В столовую, громко топая, ввалился ключник Тимофей. Кого другого за подобное уже волокли бы на конюшню, но Тимофею сами братья велели так мимо них ходить. Потому как по-иному ключник ходил неслышно: даже самые рассохшиеся половицы не скрипели под его мягким шагом. Он этим пользовался, подкрадываясь почти вплотную, и смотря, как ведут свою работу домашние служки. И ежели кого уличал в безделии, то мало тому бедолаге не казалось. Однако купцам вовсе не хотелось проболтаться о чём-то важном, не услыхав собственного же ключника, вот и велели тому загодя топать, дабы они его слышали.

- Прибыл Фомка, - объявил Тимофей цель своего прибытия. - Говорит, по важному делу.

Улыбка сошла с губ Василия. На его загорелом лице появилось выражение озабоченности, а кустистые брови нахмурились, и между ними пролегла глубокая складка. Фомка тот ошивался среди людей наместника и коли сам пришёл, то свершилось что-то и вправду непростое.

- Зови, - махнул он Тимофею и тут же яростно почесал подбородок, как всегда делал, когда ситуация была ему непонятна.

Фомка ввалился в столовую, согнувшись в низком поклоне. В нём не было ничего примечательного: так, невзрачный человечек, на котором взгляду и зацепиться не за что. Таких не запоминают и не замечают в толпе.

- Говори, чего пришёл? - буркнул Василий Никитич, неплохо делая вид, что ему приход Фомки абсолютно неинтересен.

- Так сами сказывали: коль будет чего необычного, так мигом к вам лететь. Вот я и пришёл. Ныне наместник родичу своему, князю Барбашину, грамотку хитрую отписал. Вроде как разрешил морским разбоем заниматься.

Василий и Владимир перекинулись недоумёнными взглядами и почти одновременно пожали плечами. Что ж, новость и впрямь была стоящей. Василий подскочил с лавки и быстрым шагом приблизился к Фомке:

- Ещё что есть?

- Нет, господин, - пролепетал тот, так и не сообразив: угодил он всесильным купцам или нет. А ведь хотелось. Наместник что? Сегодня один, завтра другой. А купцы тут, под боком и власти да влияния у них в Новгороде на многое хватит.

- Что ж, молодец, - Василий хватанул из кошеля, всегда висевшего на поясе, несколько серебряных овальчиков и ссыпал их в сложенные лодочкой ладони Фомки. Лишь на мгновение поморщился, подумав, что дал многовато, но потом мысленно махнул рукой. В следующий раз куда охотнее прибежит. А когда за мужичком закрылась дверца, зычным голосом позвал ключника.

- Седлай коней, да человечка на двор компании отошли. Коли князь там будет: проси принять. Да не мешкай. Чай день за полдень перевалил уже.

Вообще приезда кого из больших купцов Андрей ожидал ещё вчера, но, видимо, не учёл каких-то нюансов. Зато нынешний визит Таракановых воспринял как должное. Всё же не зря они были первыми среди богатейших в купеческом сообществе. И хорошо умели держать нос по ветру. Андрей был на все сто уверен, что сегодняшний визит вызван одной грамотой, подписанной наместником и слух о которой удивительно быстро достиг купеческих ушей.

И Василий Никитич его не подвёл.

- Ходят слухи, княже, что дадено тебе наместником право воевать на морских дорогах, - купец решил без долгих раздумий приступить сразу к цели визита, что выдавало его крайнюю степень заинтересованности, ведь ныне на Руси принято было долго ходить вокруг да около. А тут, почитай, сразу и за горло.

- Есть такое, - ну а чего отнекиваться, тем более что он сам хотел поговорить с купцами об этом. - Исполняя волю государя, наместник поручил мне воевать с морскими разбойниками Жигмонта ибо морская дорога - божья, и не дано людям заступать её.

К концу речи Андрей аж сам возгордился от собственной пафосности. Но, как говаривал первый старпом, Машу каслом не испортишь.

- Я позволю себе быть уверенным в том, что неплохо изучил тебя, княже, - слегка усмехнулся Василий Никитич, заметив ироничный взгляд Андрея. - Но хочу понять, в чём выгода?

- Видишь ли, купец, дело в том, что одной обороной войну не выиграть. А Жигмонт нам именно войну и объявил. Морскую. А в ней свои правила. Конвой не панацея. Как только ляхи поймут, что в одиночку мы ходить перестали, так и они объединятся в стаю. А сам знаешь, стая голодных волков скопом порвёт немногочисленных охранных собак и всё одно перережет отару. Потому их волкам надо наших волкодавов противопоставить. Чтобы искали и били этих волков везде, где увидят, а заодно портили жизнь ляшским купцам. Им ведь тоже прибыль терять нерадостно. Вот и намекнуть им мягко, что за грехи своих каперов страдают. Коли развесят их по своим площадям, так и мы грабить перестанем. А пока намекаем, сколь серебра к рукам прилипнет? Вот то-то и оно.

- И что, князь-наместник только знатным людям сию грамотку выписывает? - спросил после недолгого раздумья Василий Никитич.

- Разве в атаманы ушкуйников только бояре хаживали? - вопросом на вопрос ответил Андрей. И тут-же продолжил: - Бояре да купцы находили головушку забубённую, да снабжали дружинушку ратную. А по приходу свой хабар со всего имели. Ну и кто тебе мешает, купец, найти ватажника смелого? А грамоту государь разрешил тем выдавать, кто дело государево править будет и долю государеву отдать не забудет.

- А велика ль та доля?

- Треть хабара.

- Хм, спасибо, княже, за науку. Тут думать надо крепко.

- И не одному. Можно и кого другого в долю взять. Мало ли именитых купцов в Новом городе, - закинул князь информацию к размышлению.

Дальнейший разговор вёлся уже вокруг иных тем. Не обошли стороной и урожай. После прошлогоднего большого недорода, когда даже на Москве негде было куля ржи купить, многие с опаской ждали что принесёт новый год. И словно оправдывая их опасения, зима выдалась суровой, холодной и снежной, а весна - многоводной. Но к лету вроде распогодилось, и у людей появилась надежда, что хлеб уродится. Однако цены на рынках пока держались выше среднего.

Когда купцы покинули подворье, Андрей поймал себя на мысли, что думает о том, как перевезти захваченное зерно в свои амбары и хватит ли под него места. Вот так: не продать, а именно привезти. Он усмехнулся: вот что разговоры про недород делают! Благородные пираты начинают думать о запасах.

Тяжёлые валы, темно-серые, с белыми пенистыми гребнями накатывались на берег. Тёмные тучи заволокли небо. Временами с шумом хлестал дождь. В такую погоду кораблям нечего делать возле берегов, а потому мало кто удивился бы, если б смог разглядеть, как отчаянно пытается уйти дальше в море рыболовная шаланда, что волею ветра приблизилась слишком близко к земле. В этом противостоянии человеческой воли и силы стихии воля уже готова была капитулировать, а немногочисленный экипаж шаланды всё чаще поглядывал в сторону спасательной шлюпки, когда старый капитан, словно шестым чувством почуял, что буря начинает стихать. Его люди давно привыкли ему доверять, и потому с удвоенной силой бросились на борьбу за жизнь своего судёнышка. И когда море более-менее успокоилось, шаланда всё ещё болталась на волнах, хотя и слишком близко от песчаного берега, который все рыбаки уверенно опознали как оконечность Хельской косы.

Что ж, можно сказать, что шторм, заставший их в море, донёс их практически до дома. Ведь только Хельская коса отделяла Балтику от мелководного Пуцкого залива и их деревеньки на берегу этого самого залива. Коса представляла собой узкую полоску суши длиной 34 километра и шириной местами до 2 километров. Но в самом узком месте сужаясь практически метров до 200. Впрочем, причудливостью природы единая коса временами превращалась в цепь дюнных островов разделённых мелководными протоками. Поросшая смешанным лесом, она, к тому же, была довольно опасным местом. Ведь парусникам, следующим в Гданьск, приходилось огибать трудноразличимую в сумерках сушу и, теряя ориентацию, они часто садились днищем на окружающие мыс мели. Чем не преминули воспользоваться местные жители, дабы пополнить свои скромные доходы, приносимые лишь прибрежным рыбным промыслом. Они принялись разжигать на косе сигнальные костры, а за эту услугу с проходящих судов взимали своеобразный "маячный сбор".