Да и как ещё там, в Крыму сложится. Ведь подобный расклад хорошо понимали и в Литве. И Сигизмунд тоже слал большие подарки хану, переманивая его на свою сторону. И в тайне мечтая всё же вынудить Крым выступить в далекий и трудный поход через безводную степь за богатой добычей и многочисленным полоном...

Вот таким вырисовывался план боевых действий на предстоящий год. Обе стороны готовились решить всё одним махом, но, гладко было на бумаге, да забыли про овраги. В той, иной реальности всё это рухнуло от столкновения с действительностью, породив так называемое Чудо на Двине. И ныне эти самые овраги и предстояло исправить тому, кто столь невероятным способом оказался в этом витке времени, создавая своими деяниями иную реальность или новый параллельный мир.

Весна во Пскове выдалась шумная да многолюдная. Цены на рынке взлетели хоть и не до небес, но ощутимо: съестной да воинский припас ныне многим был нужен. Ибо получив росписи, стягивались под городские стены окрестные дети боярские, да и свои пищальники тоже не святым духом в походе питаться собирались. А под конец зимника, пока дороги ещё не раскисли, подтянулись в город и посошные обозы из Новогорода, доставившие сюда новгородский наряд, пушечное зелье, ядра, холсты, канаты, сбрую, да добавив ещё многолюдства, ибо посошных ныне набрали много.

Во второй половине апреля солнышко начало сильнее пригревать землицу, наметённые за зиму сугробы из белоснежных превратились в серые и принялись оседать, истаивая в его лучах, а лёд на реках, прудах и озёрах, некогда прочный, сделался рыхлым и потемнел. Между льдинами заскользили трещины, не предвещая путнику ничего хорошего, хотя ещё долго находились те, кто по недоумию или излишней храбрости спешил перебраться по нему с одного берега на другой пешком, конным, а то и в санях.

Наконец случилось то, чего в последние деньки нетерпеливо ожидали почитай все псковитяне: Великая вскрылась ото льда. С глухим, но сильным шумом льдины потянулись мимо города. Они плыли, словно огромные рыбины, крупные и толстые, голубовато-зелёного или желтовато-белого цвета, рыхлые, подтаявшие сверху. Иногда они наскакивали друг на друга и потом ломались с треском и грохотом. Иногда они шли сплошным ледяным потоком, иногда между льдинами появлялись оконца чистой речной воды.

Красивое явление, любоваться которым высыпали многие жители от мала до велика, не прошло-таки бесследно. В нижней по течению реки Великой части города всё русло оказалось запружено льдом аж до самого Снетогорского монастыря. И из-за образовавшегося ледового затора произошёл подъем уровня воды примерно на полторы-две сажени, что вызвало затопление многих прибрежных строений. Некоторые сарайчики да баньки ушли под воду по самую крышу. Хорошо хоть, что ледовые массы практически не двигались, иначе бы их снесло на потеху толпе и горе хозяевам. Пскова также вышла из берегов, затопив луга и низины. Небольшой в обычное время ручеёк - приток Псковы превратился в бурный поток мутной воды. Подтопило и Мирожский монастырь, что стоял при впадении реки Мирожи (откуда и получил своё название) в реку Великую. Вода плескалась под самыми стенами южной части монастыря. Ну а те льдины, что толчеёй товарок выползли-выбросились на бережок, быстро таяли под лучами полуденного солнца. Старики качали головами: давненько так река не разливалась. Ох, не к добру это, видать быть лету мокрому.

Но всё проходит, прошёл и ледоход. Застучали тут и там топоры. Со скрипом поползли в воды Великой зимовавшие на берегу струги да насады. На них грузили пушки, пороховое зельё, корм. Грузили не мелочась - половодье неплохо углубило русло. И вот, едва подсохли дороги, под звон колоколов и благословление священников псковское войско выступило в поход.

По реке, тяжко выгребая против течения, шли суда, на которые кроме посохи погрузились и пешие пищальники, со своими пищалями, порохом, свинцом и провиантом. Одетые в серые однорядки, они легко сливались с посошными мужиками, когда им выпадала участь помогать тем тянуть бечевой струги против течения Великой. Конница поместная и пищальная (были и такие во Пскове) шла берегом, ведомая псковским наместником князем Иваном Васильевичем Шуйским. Впереди речного каравана летели лёгкие ёлы, проверяя глубину. Князь льстил себя надеждой добраться по реке аж до самой Опочки, откуда до Полоцка оставалось бы всего 130 вёрст.

Пока же псковская рать и наряд собирались во Пскове, новгородская ратная сила и тверичи делали тоже самое под стенами Великих Лук, которые недаром стали местом сбора войск: дальше, за извилистой Ловатью, не было больше русских городов. Лишь на самом рубеже, что пролегал в сорока верстах, стояла небольшая крепостица - Невель. Потому сюда уже привычно свозились припасы, сюда добирались отставшие ратники и здесь воеводы окончательно приставлялись к полкам.

Сам же город привычно уже за последние годы был забит людьми, телегами, лошадьми. Узкие улочки его были грязны и изнавозженны. Купцы, слетевшиеся как пчёлы на мёд, радостно потирали руки: войско ежедневно хотело есть, кому-то требовалась новая рубаха, сермяга или кафтан. Не остались в накладе и ремесленники: починить сбрую, подковать коня, поправить снаряжение - многим находилось дело. Страдали лишь сёла да деревни, через которые проходили отряды воинов - взятое с собой было для похода, а покамест все кормились за счёт местных, отнюдь не всегда отдавая взамен медь или серебро. И порой вся разница между походом по своей и чужой земле выливалась лишь в отсутствии разоренья да хватания полона.

Набольший воевода, боярин князь Василий Шуйский едва приехав в Луки, сразу потребовал к себе разрядных дьяков со списками, а затем устроил смотр полкам. В отлогой прибрежной низине войско смотрелось внушительно: конные и пешие, в доспехах и со знаменами стояли полки. Увиденное князю пришлось по нраву и согрело душу. После долгих обсуждений плана предстоящей компании в узком, семейном кругу (он, брат Иван и племяш) он истово верил, что сможет взять Полоцк и ещё больше возвыситься среди знатнейших людей государства. А там, глядишь, и чин конюшенного перейдёт к нему, и на следующем собрании Боярской Думы уже он будет её главным распорядителем. В конце концов, Шуйские куда знатнее Челядниных и ныне, коль уж должность та у последних государей столь возвысилась, то не грех будет ему её занять. А там, глядишь, и о другом помыслить можно будет...

А вот князь Андрей Иванович Барбашин-Шуйский сильно в Луки не спешил: покуда река не вскроется, судовая рать не двинется. А вот побыть лишние деньки с женой да устроить её быт хотелось сильно. Непраздна была Варя и по возвращении из похода ждать его будут уже не одна, а две души. Кто будет - мальчик али девочка - Андрей не загадывал. Любой ребёнок от бога. Правда, планы свои слегка пересмотрел. Мало ли что ныне женщины буквально в поле рожали. Лично ему это было не надо, а потому Варвара была оставлена в Княжгородке (заодно и за Игнатом присмотрит), а сам он в обратный путь пустился верхом, что значительно ускорило дорогу. А по пути, как изначально и планировал, заехал в свою волжскую вотчину.

Деревенька Новосёлово стояла в шести верстах к северо-западу от городка Романов на правом берегу небольшой речки Вздериножка, недалеко от того места, где она впадала в Волгу. Речушка эта, ещё не убитая человеческой деятельностью, была вполне себе полноводной и сюда на нерест даже заходила рыба. Отсюда до сельца Подлесное, которое Андрей собирался сделать центром этой своей вотчины, было версты две, но, поскольку именно тут собирались разбить первое опытовое хозяйство, то пришлось озаботиться и возведением барского дома со всеми бытовыми улучшениями, что уже были отработаны в иных местах.