Амир

Часть ночи и утро выдались суматошными. Нариф всполошился из-за слухов, что мы ведём переговоры с Тангаром и потребовал гарантий. Этот варвар бушевал и нервничал, словно юнец, заставляя всё больше сожалеть о том, что я вообще с ним связался.

О буйном, неудержимом нраве нигальцев я прекрасно был осведомлён, но суровый жёсткий воин казался мне верхом хладнокровности на наших прошлых переговорах, да и репутация его будто бы это подтверждала. Тем неприятней стало сегодняшнее открытие.

— Мужчине не пристало нести смуту и панику. Это удел слабых женщин, — спокойно, но твёрдо осадил сыпавшего обвинениями Нарифа. А самому вспомнилась одна определённая женщина, которая как раз была спокойной и уверенной вопреки всем предубеждениям. — Наш договор — ваша гарантия. А визит, который вы опрометчиво изволили нанести раньше времени в мой дом, как раз может поставить под угрозу весь замысел. У Тангара тоже наверняка есть свои глаза и уши везде. Так что теперь придётся подкорректировать наши планы.

Успокоенный моими словами, Нариф промокнул платком нервную испарину со лба и, наконец, уселся в кресло напротив, перестав мельтешить перед глазами.

Из кабинета я сегодня вышел выжатый и уставший. Всё утро мы разрабатывали легенду, по которой Нариф заявился в логово своего врага, то бишь меня, вполне официально. С «дружественным» визитом. А на самом деле вроде бы как для того, дабы сбить Повелителя Южных земель с толку и заставить думать, что никаких нападений на границах не будет.

При этом Нарифу надлежало в правильных местах и в присутствии правильных людей сделать некоторые высказывания, вроде как не предназначенные для посторонних ушей, о том, что весь этот визит — всего лишь ширма. И, будем надеяться, они донесут информацию до Тангара.

Было уже позднее утро, но в спальню я возвращался с надеждой всё-таки увидеть девушку мирно спящей в моей постели.

Однако меня ожидало разочарование, и это к лучшему. Плохо, когда у тебя есть слабости. Их обязательно используют против тебя. Истина, усвоенная мною в детстве подтвердилась не раз.

В спальне уже ничего не напоминало о ночи, проведённой со строптивой эгайей: ни лепестков роз, ни разбросанной по полу одежды, ни так и не опробованного десерта — шариков ванильного мороженого под специальной магической серебристой полусферой.

Мысли о десерте, на который так засматривалась Дина на обеде в моём кабинете, заставили отдать Ансару еще одно распоряжение.

Ну что ж, верная. Теперь снова пора Ильдару выйти на сцену, а Амиру скрыться с твоих ясных глаз…

Дина

Я гордо шла, стараясь не подать виду, как зацепило меня всё моё сегодняшнее «сопровождение» и страх неизвестности, маячивший впереди.

Когда мы пересекли границу женской половины, облегчённо выдохнула, полагая, что вряд ли здесь находится тюрьма или место для экзекуций.

Мы прошли первый, потом второй дворик, а в третьем начали подниматься по длинной лестнице, ведущей на самый верх.

Чем выше мы подымались, тем меньше комнат наблюдали на этаже и тем более красивым казался антураж. На последнем, третьем этаже, было всего две двери. И в одну из них постучалась Рахма.

— Ильсияр, пора!

С той стороны послышался звук упавшего предмета, а через несколько секунд нам открыли дверь. Девушка, с достоинством подняв голову, посмотрела вначале на стражей, подошедших ближе, а потом переместила взгляд на меня, с ненавистью и горечью рассматривая от макушки до пят.

А вот это оказался большой сюрприз. Ильсияр была именно той фавориткой, служанка которой передала Рании отраву.

Стража покинула свой бессменный пост у моего тела и переместилась к другой эгайе. Похоже, кое-кто не зря ест свой хлеб. Ильдар смог за такой короткий срок выяснить, кем была отравительница. Но зачем я здесь?

Ильсияр, одарив мужчин уничижительным взглядом и отбив у тех охоту брать её под руки, самостоятельно выплыла вперёд, словно это её сопровождение на бал, а не в местную тюрьму. Проходя мимо меня, она немного задержалась и прошипела:

— По праву рождения я — мирха, а ты никто! Запомни это раз и навсегда! Тебе здесь не место!

Ого! Теперь ясны мотивы Ильсияр. Дочь шагеса вынуждена учить каких-то рабынь премудростям. Единственная неувязочка, почему я? До этого момента никто особо не выделял меня среди остальных претенденток. Но, наверное, женской зависти и злобе всё равно на ком излиться.

Когда эгайя ушла, я вопросительно посмотрела на Рахму. И что теперь?

— Проходи! — спокойно ответила она на мой немой вопрос. — Ильсияр больше не вернётся сюда, её ждёт публичная унизительная казнь — двадцать ударов плетью и возврат в семью отца. А если семья её не примет, ей придётся стать обычной рабыней. Наш Повелитель милосерден сверх меры, но для таких, как она, это хуже, чем смерть. И всё же Ильсияр совершила непростительную ошибку и теперь эти владения твои. Однако не забывай, что кроме прав это налагает на тебя многие обязательства. Теперь ты видела, что бывает с теми, кто не соблюдает правила этого гарема?

Я кивнула, уже понимая, куда она ведёт. Что ж, интересный метод воспитания моей особы выбрала Рахма…

Что же касается судьбы Ильсияр, то у меня было двойственное чувство. Я не хотела бы её смерти несмотря на то, что она пыталась убить меня. У нас за такое её бы просто посадили лет на десять, а то и меньше, ведь я выжила. А здесь, судя по всему, её ждёт участь похуже. Позор и порицание со всех сторон, да ещё и невозможность никуда от этого деться всю оставшуюся жизнь. Вот до чего доводит система, где мужчина солнце, а женщины планеты, вынужденные вращяться вокруг него. Но, всё же, какие бы ни были исходные условия, а каждый выбирает сам, достигать своих целей, шагая по трупам соперниц или оставаясь всё же более человечной.

От грустных мыслей оторвало громкое настойчивое покашливание, подсказывающее, что мне уже давно пора последовать за Рахмой, а не стоять истуканом.

Несмотря на оказанную «честь» в бывшие покои Ильсияр заходить не хотелось. Мне казалось, лучше уж вернуться в свою бывшую комнатушку, чем обитать там, где твоя несостоявшаяся отравительница провела последние часы перед арестом, о котором, судя по всему, уже знала.

Но, пришлось преодолеть свою неприязнь и войти внутрь. Не на улице же мне ночевать…

Шагнув внутрь помещения, брезгливо осмотрелась вокруг, ощущая себя словно в секонд хенде, ещё и не самого лучшего пошиба. Нет, ничем не воняло, вокруг царила роскошь и богатство. И даже беспорядка особого не было. Кроме разбитой статуэтки, которую, видимо, держала в руках Ильсияр, когда мы нагрянули к ней, всё сверкало чистотой.

Но «донашивать» за кем-то, а тем более за своей несостоявшейся отравительницей комнату не хотелось.

— Мирха, а скажите, Ильсияр знала, кого здесь поселят?

Смотрительница сурово посмотрела на меня и назидательно сообщила:

— Не стоит путать милосердие к той, что прожила здесь много лет кряду, со слабоумием выжившей из ума старухи или желанием навредить эгайям Повелителя. Что же касается Ильсияр, то какой бы проступок не совершила, но она заслужила на то, чтобы дать ей пару лишних часов на принятие своей доли. Для дочери шагеса нет позорней участи, чем быть обвинённой в подобном преступлении. А ещё хуже, если она не примет наказание с достоинством. Тень падёт не только на неё, но и на род, из которого она происходит, — назидательно проинформировали меня.

Теперь понятно, зачем была эта отсрочка для Ильсияр. Да и цель показательного выступления в моём присутствии вполне очевидна. И в принципе смотрительница поступила вполне грамотно, если смотреть с точки зрения управленца огромной прорвой эмоционально неустойчивых и разных по характеру женщин. Но тем не менее моё отношение к ней опустилось на несколько градусов в «минус». Я тоже имею гордость и не готова прощать такое пренебрежение.

Мирха, сказав, что прежние занятия мне теперь посещать не нужно, а новые начнутся лишь с завтрашнего дня, и, бросив напоследок, что вскоре придёт моя служанка и всё здесь, в этих покрях, теперь моё, не стала больше ничего объяснять, посчитав свой долг вполне исполненным.