— Шерлок, а скажи... Вот ты отпустил Райдера... Ну, а если бы, скажем, тебе попался преступник, настоящий, опытный, опасный, и ты узнал бы, что в одном из преступлений, вменённых ему в вину, он неповинен? А его за это могут повесить. Ты бы стал спасать его от виселицы?

— Конечно, стал бы. — Уверенно ответил Холмс. Стал бы, раз он её не заслужил. И в моей практике такое пару раз случалось. Но почему ты об этом спросил?

Он пристально посмотрел на Клея. Тот опустил голову, потом вскинул её и подмигнул:

— Я хочу выпить за тебя, Шерлок! За твою доброту. Хорошо сказал этот Райдер: «Вы не способны на преступление. Вы слишком добры!» Доброта очищает душу от зла. За тебя!

— Ты мне не ответил, — тихо сказал Холмс. — Почему ты задал мне этот вопрос?

Джон залпом выпил виски, поставил чашку на стол и, наклонившись к товарищу, спросил почти робко:

— А ты мне поверишь? Поверишь, да?

— Поверю. Говори.

Клей нагнулся ещё ниже и прошептал:

— Ну, так вот: я не убивал Энтони Леера, эсквайра, владельца «глаз Венеры». Я никого никогда не убивал. Меня не за что было вешать, не за что отправлять на каторгу на всю жизнь!

Шерлок Холмс вскочил с лежанки так стремительно, что крошечный огонёк светильника бешено заметался из стороны в сторону и едва не погас. Щёки великого сыщика залил румянец, затем они мгновенно побелели. Зато глаза загорелись пламенем.

— Ты не убивал?! — крикнул он. — Не убивал Леера?!

— Нет. Но ведь это невозможно было доказать!

Шерлок схватился за голову:

— Что же ты, идиот этакий, не поговорил со мной, когда я тебя арестовал?!

Джон с сомнением покачал головой:

— Ты тогда не знал меня, ты не поверил бы. А дело было ясное, как день. Я и сам до сих пор не понимаю, как он мог оказаться убитым, если я стрелял мимо, и в комнате, кроме нас двоих, никого не было? И потом, ко времени моего ареста прошло уже три года. Ты бы всё равно ничего не выяснил.

— Я?! — Холмс опять покраснел и в страшном волнении заходил взад и вперёд на крошечном пространстве между ящиком и двумя лежанками.

Это беспорядочное топтание кончилось тем, что он запутался в ножной цепи и вынужден был не сесть, а рухнуть на свою лежанку.

— Я?! — повторил он, яростно распутывая цепь. — Да я и теперь ещё мог бы всё выяснить, будь у меня факты и не мешай мне вот это! — И он тряхнул перед лицом Клея скованными руками. — Господи помилуй! И ты выслушал смертный приговор, потом узнал о замене его вечной каторгой и даже тогда не подумал обратиться ко мне?!

— Из тюрьмы? — Джон растерялся. — Неужели ты бы ко мне пришёл?

— Да неужели же нет? Ведь тебя собирались повесить! Ах ты, дурак! И я тоже хорош, нечего сказать! Арестовал человека, прочитал в газетах, что его приговорили к смерти, и не поинтересовался делом, за которое вынесен такой приговор. Чуть не взял на душу такой грех — твою смерть!

— Постой, Шерлок, не горячись! — Джон почти жалел, что разоткровенничался — он видел, что для его друга это стало жестоким ударом. — В конце концов, я же остался жив. А на каторгу угодил не безвинно. Суд доказал мою причастность не только к убийству, которого я не совершал, но и ещё к пяти весьма громким ограблениям, а уж тут я своего участия не отрицаю.

Но Холмс только отмахнулся:

— За всё это по совокупности тебе дали бы лет десять. А ты осуждён пожизненно. Будь тебе семьдесят, возможно, это и не имело бы большого значения, но тебе тридцать.

Он закончил возиться с цепью, выпрямился и несколько мгновений сидел неподвижно, сцепив и даже слегка заломив свои длинные тонкие пальцы, глядя прямо перед собой, будто сквозь циновку и стену хижинки видел нечто далёкое, что надолго приковало его взгляд.

— Так! — произнёс он наконец. — А теперь, Джони, стряхни своё опьянение, соберись с мыслями и расскажи мне всё от начала до конца. Всё, что тогда произошло. Только ничего не упусти.

— Да уж не собираешься ли ты вытащить меня с каторги?! — спросил ошеломлённый Клей.

— Собираюсь. Собираюсь и вытащу, будь я проклят! — на щеках Холмса опять заиграл румянец. — Пусть теперь прошло уже девять лет со дня убийства Леера, пусть пройдёт ещё больше. Нет таких преступлений, которых нельзя было бы раскрыть, пока живы те, кто в них замешан. Я и сейчас попытаюсь что-нибудь придумать, сумею переслать письмо в Лондон... Но даже если не смогу отсюда направить расследование, возьмусь за него потом. Пусть это будет моё последнее и единственное дело после того, как я отсюда выйду, но я это сделаю!

— Это невозможно! — задыхаясь, прошептал Джон.

— Даю тебе слово! — Шерлок взял руку молодого человека и сжал в своей горячей ладони. — Ты выйдешь отсюда, или я не Шерлок Холмс и никогда им не был.

Клей взглянул в глаза своего друга, чтобы проверить, не сошёл ли тот с ума — его слова всё ещё представлялись горячечным бредом. Но взгляд Шерлока был спокоен и ясен, серые глаза остро блестели, лицо сразу будто помолодело на десять лет.

— Ты — невероятный человек! — выдохнул Джон. — Разве может простой смертный быть так уверен в себе?

— Рассказывай! — Шерлок взял одну из пяти оставшихся в коробке сигар, откусил её кончик и наклонился к светильнику, старательно прикуривая. — Рассказывай всё, как оно было. Я слушаю.

— Историю «глаз Венеры» ты, конечно, хорошо знаешь, — начал свой рассказ Джон Клей. — Их привёз из Индии некто Кларк двадцать восемь лет назад. Они, будто бы, были найдены при раскопках, в развалинах какой-то неизвестной гробницы. Как ими завладел Кларк, не совсем ясно. Подозреваю, что он их украл, если только вся эта история не была им выдумана, и он не привёз в Англию им же изготовленные стразы, гениально имитирующие настоящие камни.

— Скорее всего так оно и есть, — вставил Шерлок Холмс. — Если гробница была старая, то трудно предположить, что тысячелетие назад кто-то в Индии занимался изготовлением фальшивых драгоценностей, неотличимых от настоящих.

— Вся эта история, если задуматься, выглядит странно, — подхватил Джон. — И ведь об этой находке писали газеты, пошла громкая молва. Хотя что взять с газетчиков? Тиснут, что угодно, лишь бы громка звучало и хорошо стоило... Впрочем, одна из статей, безусловно, заслуживает доверия: профессор Сидней Морис, большой специалист по драгоценным камням, написал в «Монинг стар» об индийской находке и назвал её подлинным чудом.

— Вполне объяснимо! — усмехнулся Холмс. — Сколько я помню, Сидней Морис был знакомым мистера Кларка, возможно, даже его другом.

— Я знаю, — кивнул Клей. — Но всё равно с трудом верю, что такой авторитетный человек ради какой угодно дружбы, даже ради денег, допустим, поставил под удар свою репутацию...

Шерлок пожал плечами:

— Куда труднее поверить, что он не отличил стразов от настоящих камней. Неужели профессор минералогии, известный эксперт, мог ошибиться?

— Неужели я мог? — обиделся Клей. — Правда, я не исследовал «глаза Венеры» под лупой, но с первого взгляда был совершенно в них уверен. Да и не только я: у всех, кто видел эти камни, они вызывали просто сумасшедший восторг. Два абсолютно одинаковых, чистейшей воды сапфира тёмно-голубого неповторимого цвета, весом в сорок четыре карата каждый, совершенной овальной формы, бесподобной огранки. Так или иначе, камушки принесли Кларку немалый доход: он демонстрировал их на выставках, написал о них небольшую книжку, словом, пользовался их славой, как мог. В шестьдесят седьмом году Кларк умер, и его вдова решила продать сапфиры. Они были выставлены на аукционе, и это вызвало огромный интерес во всей Англии. Тогда-то их и назвали поэтичным именем «глаза Венеры», и многие богатые люди мечтали их купить. Начальная цена камней была неслыханная: пятьдесят тысяч фунтов! А достались они эсквайру Лееру, в то время одному из богатейших коллекционеров страны, за сто сорок две тысячи. Он приказал их вставить в оправы, и они превратились в серьги. Причём оправы тоже были старинные, редкой работы — ювелир лишь немного изменил их форму, подогнав к форме камней. А теперь самое удивительное: они находились у Леера двадцать лет, и за всё это время их никто не смог украсть. Ни разу. А пытались многие. В конце концов это стало своего рода экзаменом на профессионализм и мастерство взломщика: ну-ка, докажи, на что ты способен, укради у скряги-коллекционера венерины глазки... Леер, однако, не дремал, вокруг его дома постоянно шныряли нанятые им сыщики, и немало нашей братии угодило за решётку, споткнувшись об эти два голубых кругляшка... И вот я сам решил попробовать.