Множество депутатов встают, чтобы говорить, но не могут добиться, чтобы их слушали. Они требуют, чтобы президент заставил уважать Конвент; но ему не удается восстановить спокойствие. Андре Дюмон, с такой твердостью исправлявший должность президента 12 жерминаля, заменяет Вернье и занимает президентское кресло. Шум продолжается, женщины не перестают кричать. Андре Дюмон объявляет, что велит их вывести: его осыпают ругательствами с одной стороны и рукоплесканиями с другой.
В эту минуту раздаются тяжелые удары в дверь, находящуюся слева от бюро, и шум толпы, старающейся выломать ее. Доски трещат, сыплется штукатурка. Президент обращается к какому-то генералу, появившемуся у решетки с несколькими молодыми людьми, чтобы подать от имени секции Бон-Консей весьма разумную петицию. «Генерал, – говорит он, – я требую, чтобы вы охраняли национальное представительство, и назначаю вас временным комендантом». Собрание рукоплесканиями утверждает это назначение. Генерал объявляет, что умрет на посту, и выходит, чтобы отправиться на место уже возникшей драки.
В это мгновение шум у двери прекращается и водворяется некоторое спокойствие. Андре Дюмон, обращаясь к трибунам, приглашает всех добрых граждан выйти и объявляет, что в противном случае применит силу, чтобы очистить трибуны. Многие граждане выходят, но женщины остаются и продолжают кричать. Несколько минут спустя генерал возвращается с отрядом стрелков и несколькими молодыми людьми, где-то захватившими хлысты для почтовых лошадей. Они взбираются на трибуны и выгоняют с них женщин, которые бегут, подняв оглушительный крик; часть зрителей в восторге рукоплещет этому зрелищу.
Едва очищены трибуны, как шум у двери слева усиливается. Толпа ломится вновь; дверь наконец уступает и разлетается. Члены Конвента отходят на верхние скамьи; жандармы образуют вокруг них стену. В ту же минуту вооруженные граждане из разных секций вбегают в дверь справа, чтобы выгнать из залы чернь. Сначала они оттесняют людей и хватают нескольких женщин, но скоро толпа одерживает верх и прогоняет их самих.
К счастью, секция Гренель, первой поспешившая на помощь Конвенту, поспевает в это самое время. Во главе ее депутат Оги с саблей в руке. «Вперед!» – командует он. Отряд плотными рядами, со скрещенными штыками, надвигается на толпу, которая отступает при виде оружия, и отталкивает ее, не нанося ран. Одного из мятежников схватывают за ворот, тащат к решетке, обыскивают и находят в карманах хлеб.
Уже два часа. В собрании восстанавливается некоторое спокойствие. Депутаты заявляют, что секция Гренель заслужила признательность отечества. Все послы держав присутствовали при этой сцене, как бы желая разделить с Конвентом опасность. Декретом постановляют упомянуть в бюллетене об их благородном самоотвержении.
Между тем толпа вокруг залы всё увеличивается. Две или три секции успели прибежать и войти во дворец, но и они не могли сопротивляться постоянно возрастающей массе нападающих. Теперь пришли другие, но они не могут проникнуть в здание, не получали приказа и не знают, как применить оружие. В эту минуту чернь совершает новое усилие, врывается в залу Свободы и добирается до сломанной двери. Опять раздаются крики «К оружию!». Вооруженные люди, находящиеся в зале, спешат к двери. Президент вновь надевает шляпу, собрание остается спокойно.
Происходит столкновение, сражение завязывается перед самой дверью; защитники Конвента скрещивают штыки, нападающие стреляют. Депутаты встают с криками «Да здравствует Республика!». Новые отряды прибегают на помощь нападающим, выстрелы учащаются; толпа идет в штыки, опрокидывает все препятствия и врывается в залу. Один молодой депутат по имени Ферро, исполненный мужества до самозабвения, недавно прибывший из Рейнской армии и уже две недели объезжавший без устали окрестности Парижа, чтобы поторопить подвоз съестных припасов, бросается навстречу толпе и умоляет ее не идти далее. «Убейте меня! – восклицает он, обнажая грудь. – Вы войдете не иначе как через мой труп!» Ферро ложится на пол, думая этим остановить толпу, но эти бешеные, не слушая его, шагают через него и бросаются к бюро.
Пьяные женщины и мужчины, вооруженные пиками, саблями и ружьями, наполняют залу; одни садятся на нижних скамьях, оставленных депутатами; другие становятся перед бюро или поднимаются по лесенкам, ведущим к президентскому креслу; третьи просто стоят, столпившись. Молодой секционный офицер по имени Мальи, стоявший на ступенях, срывает надпись со шляпы одного из этих людей. В него тотчас же стреляют, и он падает, получив несколько ран. В ту же минуту все штыки и пики направляются против президента. Буасси д’Англа, заменивший Андре Дюмона на посту президента, остается неподвижен и спокоен. Поднявшийся к тому времени Ферро прибегает к подножию кафедры, рвет на себе волосы, бьет себя в грудь и, видя, какой опасности подвергается президент, бросается к нему, чтобы прикрыть и заслонить его собою. Один из людей с пиками хочет удержать его за фалду; какой-то офицер, чтобы высвободить Ферро, изо всех сил ударяет этого человека; тот отвечает выстрелом из пистолета и попадает Ферро в плечо. Несчастный молодой человек падает; его тащат, топчут ногами, потом выносят из залы и отдают тело на поругание черни.
Буасси д’Англа сохраняет во время этой ужасной сцены невозмутимое спокойствие, а штыки и пики всё еще окружают его голову. Тогда в зале начинается нечто безобразное: каждый хочет говорить и кричит тщетно, потому что никто никого не желает слышать. Барабанным боем стараются восстановить спокойствие; но толпа, забавляясь этим хаосом, горланит, топает и выходит из себя от восторга при виде жалкого состояния, до которого она довела державное собрание.
Не так совершился переворот 31 мая, когда революционная партия, имея во главе своей коммуну, главный штаб секций, большое число депутатов, принимавших и передававших распоряжения вождей, окружила Конвент безмолвною толпою и с наружным достоинством заставила его издать требуемые декреты. Здесь не было возможности ни заставить слушать себя, ни даже получить хотя бы кажущееся одобрение.
Один канонир, окруженный стрелками, взбирается на кафедру, чтобы зачитать план восстания. Чтение ежеминутно прерывается криками, руганью, барабанным боем.
Какой-то человек хочет сказать толпе речь.
– Друзья мои, – говорит он, – мы все здесь ради одного и того же дела. Опасность не терпит отсрочки, нужны декреты. Так дайте же вашим представителям возможность издать их!
– Долой! Долой! – кричат ему со всех сторон вместо ответа.
Депутат Рюль, старец почтенной наружности и ревностный монтаньяр, тоже хочет сказать несколько слов со своего места, чтобы добиться молчания, но его прерывают новыми криками. Ромм, человек суровый, чуждавшийся этого восстания, как и вся Гора, но желавший, чтобы меры, требуемые народом, были приняты, с прискорбием видит, что и этот ужасный сумбур останется без всяких результатов, а потому просит слова. Депутат Дюруа тоже просит слова по той же причине, но ни тот ни другой не добиваются его.
Во время этой сцены в залу вносят голову на штыке. Депутаты смотрят на нее в ужасе и не узнают ее. Одни говорят что это – голова Ферро, другие – Фрерона. Это действительно голова Ферро, которую разбойники отрубили и посадили на штык. Они носят ее по зале среди воплей толпы. Опять усиливается ярость против Буасси д’Англа, голову его опять окружают штыками, целятся в него из ружей – смерть грозит ему с тысячи сторон.
Бьет семь часов вечера. Собрание объято страхом. Депутаты боятся, что эта толпа, в которой много злодеев, дойдет до последней крайности и перережет представителей народа, когда стемнеет и наступит ночь. Несколько членов центра упрашивают монтаньяров уговорить толпу разойтись. Вернье пытается сказать мятежникам, что уже поздно и чтобы они уходили, потому что если расстроится подвоз, народ останется без хлеба. «Это такая тактика, – отвечает толпа, – вот уже три месяца, как вы нам это говорите!» Из толпы возвышаются несколько голосов. Один требует освобождения патриотов и арестованных депутатов, другой – конституции, третий – ареста всех эмигрантов; затем уже множество голосов требуют постоянных заседаний в секциях, восстановления коммуны, обысков в домах для розыска утаиваемых съестных припасов и так далее. Одному из этих людей удается улучить минуту, когда его могут расслышать, и он требует, чтобы Конвент немедленно назначил начальника парижской вооруженной силы, а именно – Субрани. Наконец еще один, уже не зная, чего требовать, кричит: «Арестовать негодяев и подлецов!» – и повторяет эти слова в течение целого получаса.
