Все пошло от двадцати восьми Выживших в Битве. Говорят, они перекрыли все улицы, переулки столицы Сияющей Империи, название которой навсегда стерлось из памяти людей. Все, что вели к гавани. Каждый из Выживших сдерживал ужас Течения, пока беженцы заполняли корабли — Гулуй предпочитал думать именно так. Некоторые говорили, что все воины успели выбраться на корабли; другие, что спаслась лишь малая часть; Гулуй же знал — не выжил никто.

Наемники вновь разошлись в стороны, готовясь к атаке. Песок арены взвивался вверх под каблуками их сапог, и тут же падал обратно, оставляя в воздухе надоедливую пыль.

Гулуй дрался налегке. Пуловер Килиханис, один из немногих в столице, берег горло и шею, надежно защищал торс темно-зеленым опоясывающим кольцом. Наручи прикрывали руки, и оружейники при храме чуть украсили их серебром и малахитом; шлем принц предпочел не надевать вовсе, только обычную шапку из льна с несколькими нашитыми пластинами. После пары смертей, смельчаков, желающих победить Главу отыскивалось все меньше и меньше, а с предыдущим испытанием Гулуй нагрешил: он провел его формально, против собратьев по гильдии.

Хвала Странствующему — сегодня выпало хорошее испытание! Правда, соискатели — умелые воины по отдельности, а вместе нападать они не обучались. Гулуй же дрался с большим количеством соперников всю жизнь, потому он быстро сделал так, что наемники стали мешать друг другу. Серия ловких уходов, выполненная Маурирта, оставила наемников на одной линии, и, как обычно уходя от клинков, Гулуй резко опустил свой удлиненный меч и, довернув кисть, зацепил разбойника. Меч чиркнул по коже штанов, пропорол ее и рассек бедро над коленом. Дисс вскрикнул и схватился за ногу, все же каким-то чудом не упал, удержался, вонзив меч в песок. Послышалась его неразборчивая ругань.

— Бат, останови кровь! Эран, помоги ему! — велел Гулуй. Он знал, часто кровь брызгала буйным водопадом, и раненый мог истечь ею за пару праведных фраз во славу Странствующего Бога.

Лекарь бросился к пострадавшему. Эран и Тин тоже. Воин Алавиго усилил натиск, желая поймать благоприятный момент и надеясь, что Гулуй отвлекся.

— Не торопись, приятель, а то Бат не успеет помочь и тебе, — предупредил его Маурирта.

Впрочем, Гулуй отдавал долговязому бойцу должное. Тот резок, ловок и вместе с тем опытен. Он сражался в закрытом шлеме, короткой кольчуге и сноровисто прикрывался маленьким железным щитом. Гулуй подзабыл имя и род наемника.

Гулуй перешел в контратаку, раньше он лишь оборонялся. Противник не мог выстоять против меча и умелого стилета, но трезво оценил свои силы и стал пятиться и бегать по арене. Несмотря на рост, доспех и усталость он оставался удивительно быстр. Наконец, Гулую удалось прижать воина к мраморной стене. Несколько мгновений мечи стонали и высекали искры, но Гулуй все-таки нашел брешь в обороне наемника: отведя прямой удар влево-вверх гардой стилета, он вонзил меч наискосок в правую часть его груди.

Гулуй бил с силой: клинок разрезал несколько колец кольчуги, стеганку и уперся в кость. Однако воин Алавиго не растерялся, мелькнул его щит. Гулуй ощутил удар по предплечью — меч вылетел из руки, закачался, но выскользнул из раны и, звонко стукнув поножи соперника, приземлился на песок. Гулуй не без труда парировал еще один встречный взмах клинка и тут же нанес сопернику удар кулаком в челюсть. Его упорный визави не успел закрыть лицо щитом. Стальная перчатка громыхнула по железному шлему, наемник полетел на песок вслед за мечом принца, Гулуй, не мешкая, нагнулся и приставил стилет к его шее.

— Оно меня манит, приятель! Твое горло! — воскликнул Гулуй, испытывая острое желание убить этого парня.

Наемник расслабился, сдаваясь, он выпустил меч из руки. Пятно росло у него на груди, там словно распускалась кровавая роза. Жажда крови прошла довольно скоро, также, как и появилась. Гулуй перевел дух, подобрал свой меч и воткнул в рыхлый песок. Потом взял наемника за локоть.

— Поднимайся! Эй, Тин, помоги мне поднять его! — позвал он.

Тин Однорукий, его племянник и оруженосец — крупный мальчик четырнадцати лет вынырнул из-за спины. Поставив наемника на ноги, Гулуй снял наручи и защитную шапку, сунул их Тину, потом подцепил воина за плечо.

— Все в порядке, — сдержано сказал тот, но стоял он коряво, чуть покачиваясь.

— Как тебя зовут? — переспросил Гулуй.

— Сокундо Амит, милорд. Пятый сын Дитаро Амита — Сторожа Заповедной Рощи.

— Роща, которая собрала все деревья Атонкариса, — вспомнил Гулуй. — Хорошее дело. Я слышал, что роща велика, она якобы не меньше древнего леса?

— Давно уже нет. Засухи, милорд. Они пришли и в наши края.

Подбежал Бат с чашей слюнной мази. Он просунул палец в дырку на груди наемника и стал спешно мазать рану, чтобы остановить кровь.

— Пятый сын... — задумчиво протянул Гулуй. — А твои братья бьются получше? — полюбопытствовал он.

— Они так думают, — хмуро ответил Амит.

— Ха! Скажу тебе — поединок хорош! Надеюсь, ты приехал в столицу не для того, чтобы осеменять тут шлюх, Амит! Поступай-ка ко мне на службу! — предложил Гулуй. — Скоро начнется Странствие. Ты отличный воин, и я уверен, что сможешь получить место в Гильдии, — заключил он.

— Это честь для меня, милорд! — Сокундо криво улыбнулся, отчего его лицо приобрело совсем неприятный вид.

Гулуй мог бы еще поговорить, однако он и так нарушал обычай, разговаривая и не торопясь. На каменных скамьях Арены Выживших находилось более ста явителей Странника во главе со старцем Элириконом. Они следили за схваткой в полном молчании, сидя на почетных местах внизу, в бело-синих хламидах, на которых бушевали морские волны и виднелись Святые корабли. Сама Реликвия стояла на трибуне в особом проходе. Старец же сидел один в главном ложе, он пребывал в кресле, приспособленном под носилки — Элирикон очень хвор и слаб. Его лицо, бесстрастное и изможденное морщинами, смотрело свысока и походило на застывшую маску. В остальном, многотысячная Арена пустовала. Праздные зрители на испытание не допускались — толпа ожидала снаружи. Как и на улицах забытой столицы за поединком, кроме явителей, наблюдали лишь боги: их барельеф вытесали по верхнему краю арены. Сегодня боги милостивы — всем они даровали жизнь.

Тин и Бат повели Сокундо Амита в мраморный коридор на стенах которого сражались древние Выжившие. Там, поближе к выходу, их ждали второй раненый и Эран, собравший оружие наемников и остальную поклажу.

Гулуй остался, чтобы закончить обряд, он не спеша подобрал оружие, вытер его, вложил в ножны и, степенно поворачиваясь к каждому из богов, изображенных на барельефе, пять раз преклонил колено.

— Я сделаю все, чтобы облегчить твой путь! — поклялся он Страннику.

— Спасибо, что не мешаешь мне, Госпожа! — возблагодарил бабку.

— Я гол перед тобой! — признался он Палящему Оку.

— Я хочу поскорее зажить сладкой жизнью! — пообещал он Вселенскому Древу.

— Ты должен спать вечно! — указал Гулуй Двухголовому Демону.

Неудовольствие Первого Явителя принц чувствовал всей кожей. Он развернулся к трибуне, соединил руки на груди особым жестом, прижав одну тыльную сторону ладони к другой, и слегка наклонил голову в ритуальном поклоне. Затем распрямил шею и принялся ждать.

В эту игру они со старцем играли довольно давно. На первом, втором испытании Гулуй спешил, выполняя должные обряды порывисто, как и свойственно его натуре. Элирикон тогда еще мог ходить, и ходил он столь медленно, что однажды затянул церемонию до первого танца Богини. Семь лет назад старец был высок и дороден, сейчас же он стал сморщен, как подгнивший гриб, и съежен, словно мокрый песок.

Элирикон приподнял немощную руку и сделал еле заметный знак. Пара сильных, специально подобранных явителей бросилась к нему по мраморным лестницам. Легко подняв носилки, они мелкими шажками понесли Первого явителя к верхнему ярусу, где висел громадный бронзовый гонг.

Шестнадцать хранителей Святого Корабля первыми пошли за носилками: восемь из них подняли и понесли шестифутовую реликвию, сделанную из обломков Великого флота, шикарно разукрашенную изумрудами и драгоценными камнями, с парусами из посеребренной ткани и золотыми веслами, свисающими с бортов; еще восемь хранителей охраняли реликвию, шагая вокруг с острыми длинными кинжалами, вынутыми из ножен. Следом семенили жрецы-прислужники, таща внушительные колотушки с медными набалдашниками.