– Да, чудеса изобретательности, – заметил Дэвисон.

– Плюс необыкновенная жестокость, – добавила я. – Кроме того, она решила притвориться, что считает себя виновной в смерти Джины, и уж тогда никто не заподозрит у нее недобрых намерений. Для верности она отправилась с «признанием» к капитану парохода. Все было тщательно продумано и разыграно, как театральный спектакль, включая трогательную сцену, подслушанную мной позже на пароме. Они наверняка знали, что я их слышу. И все сошло бы им с рук, если бы не пара неосторожных замечаний, сделанных Винниатом, а затем миссис Брендел.

В первый же вечер на острове Гай за обедом неожиданно сильно расстроился. Он объяснил внезапную смену настроения тем, что вспомнил о Джине. Но на самом деле это было вызвано замечанием Винниата о разнице в весе сундука Тревельяна при погрузке и разгрузке. Хелен Харт беспокоилась, не услышал ли это замечание кто-нибудь из обедавших. Миссис Брендел, сидевшая рядом с Винниатом, действительно слышала что-то, но не придала значения – у нее не было для этого оснований. Но Гай и Хелен понимали, что, став известной всем, эта незначительная деталь может погубить их. Они были уверены, что Говард занесет эту деталь в блокнот, и потому, убив Винниата, Хелен, должно быть, вытащила блокнот из его кармана и сожгла опасное свидетельство.

– И все ради денег, ради наследства Джины? – спросил Дэвисон.

– Да, а также, безусловно, ради любви, любви Хелен Харт к Эдмунду Фоссе. – Я вспомнила замечание Хелен о том, что любовь превращает нас в животных. – Комбинация поистине взрывоопасная.

– А Гренвилл был абсолютно ни при чем.

– Да, к убийствам он не имел отношения, – ответила я, ограничившись этим.

После ареста Эдмунда Вайолет говорила, что у нее не осталось, ради чего стоило бы жить. И даже вроде бы обратилась к Нуньесу с просьбой выдвинуть против нее обвинение в попытке убийства Хелен Харт и непредумышленном участии в смерти ее отца, но инспектор ответил, что до этого не дойдет. Что ждало Вайолет в будущем? Может быть, она смягчится и оценит Нуньеса – единственного человека, который действительно любил ее?

Я надеялась также, что мадам Жиру со временем доверит свою судьбу какому-нибудь мужчине. Это будет, конечно, трудно, как я сказала ей сегодня за завтраком, но возможно. Я поделилась с ней также некоторыми деталями своего так называемого психического коллапса в прошлом году. Рассказала о том, как тяжело переживала утрату матери и разрыв с Арчи: о наших ссорах, о своей ненависти к его любовнице мисс Нил, о снедавшей меня ревности и убеждении, что без Арчи я не смогу прожить. Но теперь, подчеркнула я, могу представить себе жизнь без него и вскоре, наверное, сниму обручальное кольцо, которое пока все еще красовалось на пальце.

– Вас что-то беспокоит, Агата? – участливо спросил Дэвисон.

Я подозревала, что он знает, о чем я думаю, – он относился к тем редким мужчинам, которые каким-то образом угадывали даже глубоко запрятанные помыслы женщин, – однако я была не в настроении поддерживать столь интимный разговор.

– Нет, я лишь подумала, нет ли новых известий о Руперте Мэйби.

– Он пока молчит. Но у нас есть способы заставить людей разговориться. Кроме того, мы ждем информацию из министерства о его связях с АРКОСом, Всероссийским кооперативным обществом. Помните, я говорил о нем, когда впервые предложил вам помочь нам в расследовании смерти Грина? Мы подозревали, что кто-то снабжает АРКОС кое-какими данными. Мы тогда и вообразить не могли, что на Тенерифе произойдут еще убийства. Кстати, сегодня утром я получил телеграмму от Хартфорда.

– Вот как?

– Он чрезвычайно высоко оценивает вашу работу и хочет встретиться с вами, когда вы вернетесь в Англию.

– Правда? Зачем?

– Думаю, он хочет поблагодарить вас лично за то, что вы сделали. Я, естественно, тоже благодарю вас.

После ареста преступников начальство Нуньеса также высоко оценило его работу. Я была рада, что заслугу в расследовании преступлений приписали ему. В ответ я попросила только об одном: уничтожить все имеющиеся у него свидетельства, компрометирующие Дэвисона. Он и без того достаточно пострадал из-за потери Дугласа Грина. Не хватало только, чтобы он потерял к тому же репутацию или работу.

– Все, что я сделала, ерунда по сравнению с тем, что вы спасли меня от смерти, – ответила я.

Дэвисон улыбнулся и подлил мне чая.

– Хартфорд хочет наградить вас приличной суммой, а также оплатить ваш небольшой отдых. Это минимум того, что министерство обязано для вас сделать.

– Под отдыхом вы не имеете в виду еще одно задание?

– Нет, на этот раз нет, – рассмеялся он.

– «Таоро», конечно, замечателен, но я немного устала от туманов по утрам и от того, что здесь негде поплавать.

– Как насчет Мадейры? Говорят, там…

– Не уверена… – ответила я.

Мы с Арчи должны были посетить Мадейру во время Имперского круиза, но я провалялась все это время в каюте из-за морской болезни, и мне не очень хотелось пробуждать грустные воспоминания.

– Тогда, может быть, Гран-Канария? В Лас-Пальмасе живет мой знакомый, восхитительный человек, доктор Лукас.

Я состроила притворно-испуганную гримасу.

– Ох, не надо докторов, – отозвалась я, думая о Кёрсе и Тренкеле. – Общения с медиками мне в последнее время вполне хватило.

– Доктор Лукас – это нечто совершенно особое. Очень жаль, что я не мог познакомить вас сразу по приезде на острова, но у нас была впереди работа. Лукас – прирожденный целитель и к тому же, пожалуй, самый приятный и дружелюбный человек из всех, кого я знаю. Возможно, общение с ним как раз то, что вам в настоящее время нужно больше всего. Он живет очень тихо и мирно с женой-австралийкой и сестрой, миссис Мик. Бурной светской жизни у вас не будет, но выспитесь вы вволю, и не исключено, что там есть очень неплохие места для купания.

– Ну что ж, сменить обстановку – хорошая идея, да и для Карло с Розалиндой это будет развлечением, – сказала я. – У меня горло побаливает, а уж отдохнуть мне точно не помешает. – Горло мое все еще не могло опомниться от железной хватки Хелен Харт, а нервы звенели, когда я вспоминала ее взгляд, излучавший злобу и ненависть. Я была уверена: она, не задумываясь, убила бы меня, если бы Дэвисон не стал угрожать ей пистолетом. – Отсутствие же светских развлечений как раз то, что мне надо. У меня на руках незаконченный роман.

Столько событий произошло с той минуты, когда я увидела, как несчастная женщина бросилась в воду с палубы «Джелрии». Столько смертей, столько несчастья обрушилось на людей. Помимо Дугласа Грина, погибли Говард Винниат, Эдит Брендел и Джерард Гренвилл. А после судебного разбирательства смерть ожидала Гая Тревельяна, Хелен Харт и Эдмунда Фоссе. Я надеялась, что зло наконец искоренено, с ним покончено, но не была уверена в этом.

Старые грехи отбрасывают очень длинные тени. На все последующее.

• После широко освещавшегося в прессе исчезновения Агаты Кристи в декабре 1926 года и развода с Арчи писательница чувствовала, что не может оставаться на Британских островах. «Я столько всего пережила, что не могла найти покоя в Англии. <…> Жизнь здесь стала невыносима для меня», – пишет она в автобиографии.

23 января 1927 года Агата Кристи вместе с дочерью Розалиндой и секретаршей Карло села на пароход «Джелрия», направлявшийся в Лас-Пальмас на острове Гран-Канария. Оттуда они перебрались в Пуэрто-де-ла-Крус на острове Тенерифе и прожили в отеле «Таоро» с 4 по 27 февраля.

Затем Агата вернулась в Лас-Пальмас, где встретилась с доктором Лукасом и пожаловалась ему на «изъязвленное горло». Впоследствии она отзывалась о докторе как о «прирожденном целителе». Доктор Лукас сказал ей: «Вы обладаете большой силой и мужеством. Ваша жизнь будет радовать вас».

• Агата полагала, что ее мать отличалась исключительной интуицией, и сама писательница интересовалась какое-то время оккультизмом. К описываемому в книге моменту она опубликовала, помимо нескольких детективных романов, ряд произведений о сверхъестественных явлениях, в том числе рассказ «Женщина, укравшая привидение» (впоследствии переименованный в «Последний сеанс»). Эти рассказы были опубликованы в сборнике «Гончая смерти» (1933). На Тенерифе она написала рассказ «Вышедший из моря», включенный в сборник «Таинственный мистер Кин» (1930).