Я не вполне понимала его.
– Вы меня отпускаете?
– Да. Мы арестовали пару, которая созналась в краже жемчужного ожерелья миссис Винниат.
– И кто же это?
– Во-первых, гувернантка, которая живет в «Таоро» вместе с семьей американских туристов, ее зовут мадам Жиру. Она примерно вашего возраста и очень похожа на вас общим обликом, так что ее нетрудно было спутать с вами.
– А второй? – спросила я, не желая услышать ответ.
– Еще один ваш знакомый, мистер Александр Блейк, известный также под именем Джон Дэвисон. Он вернулся ночью в «Таоро», разыскал меня и во всем сознался. В паре с мадам Жиру они разработали целую систему. Останавливались в отелях высшего класса и крали одно-два исключительно ценных ювелирных изделия.
«Интересно, – подумала я, – что у Дэвисона на уме?»
– Значит, Александр Блейк – вымышленное имя?
– Да, по всей вероятности. Ему почти удалось повесить это преступление на вас. Вам повезло, что он объявился в последнюю минуту.
– Понятно… Даже не знаю, что сказать.
– Надеюсь, вы хоть отчасти простите нас за это… – сказал инспектор, обведя камеру широким жестом. – Но, может быть, вы используете этот опыт в каком-нибудь романе.
– Сомневаюсь, – ответила я, безуспешно пытаясь понять планы Дэвисона. Он, по-видимому, прочитал записку, узнал, что меня арестовали, и принял срочные меры. – И вы говорите, эта пара созналась в краже?
– Да, рассказали о себе все, когда мы нажали на них. Мадам Жиру поняла, что кто-то видел, как она выходит из номера миссис Винниат, решила воспользоваться сходством с вами и каким-то образом подкинула жемчуг в вашу комнату, чтобы подставить вас.
Надо было действовать по сценарию Дэвисона.
– А как мадам Жиру попала в мою комнату?
– Подробности еще предстоит выяснить. Но я не могу понять, зачем вы сочиняли все эти небылицы.
– Как вы сами говорили, слишком живое воображение.
– Да уж. Я думаю, будет лучше, если ваш интерес к преступлениям ограничится сочинением романов.
– Вы совершенно правы, инспектор, – ответила я с притворной улыбкой. Мне надо было как можно скорее вернуться в «Таоро». – Но я всерьез беспокоюсь о миссис Брендел. Я боюсь, что человек, ответственный за смерть Дугласа Грина и Говарда Винниата, попытается убить и ее.
– Если я не ошибаюсь, этот человек сидит сейчас у нас за решеткой, – ответил Нуньес. – Я думаю, Джон Дэвисон знал, что Дуглас Грин, а затем и Говард Винниат обнаружили что-то, разоблачающее его как похитителя драгоценностей или как…
Мне хотелось заорать на инспектора во весь голос, но не было времени спорить и объяснять, зачем Дэвисон приехал на остров.
– Вы знаете, я очень устала, – сказала я, – и мне надо принять ванну. Вы видите, как я выгляжу.
– Да-да. Я сейчас распоряжусь насчет машины для вас, – говорил Нуньес, сопровождая меня к выходу из здания. – Я только хочу извиниться за то, что пришлось поместить вас в такие неприятные условия, но этого можно было избежать, если бы вы говорили правду вместо того, чтобы сочинять хитроумные истории.
– Не знаю, что на меня нашло, – ответила я с натянутой улыбкой.
– Ну и ладно, не будем больше об этом, – сказал он, открыв дверцу машины и дав распоряжение водителю отвезти меня в «Таоро». – Оставим все позади. А о миссис Брендел не беспокойтесь. Я уверен, преступник сейчас за решеткой.
Нуньес захлопнул дверь, и мы тронулись. Согнав с лица улыбку, я сжала губы. Наверное, мое лицо в эту минуту было похоже на древнегреческую маску трагедии. Я думала о том, какую злую шутку сыграла судьба с миссис Брендел. Невинная фраза, оброненная на пикнике без всякой задней мысли, могла стать ее смертным приговором, если к ней прислушались, и подействовать так же неотвратимо, как хорошая доза мышьяка или цианида. С каждым оставленным позади метром пути я молилась, чтобы миссис Брендел была еще жива. «Пожалуйста, Боже, пожалуйста, спаси ее», – повторяла я про себя. Я даже в окно не могла смотреть и уставилась на красное пятно на юбке. Как только автомобиль остановился у входа в «Таоро», я выскочила из него и взбежала по ступенькам. Краем глаза я заметила нескольких постояльцев отеля, воззрившихся на меня с удивлением – а может, и ужасом, – как на сумасшедшую, сбежавшую из психлечебницы.
– Густаво, вы не знаете, где миссис Брендел? – выпалила я, подбежав к стойке консьержа.
– Сейчас сообразим, – отозвался он. – Встает она довольно поздно и сегодня, по-моему, еще не выходила к завтраку. А что, случилось что-нибудь? – Он тоже неодобрительно покосился на меня.
– Дело крайне срочное, – ответила я. – Не исключено, что ее жизнь в опасности.
– Хорошо, я пошлю мальчика к ней в номер. – Он жестом подозвал коридорного.
Но я боялась, что мальчик найдет там что-нибудь слишком ужасное.
– Густаво, мне кажется, лучше сходить вам самому, если вы не против.
– Ладно, – согласился он и подозвал помощника, чтобы тот занял его место за стойкой.
Я последовала за Густаво через холл и по парадной лестнице молча, как тень. Остановившись у двери миссис Брендел, он постучал. Никакого ответа не последовало. Он постучал второй раз и третий, но с тем же результатом. У меня от страха перехватило дыхание.
– Очень странно, – произнес Густаво, посмотрев на часы.
– Миссис Брендел! – крикнула я. – Миссис Брендел, вы у себя? Откройте, пожалуйста.
В дальнем конце коридора послышался скрип инвалидной коляски – кого-то везли. Густаво постучал еще раз, и снова без всякого успеха.
– Нет, так не годится, так совсем не годится, – сказал он, доставая ключи из кармана. – Пожалуйста, подождите меня здесь, я проверю, все ли в порядке.
Постучав в последний раз, он отпер дверь и распахнул ее. Ждать в коридоре я, естественно, не могла и зашла вслед за ним в полутемную комнату. В ней ощущался слабый запах розового мыла. Кровать была пуста. Я посоветовала Густаво посмотреть в гардеробе и прикрыла рот носовым платком, уверенная, что увижу труп с перерезанным горлом. Но в шкафу не оказалось ничего, кроме вешалок с платьями. Это было так неожиданно, что я чуть не вскрикнула. Густаво стал заглядывать во все углы, а я направилась к ванной и медленно открыла дверь. Что-то, застрявшее под дверью, заскрежетало, и я в испуге сделала шаг назад, но затем, набравшись храбрости, вошла в ванную. Пол усеивали жемчужины – одна из них и закатилась под дверь. Это было, по всей вероятности, рассыпавшееся ожерелье миссис Брендел, которое она всегда носила. Я уже поняла, что увижу, и медленно приблизилась к ванне. Она была наполнена водой, а в ней, полностью одетая, лежала миссис Брендел. Глаза ее были открыты, лицо – белым, как у призрака. Мне вспомнилась строка из шекспировской «Бури», которую процитировал Винниат на обеде, устроенном на «Джелрии» после отплытия из Саутгемптона: «Эти жемчужины были его глазами». Теперь двое из той компании мертвы.
– Густаво! – позвала я, чувствуя, как подгибаются ноги. – Она здесь.
– О, нет! – воскликнул он, войдя в ванную.
– Я опоздала, – сказала я, пытаясь заглушить рыдания носовым платком. – Она убита.
– Убита?! Как это? Кто мог это совершить?
Я ничего не ответила.
– Может быть, грабитель, которого спугнули? – предположил Густаво, глядя на мерцавший на полу жемчуг. – Интересно, это как-то связано с кражей ожерелья миссис Винниат? Ох, я надеялся, что скандала не будет, но теперь, наверное, все станет известно.
– Что станет известно? – спросила я.
– В прошлом году дама куда-то задевала изумрудную брошку, а в позапрошлом другая вдова потеряла браслет с бриллиантами и сапфирами. Мы решили, что виновата их рассеянность и беспечность.
– Густаво, найдите, пожалуйста, инспектора Нуньеса.
– Инспектор сказал, они поймали воров. Кто бы мог подумать, что гости «Таоро», мадам Жиру и этот – как его – мистер Блейк окажутся охотниками за бриллиантами? Но странно, до этого года они никогда не останавливались у нас, я уверен. Хотя, может быть, раньше они были загримированы. Или же забирались в отель глубокой ночью, чтобы украсть брошь и браслет. Когда инспектор арестовал их, он уверял меня, что больше нам не о чем беспокоиться. И вот – пожалуйста. – Он указал на тело в ванной.
