Выживший разочарованно усмехнулся, и тут же послышался торжествующий хохот Касара.

— А-ха-ха! Ха-ха! Я же говорил тебе! Принц обязательно распознает! Ты за малым не победил, но видать стычка приподняла парню веки! Признай, если воочию к тебе присмотреться, тонка сразу же проступит! Ха-ха! Давно мы не спорили! Гони пять гостей, дружище!

Зарра признался Иву:

— Во мне течет болотная кровь. К счастью, она очень размыта. Я даже не знаю, в каком поколении мои предки согрешили с тонка.

Он покопался в кошеле и перекинул победителю корабль — редкую серебряную монету. Касар поймал ее, довольно похлопал лошадь по крупу, но не успокоился.

— А не поощрить ли тебе, милорд, свою верную охрану? — вкрадчиво спросил он. Похоже после схватки и убийств Выживший в прекрасном настроении.

Касар жаден. Хоть он как-то и обмолвился, что откладывает деньги для брата и своей единственной дочери, живущей в его семье. Касар искал для нее хорошую партию, для чего требовалось приданое.

Однако старшая сестра учила Ива вознаграждать преданных людей. В конце концов Выжившие заслужили награду.

Маурирта потянулся к денежному мешочку, изрядно похудевшему за время их путешествия. Сколько же им дать?

— Нет-нет, — пророкотал Касар и широко улыбнулся, — я прошу о гораздо большем! Серебро не годится для настоящей охраны! Ей подойдет золотистое яблоко!

Странный он — Касар Биру... Ив передал ему фрукт, а Зарра от яблока отказался — сказал, что принцу оно нужнее.

Касар яблоко даже не надкусил. Он скормил его матасагарской лошади, трепля ее по ушам и гриве.

— Вот кто тебя защитил, мой принц! — Касар указал на погибшего коня. — Отличные степные лошади. Жеребцы великолепно обучены и к бою привычны. — Он вскочил на коня и закончил: — Моего я назову Зверек и вряд ли отдам кому-то!

Лойон сидел в кресле и сверлил провинившегося жнеца взглядом. Почерневший дубовый стол, находящийся на возвышении, позволял ему смотреть сверху вниз.

— Как знатно опростоволосился! Знатно! Если бы на твоем месте оказался обычный жнец, я сам бы ему располосовал спину плетью! Ничему не учишься! Вспомни, как я тебя защищал перед Рассом. Эх… А я-то поверил, что ты поднабрался опыта за двадцать с лишком лет службы!

— Я только заявился утром на карьеры. Милорд, прости! Ты же приказал искать предателя, а не охранять его от убийц!

Стоит понуро, однако не молчит — огрызается! А если выписать кровавый узор на его широкой спине? То-то Бок удивится…

Снаружи наступили холода, однако в его кабинете спертый воздух блудил с жарой, а запах пота нянчился с пригарью от свечей. И Сатилл кабинет не по нраву, она не раз просила его вести дела в одном из просторных судебных залов. Бесполезно, он любил свою нору, да и у дверей кабинета подслушивать намного сложнее; Лойон Маурирта редко появлялся наверху — лишь когда отправлял правосудие лично.

Дочь молча стояла ближе к стене рядом с бронзовым столиком. Она скучающе посматривала на выволочку для Бока, пережидая настроение Лойона, словно плохую погоду. Сатилл и Бок — давние друзья, и, конечно, Лойон жнеца не тронет. Хотя надо бы притворно наказать — показать для всех нерасположение. Однако Маурирта медлил, устав играть в эти игры. Жнец пришел в Обитель немногим позже его самого, и от Бока можно узнать хоть какую-то правду. Старый друг предан — чего маловато, ведь он слабоват в деле. Соображает неплохо — вот только не так быстро, как требуется в спешной ситуации. Его нужно направлять, будто запряженного мерина. Их общий с Сатилл просчет… Если бы они послали Кани, тот разглядел бы отравителя! Малец всегда настороже!

Стражник Лет, оказавшийся тем самым скунсом, подох в кошмарных мучениях. Давно ходили слухи о старухе-отравительнице, но в Сухой Деревне орудовал мальчик — убийца из клещей, подкинувший ему в кружку адского червя. Ужасный яд! Он прожигает желудок и кишки за несколько часов. Лет толком и сообщить ничего не успел, лишь стонал и в бреду перечислял клички: «Лапка, Счастье, Кровавое Пойло. Спасите моих девочек! Лапка, Счастье…»

Ладно, дальше трупом Лета, его связями и родственниками будет заниматься Кани. Пусть колдун отказался помогать в этом — уничтожение кровавой банды клещей уже стало для Лойона делом чести!

Он поймал блуждающий от пола к столу взгляд Бока, зло ухмыльнулся. Хватит миндальничать и спускать проступки! Надобно проучить, ударить побольнее шестихвостой плети.

— Сколько у тебя накуплено домов? Признавайся! И не вздумай соврать мне!

— Восемь, милорд.

— Восемь?! Да ты скоро станешь богаче префекта! Зачем же столько, Бок? Спроси у явителей, чем бог карает за алчность. В раскаленной пасти тебя будут терзать ненасытные демоны!

— У меня четверо детей, милорд, — упавшим голосом отвечал жнец. — И племянников с десяток. Все дома… Они не для себя…

— Заткнись, Бок Мортир! В тебе есть капля Маурирта, а впечатление такое, будто с прожжённым купцом служу. Вот мое наказание! Продашь два дома и внесешь их стоимость в казну Обители! Оформишь взнос… не знаю… да мне плевать как… состряпай какое-нибудь дело! Если ума не хватит, попросишь Сатилл, я смотрю вы с ней спелись, — Лойон перевел взгляд на дочь. — Ей нужно повышать авторитет, поэтому пусть взнос будет ее успехом.

Сатилл возмущенно отлипла от стены, покрытой неразборчивой пятисотлетней фреской.

— Нет! Не приписывай мне дутые успехи!

— Это приказ, — отрезал Лойон. — Пора бы тебе избавиться от иллюзий! — Сатилл снова хотела что-то сказать, но он не дал. — Хватит! Живо садитесь за стол, и ты, Сатилл, внимательно слушай.

Бок, не скрывая огорчения, уселся к столу. Сын лорда Второй Южной башни когда-то выбрал не ту стезю. Ему бы заняться торговлей или обирать бедноту податями и штрафами. Дочь прошла вдоль стены, скользя пальцами по фрескам, и присела на стульчик сбоку.

— Докладывай, Бок!

— Жнецы Мохт и Нагри отпустили бандитов, собирающих дань на Круглом рынке. Полагаю, что это духи или группировка с ними связанная.

— Их припугнули?

— Не знаю, милорд. Скорее жнецы отпустили за плату. Мохт оправдывался, что на одно жалование нынче не проживешь. Мне он завидует, говорит: «Господин тебя по старой памяти держит».

Не хватало еще глупостей с духами. Вообще-то их главарь — человек понятливый, и лучше Лойону встретиться с ним, натравливая одних воров на других.

— Демонье о них в аду позаботится, — посулил жнецам он кару. — Они всего-то люди, да и мы не боги. Приглядывай за ними, Бок, — Лойон взглянул на Сатилл, которая сидела с непроницаемым лицом. — Приглядывай и доложи, если кого-то отпустят из страха.

Бок покивал, смирившись с утратой жилья. Без сомнения он выберет самые плохие и старые дома.

— Жнец Кадим, милорд. Непотребно о вас отзывается, — продолжил доносить Бок. — Уже не в первый раз, милорд.

— А что он говорит? — спросил Лойон, вспоминая жнеца. Кадима он всегда считал надежным, толковым человеком, имеющим к тому же необходимые для правосудия наклонности.

— Он вас хвалит, только именует обычно: «Наш Лойончик!»

— Ты сам слышал?

— Нет. При мне он говорит уважительно. Кадим — хитрец, служит давно, и о нас с вами подозревает. Разные люди пересказывали, не только жнецы…

Когда Лойон удочерил Сатилл, к нему прицепилось прозвище «Нянька». Его запустил Расс, и Лойону пришлось долго отучать жнецов от неприятной клички. Но тогда он еще не был Жнецом Правосудия.

— Хм… Тогда намекни ему, что я прознал и очень его хамством недоволен!

Следующая кляуза об очередном жнеце расстроила Лойона.

— Он из семьи Урирту. Карлон — сын лорда Гахона. Дюжий такой, — Бок повел могучими плечами. — Вы дали ему десять плетей. Он толком и не сказал за что. За неподчинение, милорд? — осмелился уточнять Бок.

Гахон Урирту, еще один дальний родственник — лорд, заведующий плавильнями и добычей черного камня, глава многочисленной семьи. Пару месяцев назад он упросил Лойона пристроить сына в Обитель.