Гарри должен был смириться с тем, что выходы в море останутся его увлечением. И это увлечение сегодня обернулось катастрофой...

Хайреддин и Гарри пили кофе в роскошной, устланной коврами каюте. Богато расшитые занавески покачивались у кормовых окон. Дверь была закрыта, чтобы до них не доносился тяжёлый запах галерных скамей, но она не могла заглушить, стройный ритм барабанов, упорядочивающий работу гребцов, и удары хлыста, подгоняющего рабов грести в полную силу.

Гарри никогда не задумывался о судьбе рабов. Воспитанный как христианин, он был турком во всех отношениях. К тому же христиане, плававшие по Средиземному морю, как и турки, нанимали галеры с рабами на вёслах.

Сейчас Гарри наслаждался теплом, ласкающим его окоченевшее тело, и улыбался другу.

— Что привело тебя на север Дарданелл? — спросил Гарри своего спасителя.

Хайреддин усмехнулся и почесал нос.

— Иногда даже пираты занимаются честной торговлей, юный Хоук. Я возвращался из удачного рейса, когда из-за шторма чуть не потерял всю свою добычу.

— Говоря о честной торговле, ты имеешь в виду, что нашёл место, где ещё можно грабить?

— Русских всегда стоит грабить, юный Хоук. У них нет хороших товаров, но их женщины... — Хайреддин облизнул губы, — они всегда наслаждение.

Даже для турка сексуальная сила Хайреддина считалась невероятной. Говорили, что в алжирской бухте, которая была его западной базой на Средиземноморье, он содержал гарем в несколько сотен женщин.

Гарри не очень интересовался этими слухами. Он был знатным турецким господином, и ему хватало женщин. Первую наложницу он получил в шестнадцать лет, а первую жену — в двадцать. Теперь у него было две жены, четыре наложницы и несколько детей; двое самых младших были мальчики.

Гарри любил свою семью, но его отношения с женщинами были основаны на физиологической потребности. Говорить обо всём он мог с матерью и тётей. Гарри завидовал дяде, потому что тот обладал красивыми и умными жёнами.

Эме Ферран уже исполнилось пятьдесят шесть лет. Среди её золотых волос мелькала седина, а былая красота начала увядать. Судьба этой женщины была необычайной: много лет она провела в гареме Баязида. Двух её дочерей, отданных замуж за военачальников, новый султан называл тётями. Но она всегда любила Вильяма Хоквуда и теперь на закате своих лет обрела настоящее счастье.

Благодаря женщине, с которой Джованна делила управление хозяйством Хоука и постель самого Хоук-паши, её жизнь вряд ли была менее интригующей. Много лет она провела с Вильямом Хоквудом и любила его больше, чем своего первого мужа, отца Гарри.

Гарри Хоквуд не надеялся на подобное семейное счастье: ни одна красавица-француженка или пленница-итальянка не попадали в его поле зрения. Таким образом, он принял турецкую точку зрения, что женщина нужна для удовольствии и рождения детей. У мужчин есть заботы поважнее и ими в основном надо заниматься...

С шестнадцати лет Гарри всегда был рядом с Вильямом Хоквудом. Сначала как повстанец против Баязида, потом как один, из верных последователей Селима. Когда он возвращался из походов домой, у него было слишком много дел и не оставалось времени на частые посещения гарема. К тому же последние три года ему скрашивало жизнь маленькое судно. Теперь... ему придётся построить новое.

— Я вижу, ты не веришь мне, юный Хоук, — сказал Хайреддин. — Не хочешь ли взглянуть на одно из богатств, привезённых мною из России?

— Пойду-ка я спать, старина. Я до сих пор дрожу от холода.

Хайреддин зашёлся от смеха.

— Конечно, иди скорее в постель, там тебя и согреют. Но сначала взгляни, кто будет тебя греть. — Хайреддин позвонил в колокольчик, евнух сразу же открыл дверь.

Свежий ветер ворвался в каюту, зашуршал занавесками, как бы напоминая Гарри, что они всё ещё на якоре.

— Приведи двух бледных женщин, — приказал Хайреддин. — И того парня, Ивана.

Евнух поклонился и вышел.

— Бледных женщин? Черкешенок?

У его дяди была черкешенка-наложница, огромная светловолосая женщина по имени Голха. Наверняка когда-то эта Голха согревала Вильяма в постели, но теперь она превратилась в бесформенную массу, хотя и не потеряла весёлого нрава.

— Нет, не черкешенки. Эти женщины с далёкого Севера. Я хочу, чтобы ты взглянул на них. По-моему, они великолепны.

Дверь распахнулась, и двух женщин, завёрнутых в изношенные накидки, затолкнули в каюту. За ними вошёл тощий человек в рваном плаще и наручниках.

— Этот парень говорит по-гречески, — объяснил Хайреддин. — Его зовут Иван.

Иван низко поклонился своему захватчику.

Гарри поймал себя на том, что не отрываясь смотрит на женщин. Сначала он увидел только глаза, сверкнувшие в его сторону.

— Иван, скажи им, пусть разденутся, — приказал Хайреддин.

Иван заговорил на каком-то непонятном языке.

— Это язык варваров, — прокомментировал Хайреддин.

Одна из женщин сказала что-то низким голосом, когда Иван спорил с ней.

— Скажи ещё: если они не повинуются, я прикажу сорвать с них одежду и брошу их рабам, — сказал Хайреддин и подмигнул Гарри. — Конечно, я так не сделаю, они слишком хороши. Взгляни!

Угроза подействовала. Женщины сняли одежду и положили её на пол.

Под накидками ничего не было, их обнажённые сильные и очень бледные тела возбуждали Гарри. Он прикинул, что им не больше пятнадцати — шестнадцати лет. Его манили округлые груди и гладкие животы... Но больше всего — волосы. Копна светло-коричневых локонов небрежно падала на плечи и ниже почти до середины спины... Лица их были удивительными: округлые щёки, широкие скулы — и всё же необыкновенно привлекательными из-за прямых носиков, алых губ и горящих янтарных глаз.

— Здесь наверняка не обошлось без татарской крови, — заметил Хайреддин, — но очень разбавленной. Ну разве они не прекрасны?

— Нечего возразить, — согласился Гарри.

— Я думаю, они сёстры. Как их зовут, Иван?

Русский опять поклонился.

— Мой господин, их зовут Яна и Рокселана.

Хайреддин лукаво взглянул на Гарри.

— Я вижу, ты заинтересовался. Хочешь взять одну из них?

Гарри не отрываясь смотрел на девушек, а они — на него. Без сомнения, он был самым интересным в каюте — его волосы и борода были такими же огненными, как у Хайреддина, но он был на двадцать пять лет моложе.

— Одна из них может согреть тебя, — предложил Хайреддин.

— Если сначала не выцарапает мне глаза, — сказал Гарри. — Сколько?

— Для тебя, мой друг? — Хайреддин пожал плечами. — Пятьдесят динар.

— Пятьдесят динар? Это большие деньги за какую-то девку...

— Не какую-то, юный Хоук. Это важно. Они из дома их предводителя, которого я убил собственными руками. Эти девушки лучшие из лучших, они научатся всему. По пятьдесят динар за каждую — просто даром.

Гарри по-прежнему разглядывал девушек и убеждался, что Хайреддин прав. Его испепеляли умные глаза и к тому же сердитые.

Совсем недавно они видели, как был убит их отец и, наверное, мать и братья... а теперь они должны попасть в гарем к турку. Многие, попавшие в плен в подобных неблагоприятных обстоятельствах, становились истинным украшением гаремов...

— Ты прав, — согласился Гарри, — они и вправду хороши. Хайреддин, я беру их обеих, поскольку они сёстры.

— Ты ненасытен, — объявил пират, — нет, нет, только одну из них.

— Может, ты думаешь, что я не справлюсь с обеими?

— Мой дорогой Хоук, как раз наоборот. Но одна из них будет подарком Ибрагиму, я обещал ему перед отъездом из Константинополя. Он просил привезти ему русскую, чтобы провести с ней ночь. — И Хайреддин пожал плечами. — Кто я такой, чтобы перечить великому везиру? Но у тебя право выбора, потому что ты мой друг.

Ибрагим несмотря на своё имя был греком, и не все турки любили его. Он превосходно выполнял свои обязанности и отлично управлял империей своего хозяина — султана Сулеймана II. И всё-таки он был греком, и победители-турки не принимали человека побеждённой расы управляющим. Ибрагим был другом Хоук-паши, который также был неверным.