильно, словно отлаженный мотор, нет, пожалуй, стоит его с насосом сравнивать, а, не важно. Так вот, небольшие затраты сил легко компенсировались новыми поступлениями и если бы не психологическая усталость, так и вовсе бы летел без остановок. Однако, видимо в силу своей новой природы, такая роскошь как сон оказалась мне просто недоступна. Вот не мог заснуть и все тут. Повезло еще, когда восстанавливался после гонок на выживание в транс впал. Случайно вышло, но мне в дороге изрядно помогало, да и опыт медитаций, которыми немного баловался в прошлом, оказался в жилу. Короче говоря, спать не спал, но пару раз в сутки останавливался и сосредоточившись на мерной пульсации очага в некое подобие забытья уходил.