— А вас ещё возможно удивить? И, кстати, вы тоже не представились. Как мне называть вас?
Как звать правителя Южных земель я знала. За такое время меня успели просветить, но ехидство — наше всё. И, кстати, вопрос всё-таки был не совсем бессмысленным. У каждого шагеса, согласно традиции, было до десяти имён.
Повелитель в это время уселся в одно из огромных мягких кресел, присутствующих здесь, и поманил меня ближе, приказав, будто домашнему любимцу:
— Сядь!
Я подошла и собиралась было плюхнуться в кресло напротив, но не тут-то было.
— Нет, сюда, — указал этот гад на свои колени, заставляя меня покорно опуститься на указанное место.
От тела мужчины исходило тепло и едва различимый аромат мускуса щекотал обоняние, против воли вызывая странную волну желания и тянущее чувство внизу живота. Я сглотнула и застыла, словно проглотив палку, на руках у этого гада.
— Можешь называть меня Амир, пока мы в этой комнате, — обжёг своим дыханием мужчина. — Так что же ты подготовила, верная? — напомнил он мне местное значение моего имени. — Моё время слишком дорого, чтобы только любоваться на красивую внешность. Или ты стремишься вернуться туда, откуда появилась? Я думал, ты хочешь стать айной.
Вопрос был с явным намёком на невольничий рынок. И, возможно, я бы испугалась, но чувство самосохранения сегодня приказало долго жить, помахав напоследок ручкой. А вместо него в меня вселился мелкий подстрекатель, нашёптывающий, какую пакость я могла бы совершить следующей.
— Хорошо, не буду тратить ваше драгоценное время, Амир. Надеюсь, стихотворение моего сочинения подойдёт?
— Вполне! — ответил он, небрежно-лениво развалившись в кресле и приготовившись слушать.
А я не удержалась и прочитала именно тот стих, который лекарь передал Ильдару. Тем более, мне кажется, Повелитель с ним уже и так ознакомлен.
Я прикрыла глаза и по памяти восстановила текст:
«О, Повелитель, свет моих очей!
Спешу к тебе в кромешной тьме ночей.
В шелка одевшись и припудрив нос,
Упав навзничь, одна из сотни роз.
Всего умею понемногу
Учителям моим в заслугу
Уста льют мёд, стихи пишу
И коль прикажешь, запляшу.
Услада взора и постельная утеха,
Твоя на миг лишь мелкая потеха.
Захочешь выбросить, сломать
А может, просто растоптать?
Но вот беда, я не игрушка,
Не хомячок, не побрякушка
Мир клетки тесен и угрюм
Да и хозяин видно тугодум.
Не замечает, что вокруг пустыня.
Толпа кругом, но нет тепла и ныне.
Тебя лишь чтут, боятся, ненавидят
Приносят дань, считаются, таятся
Пора понять, душа рабы не хуже
И сердце бьётся и алеет кровь
Под принужденьем не рождается любовь
Даётся счастье тем лишь, кто заслужит…»
При звучании последних слов, лежащие на подлокотниках руки Амира резко сжались, а поза перестала быть такой расслабленной, напоминая хищника перед прыжком на ничего не подозревающую жертву.
О боже, кажется, я попала и на этот раз серьёзно…
— Занятная ода, — вкрадчиво произнёс он, пока я внутренне готовилась к худшему, — но немного устарела. Я уже, кажется, имел честь читать её на днях.
Он провёл ладонью по пульсирующей венке на моей шее, по замершему в ожидании всех напастей телу, и мне показалось, что горячая лава прошла в тех местах, где он касался.
— И не страшно тебе, девочка? — насмешливо произнёс он. — Сломать тебя мне как раз ничего не стоит.
Кто бы сомневался!
— Но мы поступим по-другому, — лениво, будто нехотя, огладил он моё бедро.
Я насторожилась, вся превратившись в натянутую струну, ожидая решения своей судьбы.
А Амир резко встал, подхватив меня на руки.
— Ох, — только и смогла произнести от неожиданности.
Мы вышли сквозь двери балкона на террасу, освещённую лунным светом. За ней шёл великолепнейший сад, утопающий в бархатной темноте южной ночи и сладком благоухании распустившихся цветов.
Но любоваться красотами я была не в состоянии. А Амир всё тянул, задумчиво рассматривая свои владения и удерживая меня, будто пушинку.
Если бы я не знала, что это не так, подумала бы, что он и вовсе забыл о моём существовании.
На террасе стоял стол, уставленный фруктами и лёгкими закусками. Амир, наконец, усадил меня в одно из плетённых кресел, а сам уселся напротив. Неспешно наполнил бокалы тёмно-красным вином, протянул один мне и, подхватив свой, встал и замер у перил, отвернувшись от меня.
— Тебе не нравится быть ученицей лучших наставниц моего гарема? Беззаботная жизнь гарема тебя тяготит, не так ли? Я вижу, ты, Дина, считаешь, что равна мужчине, — он отпил из бокала и продолжил: — Что можешь нести бремя, которое дается нам.
Я перестала дышать, хороня все надежды на благополучный исход ситуации. Да уж, всё сказанное точно про меня. Но для здешних дикарей звучит как святотатство, попрание всех существующих норм и законов.
— Что ж, я дам тебе уникальный шанс, Дина! Ты проведёшь со мной не только этот вечер, но и весь следующий день, — повернулся мужчина ко мне лицом.
Я удивлённо приподняла бровь, не понимая, зачем ему это нужно.
— Будешь делать всё то же, что и я. Принимать решения, выслушивать советников, решать судьбы других людей.
Сказать, что я была поражена, не сказать ничего. Дар речи окончательно меня покинул, и я открывала и закрывала рот, как рыба, выброшенная на берег.
— Номинально, конечно, реальной власти тебе не предоставят. Будешь просто записывать все свои решения.
Он намеренно сделал паузу, ожидая моих возражений. А я что, я ничего. Интересное же предложение! Да и это пока не всё, что он хотел сказать. Уверена, есть большое и жирное «но».
– Ночь мы тоже проведём вместе.
Я хотела возразить, что не собираюсь ублажать его. Тем более отбор ещё не окончен. Но Амир меня опередил:
— Ты сама решишь как, и чем мы будем заниматься. Но предупреждаю, у Повелителя тоже есть свои обязательства. Как днём, так и ночью.
Ну это можно. Что сложного в том, чтобы прослушать пару панегириков от местных одалисок и одарить их несколькими комплиментами.
— А в конце суток я оценю твои успехи, — продолжил он. — И если все принятые решения будут разумными и ты сумеешь меня удивить, то прощу тебе нанесённое оскорбление и даже разрешу не выполнять традиционное приветствие, которое тебе так не по нраву.
— А если нет? — спросила я. — И как будет определяться эта разумность? — знаю я таких хитропопых товарищей. Они ещё в детстве корректируют условия новой игры на ходу, подстраивая всё так, чтобы выйти победителем. И во взрослом возрасте продолжают традицию, но уже по-крупному.
Он усмехнулся.
— Я даю тебе слово, что буду судить непредвзято. И если возникнет спорный момент, обсужу его с Советниками. Так тебя устроит?
А что остаётся. Похоже, Повелитель решил развлечься за мой счёт, и что бы я не возразила, ничего не изменится. Поэтому лишь согласно кивнула.
— Ну а в случае проигрыша, ты становишься примерной эгайей, — он подошёл ко мне вплотную и медленно и задумчиво провёл ладонью по щеке, — ласковой, послушной, податливой, — он резко поднял меня на ноги и притянул меня к себе, так, что перехватило дыхание.
Прижал невероятно крепко, одной рукой придерживая за талию, а другой зарывшись в волосах и поддерживая затылок. И поцеловал. Горячо, искусно, сладко. Я вся замерла вначале от неожиданности, а потом и от ощущений, которые вызывал поцелуй.
Много раз получала поцелуи от разных мужчин. Были среди них и большие умельцы, которые заставили бы плавиться в их руках и каменную глыбу, но даже с ними всё было иначе. Не могу объяснить, чем меня так задел Амир. Однако если бы меня в этот момент спросили, останусь ли я с этим мужчиной всю ночь напролёт, не уверена, что бы я ответила.
– И безукоризненно выполняешь все мои пожелания, — прервал он поцелуй и твёрдо произнёс, будто ничего такого и не произошло, разглядывая снизу вверх меня всё ещё подрагивающую от перенесённых ощущений. — А теперь ступай. Сегодня я проведу ночь в более подходящей компании.
