Тряхнув головой, он отбросил мысли о большой стратегии и вернулся к делам более приземлённым.

- Хороша, - имея в виду крепость, похвалил он Игната, в нетерпении восседавшего в седле чуть позади князя. Да, строил он не сам, но послужилец доказал, что способен самостоятельно решать поставленные задачи. - Но это только начало. Глину-то нашли?

- Нашли, - кивнул Игнат, раскрасневшийся от мороза и похвалы.

- Вот и хорошо. Пора наш кирпичный заводик сюда переносить. Ядрей где?

- В доме ждёт.

- Тогда поехали. Сегодня посвятим день соли, а завтра покажешь наш медный заводик.

Соляной приказчик не подвёл. Ох не зря он в своё время не поскупился на оклад - мастер давно окупил себя. Как и обещал, этим летом он кроме укрупнения производства, много экспериментировал. Используя тот ворох сведений, что по своему обычаю бессистемно вывалил на него Андрей, он для начала ввёл в обиход несколько из них, включив сюда и предварительный подогрев рассола для повышения его концентрации (и тем самым уже обогнав реальность на век). Когда на выходе опытовая варница начала давать соли в четыре раза больше прежней, уважение к своему молодому нанимателю у мастера возросло на порядок. Уже более уверенно он заказал увеличенный в два с половиной раза цырен (достигший теперь размера в 5 квадратных сажен) и вышел на цифры, сравнимые со строгановскими. И теперь с гордостью докладывал о своих достижениях.

Андрей старания человека тоже оценил. Кроме опытов, он, затратив сто рублей, докупил цырены (правда не новые большие, а те, что давно использовались всеми) и ныне ставил, как и планировал, новые варницы, по четыре на одну трубу. Правда, такое укрупнение производства требовало привлечения и большего числа работников, так что заселение края теперь становилось просто жизненной необходимостью. Конечно, по-хорошему лучше бы было использовать труд наёмных рабочих, но ситуация вела к тому, что придётся использовать опыт всё тех же Строгановых, которые на своих соляных промыслах использовали как наёмный, так и принудительный труд. Зато уже в следующем году он получит от тех же варниц в пять раз больше, чем в нынешнем. А потом, когда в дело вступят ещё пять новых, его казна будет пополняться аж на 2880 рублей ежегодно. Что позволит беспроблемно содержать дружину в две сотни человек и ещё откладывать больше, чем он получал в первые годы своего становления. А ведь потом войдут в действие ещё две скважины и...

И Андрей засмеялся. Что-то слишком часто стало Остапа нести. Как бы не вышло худо. Ядрею же велел пока обходится старыми цыренами, потому как под новые и варницы больше ставить надо, а большой необходимости в этом пока что не было. И за находчивость и старание наградил премией, хорошей такой премией. Потому как труд, любой труд, должен быть оплачен.

На следующий день они отправились на медный заводик. Он находился в трёх верстах от Княжгородка на речке Талица, небольшом правом притоке Усолки. На берегу был построен плавильный амбар, к которому был прирублен пристен, а на речке установили мельничное водяное колесо. Во всем чувствовалась какая-то временность, что, впрочем, было вполне объяснимо. Чтобы обеспечить круглогодичное действие заводских устройств, необходимо было отрыть заводской пруд. Вот только дело это было не быстрое: во всём чувствовалась нехватка рабочих рук. Так что плавили медь можно сказать в походных условиях.

Оглядев всё это, Андрей понял, что единорогов он в этом году не получит. Это, конечно, было очень плохо, но всё же пока не критично. Зато даст время колокольным литейцам лучше набить руку в новом для них деле. Немец-то пушки всё же делать начал. Пусть не единороги, а привычные его уму, но опыт есть опыт, да и стены Княжгородка тоже оборонять чем-то надо.

К тому же, выясняя подробности, он получил вновь возможность выставиться перед мастерами в лучшем свете. А ведь ничего не придумывал, просто вспомнил! Потому как у каждого, кто имел дачу, где-то в загашнике точно имелась садовая тачка. Да-да, та самая, простая, с одним или двумя колёсами впереди. Не бог весть какое изобретение, но ведь здесь и сейчас это был прорыв, ведь тут землю носили мешками, а самая простая тачка позволяла одному человеку за раз вывезти той же земли больше, чем он вынесет, пусть даже используя деревянные "рюкзаки". Правда у местных вопрос количества колёс вылился в целую дискуссию, причём основывался на опыте лишь один князь, а остальным просто хватало опыта и воображения.

А ведь разница между разноколёсными тачками есть, и не малая.

Одноколёсные помощники имеют отличную манёвренность на неровной площадке или в ограниченном пространстве, и легко проедут по самой узкой и извилистой дорожке, однако управление ими затруднено - их довольно тяжело катить, они норовят заваливаться на сторону и требуют для себя больших физических усилий. К тому же при работах на вскопанной земле одно колесо глубоко погружается в мягкий грунт, затрудняя движение. Проще говоря, тачка начинает вязнуть в земле.

Соответственно, для работы на мягкой почве лучше создать двухколёсную тачку. Она легко перемещается на любой почве, масса груза на ней не ощущается так сильно, как на одноколёсной. Но вот манёвренности ей не хватает. Зато перевозимый и собственный вес тачки распределён на колеса равномерно, поэтому она отличается устойчивостью и удобством для погрузочно-разгрузочных работ. Хотя и вес такой тачки несколько больше.

Но ещё по прошлой жизни Андрей помнил простую истину: чем тяжелее перевозимый груз, тем больше колёс должно быть у тачки. К тому же не стоило забывать, что здесь им будут доступны лишь тяжёлые деревянные колёса, а не те к которым он привык в той жизни.

В общем, общими усилиями решили создать и одноколёсный и двухколёсный вариант и уже на практике решить что лучше. Таким образом цели были определены, задачи поставлены. И задачи грандиозные: вырубить со дна будущего водоёма весь лес, дабы не повторять печальный советский опыт, и, сняв отдельно узкий плодородный слой, срыть оставшуюся землю до твёрдого материка, а затем, для верности, хорошо укрепить будущие берега рукотворного пруда. После чего возвести плотину и не забыть сделать в ней два прореза: вешнячный - для спуска лишней вешней и дождевой воды с пруда, и рабочий, по которому вода попадала бы в ларь, по которому стекала бы к водяным колёсам и приводила их в движение. Андрей видел такую систему в музее, и смутно помнил, как гид разливался соловьём, описывая её преимущества. Сам он точно ничего сказать не мог, но поскольку кроме медеплавильного у него должен был появиться и литейный заводик, пренебрегать любой информацией из будущего не следовало.

Ну а для чего использовать плодородный слой, об том он говорил с Игнатом отдельно, за закрытыми дверьми. Потому как, уже хорошо изучив привычку местных забивать на то, что делать надо не "как обычно повелось", он не собирался пускать всё уж совсем на самотёк. И честно намекнул послужильцу о тайных видоках, что будут следить за тем, как княжеские распоряжения выполняются. И если на многое он глаза легко закроет, коли с задачами послужилец справится, то конкретно за земельку ту Игнат никак откупиться не сможет. Он ему это не простит. И, судя по виду послужильца, мысль эту вдолбить ему удалось. Так что он очень надеялся, что тонкий плодородный слой всё же снимут и развезут на поля закладываемых деревень. Пусть лучше она там послужит, чем её просто в ту же плотину закопают. Вовремя всё же вспомнилась ему одна передачка, где обсуждалась идея немцев вывозить чернозем из Центрально-черноземных районов России в бедную Восточную Пруссию, и там использовать её для удобрения земель.

Ну а поскольку производство пушек в этом году откладывалось, то и долгое нахождение в камской вотчине было теперь нецелесообразным. Словом, всё толкало его поскорее идти под венец. Что ж, зачем противится неизбежному? Как там Миронов пел: