Лайл вдруг вздрогнул и, поспешно сунув доктору коробочку с настоящими «глазами Венеры», кинулся вновь в грязную жижу.

Теперь уже стало достаточно светло, и даже без фонаря было видно, что на расстоянии фута в полтора от того места, куда Герберт вновь поставил серебряную шкатулку, лежат два продолговатых одинаковых предмета. Между ними было не более фута.

Лайл точно таким же движением, каким перед этим очистил от ила шкатулку, смахнул вязкий слой и с этих предметов. И тотчас вскрикнул, будто его ударили:

— Не может быть!!! Значит, значит, это не он... А я... А я-то! Боже правый, какая чудовищная цепь совпадений!

— Да, о чём вы, Лайл? Что всё это значит? — Уотсон ничего не понимал.

— Что с вами, масса Герберт? — испугался Генри.

И оба, доктор и юный слуга-мулат, в свою очередь, бросились к странной находке сыщика.

И застыли, решительно ничего не понимая.

На дне пруда, нацелив друг на друга воронёные дула, лежали два револьвера. Курки обоих были зловеще взведены.

На второй день после того, как вода кончилась, у обоих путников появилось и постепенно стало расти ощущение, что их рты наполнены горячим песком, и песок с каждым вздохом проникает в лёгкие, жжёт их и заполняет, а язык, распухший и тяжёлый, не может вытолкнуть изо рта эту сухую колючую массу.

Оставалось идти ещё два дня точно на восток, два дня до долины речки, питающей посёлок Калгури, два дня по совершенно сухой каменисто-песчаной равнине, где ничего не росло, где, кажется, не было ничего живого.

Сухари кончились одновременно с водой, но есть хотелось совсем не так, как пить, на второй день голод и вовсе прошёл, но стала расти слабость, невыносимая, тошнотворная, со звоном в ушах, с кровотечением из носа и рта.

— Что это такое, Шерлок? Чахотка? — спросил Джон, в первый раз увидев кровь на ладони, которой он провёл по губам.

— Что ты глупости говоришь? Какая чахотка? — голос Шерлока стал хриплым, но как будто сохранил прежнюю уверенность. — Это от рвоты. Тебя рвало, а желудок пустой. Старайся не обращать внимания. Пройдёт.

— У тебя ведь в одной фляге осталось что-то, — прошептал молодой человек. — Когда мы это выпьем?

— Там осталось немного, — покачал головой Холмс. — Если бы колодец не оказался пустым, у нас сейчас было бы полно воды. Но мы же с тобой знали, что можем и не пополнить запасы, так что придётся сэкономить. Надо дотянуть до завтрашнего вечера, послезавтра последний переход, послезавтра к полудню мы должны добраться до реки, если не пойдём медленнее.

И снова они шли молча, стараясь не расходовать силы на разговор. Друзья избегали и смотреть друг на друга, потому что каждый видел на лице другого страшные следы жестокой жажды. Кожа их пожелтела, губы ссохлись и стали трескаться, щёки ввалились. У Клея вокруг глаз появилась густая чернота, и сами глаза, ставшие меньше под припухшими веками, смотрели слепым потускневшим взглядом. Волнистые волосы свалявшимися прядками падали на лоб, щетина и грязь превратили застывшее лицо в маску, тоскливую маску страдания.

Шерлок держался лучше своего товарища. Его лицо, хотя и осунулось, но несильно измейилось. Глаза сохранили стальной блеск, взгляд оставался ясным. Шёл он тоже достаточно твёрдо, только иногда спотыкался, но каждый раз упрямо сохранял равновесие и шагал дальше, слегка наклонив голову, чтобы неистовое австралийское солнце не слепило его.

К вечеру второго дня жажды на горизонте показались, освещённые розовым сиянием вершины огромных деревьев, за ними рисовались горы, покрытые снегом, над горами белой пеной текли облака.

— Не думал, что увижу это когда-нибудь! — проговорил чужим, сухим голосом Джон. — Смотри, совсем как настоящие!

— Лучше не смотреть, — опуская голову, — ответил Шерлок. — Их же нет. Нет, и всё.

Мираж погас через несколько минут, но следом за ним явился новый, и этот новый был ужасен: примерно на расстоянии полумили от путников реально и осязаемо засверкала река!

Клей тихо вскрикнул, рванулся вперёд, оступился и упал лицом в рассыпчатый песок.

— Дьявол! Будь ты проклято!..

Руки молодого человека судорожно шарили по земле, ища опору, чтобы поднять, оторвать от горячего песка отяжелевшее тело.

— Не кидайся за миражами. Держи себя в руках. Ты же знаешь, что это — иллюзия. Крепись.

Преодолевая головокружение, Шерлок нагнулся и помог товарищу встать.

— Ты же знал, на что идёшь, Джони.

Молодой человек посмотрел на него синими, ещё более синими в чёрных обводах глазами и прошептал:

— Дойдём ли мы, а? Шерлок? Дойдём?

— Да, — ответил он твёрдо и, повернувшись опять к востоку, к сияющей среди песков реке, пошёл прямо на неё, а она отодвигалась, ускользала, текла к горизонту, мучая и дразня.

Когда совершенно стемнело, они свалились на землю, там, где остановились, не выбирая удобного места.

— Шерлок! Выпьем по полглотка, — предложил с отчаянной надеждой Джон Клей. — Или я завтра не встану.

— Если сегодня выпить по полглотка, завтра будет всего по глотку, а то и меньше, — встряхнув флягу, проговорил Холмс. — Нет, нельзя. Ты же сам знаешь, нельзя.

Ночью поднялся лёгкий ветер, и гонимый им песок начал шуршать по неровным бокам камней, и шуршание это походило на слабый свист пара, на тихое шипение множества змей. Песчаные струйки текли по лицам лежащих на земле людей, забирались под одежду, окружали их крохотными барханчиками, будто хотели взять в плен и утром не дать подняться.

Шерлок задремал, и во сне ему казалось, что его опутывает тонкая, почти невидимая сеть, он вырывался из неё, рвал её паутинные верёвки, но она опять наползала, и руки немели, стянутые ею.

Усилием воли Холмс прогнал кошмар, открыл глаза. Небо висело над ним, осыпая лучами громадных звёзд, но глаза слепли от попавшего в них песка. Он отряхнул его с лица и одежды, достал из кармана платок, прикрыл им лицо. Сон долго не шёл, а потом вдруг приснилась, будто вылилась из прежнего кошмара, та самая река, которая манила их за собой перед закатом. Он побежал к ней, зная, что не добежит, и вдруг... добежал. Его тело врезалось в сверкающие струи, он поплыл, потом отдался во власть течения, и оно несло и несло его, и вода шумела, бурлила, голубые водовороты переливались на серебристых волнах, а тело было лёгким, кажется, легче воды.

И вдруг шум реки перешёл в рёв, и Шерлок понял, что уже не река, а сумасшедший горный поток несёт и тащит его за собой, а впереди, впереди, он это понял, был водопад. И вот он увидел его, увидел неимоверный обрыв между скал и водяную стену, которая бесконечно рушилась с этого обрыва, а внизу — чёрные оскаленные пасти утёсов. Последним усилием Шерлок ухватился за выступающий из воды камень, прижался к нему, задержал падение.

Но над ним нависла чья-то голова, страшная, тяжёлая, с огромным выпуклым лбом и неподвижными глазами. Голова раскачивалась, как у змеи, а голос был похож на шипение:

— Прыгай! Прыгай же! Ты не захотел последовать за мной, когда я звал тебя, но я за тобой пришёл, это я привёл тебя сюда. От судьбы не уйдёшь! Прыгай!

— Убирайтесь к дьяволу, профессор! — захлёбываясь, ответил Холмс. — Отправляйтесь в преисподнюю, откуда вы вылезли! А я хочу жить! За вами я всё равно не пойду...

— Прыгай! — хрипел призрак Мориарти и вытягивал вперёд костлявую руку. — Прыгай!

— Не бойся, Шерлок! — вдруг крикнул рядом знакомый голос. — Он ничего тебе не сделает, он над тобой не властен! Держись за меня!

— Ирен, милая, опомнись! — он не видел её, вода слепила глаза. — Ирен, у тебя не хватит сил меня удержать. Ты же только женщина!

— Ах, Шерлок, ты не знаешь, сколько сил у женщины, когда она любит! Держись за меня!

Он открыл глаза. Небо светлело. Грудь ныла, её сжигал огонь, неугасимо пылающий в пересохшем горле.