Выходить в океан так рано утром было зловеще.

Затем, когда солнце поднялось над утёсами, вокруг стало так красиво, вода заискрила от розового и золотого света солнца, пока мы покачивались на накатывающих волнах. Я впервые видела утёс и пляжный домик при свете дня, и меня поразило, насколько всё здесь казалось идеальным — большие панорамные окна над массивными каменными скалами, клочок небольшого пляжа с гладким золотым песком, который был приличного размера даже во время высокого прилива.

Морские котики подплывали и с интересом смотрели на нас. Пеликаны и чайки летали над нашими головами, пока кулики сновали туда-сюда по берегу.

Если не считать звуков прибоя и чаек, вокруг было на удивление тихо.

Может, всё дело в тишине или в прошлой ночи, или просто в утомлении от того, что за последние двадцать четыре часа я оказалась совершенной выжатой. Но я поймала себя на том, что по-настоящему расслабляюсь в океане и Блэке. Впервые после Таиланда я почти ощутила умиротворение.

Тем утром волны были лучше, чем накануне.

Мы провели там несколько часов, ловя волну за волной, наперегонки устремляясь к берегу, смеясь, когда одного из нас смывало — обычно это оказывалась я.

Полдень уже почти наступил, когда Блэк спросил, хочу ли я вернуться.

Поднявшись по каменным ступеням к дому, мы оставили костюмы и доски в гараже, ополоснулись в наружном душе и пошли обратно к террасе. Там кто-то уже оставил нам завтрак: яйца бенедикт с лососем, миски с черникой и клубникой, френч-пресс с кофе, тосты, гречневые блинчики с маслом и настоящим кленовым сиропом — вот последнее, наверное, принесли специально для Блэка, потому что он первым делом накинулся на них.

Я даже не видела, когда он позвонил и организовал это.

Зная его, он организовал всё накануне ночью, а может, в четыре утра перед тем, как разбудил меня и потащил на сёрфинг.

В любом случае, мы лениво ели на балконе с видом на воду… затем провели ещё час или около того, ещё ленивее трахаясь в джакузи… а потом ещё раз потрахались в гигантском душе в главной спальне прежде, чем надеть нормальную одежду.

К пяти вечера, когда мы были готовы отправиться в путь, я почти искренне не хотела уезжать.

Я спросила у Блэка, можем ли мы арендовать домик ещё раз, может быть, даже на следующих выходных, чтобы устроить себе разгрузку после общения с Бриком и его приспешниками на протяжении трёх дней.

Он рассмеялся, затем протянул мне ключ. Он сообщил мне, что уже купил этот домик, и мы можем приезжать сюда, когда нам, чёрт подери, вздумается — и что я могу приезжать сюда, когда мне, чёрт подери, вздумается, как с ним, так и без него.

По дороге обратно по Первому шоссе мы говорили намного больше, чем по дороге сюда.

Теперь я едва помнила дорогу сюда. Такое чувство, будто я всё то время находилась под водой, может, даже в шоке… то есть, в настоящем шоке, словно какая-то часть меня просто отключилась.

Но всю дорогу обратно мы разговаривали.

Однако мы не говорили о Нике, или Чарльзе, или бунтах.

Мы не говорили о бл*дских вампирах.

Я прижалась к Блэку в МакЛарене с откидным верхом, и мы обсуждали возможные места для проведения свадьбы… и еду… и какой большой и сумасшедший праздник мы хотели закатить… и хотели ли мы пригласить некоторых представителей прессы или просто позволить им явиться… и сколько друзей мы позовём… и будем ли мы включать какие-то традиции видящих.

Блэк развлекал меня, рассказывая о некоторых традициях, включая ту, по которой все гости нашей свадьбы фактически должны были употребить ЛСД.

Единственный раз, когда всплыли Чарльз или Ник — это когда я размышляла, стоит ли мне приглашать семью Ника… и когда Блэк спросил, насколько вероятно, что дядя Чарльз испортит нам свадьбу и/или приём.

Солнце садилось слева от нас, пока мы петляли по побережью.

Когда мы наконец добрались обратно на Калифорния-стрит, было уже темно.

Я выбралась из МакЛарена и обхватила руками своё туловище, задрожав. Блэк заметил это и полез в багажник, доставая моё пальто. Он поднял его так, чтобы я смогла одну за другой просунуть руки в рукава. Он всё ещё говорил, рассказывал мне о мелочах, которые он добавил к нашей системе безопасности и организации команды.

Я слушала, с некоторым облегчением заметив, что в этот раз, когда мы вышли из машины, нас не ждали никакие люди и пресса.

Мы уже собирались войти в здание, когда Блэк подтолкнул меня.

— Эй, как насчёт прогуляться в Норд Бич сегодня? На ужин? — он игриво пихнул меня, окутав своим светом и притянув к себе. — Мы могли бы поймать Кэла на слове, он ведь обещал нам обалденный ужин. Обожрёмся до тошноты, закажем какую-нибудь возмутительно изумительную тарелку итальянских десертов и съедим их все до единого, а потом вернёмся домой и потрахаемся как кролики, чтобы сжечь калории.

Когда я рассмеялась и закатила глаза, он снова поддел меня, обняв рукой за талию и крепко прижав к себе.

— Не волнуйся, — он усмехнулся. — Завтра утром я разбужу тебя рано-рано, чтобы мы смогли отправиться на пробежку.

Весело фыркнув, я повернулась к нему и улыбнулась сжатыми губами.

— Только через мой труп.

— Не пойдём к Кэлу, значит? — он источал разочарование. — Тогда что насчёт пристани? Мне не хочется сегодня ужинать здесь. А я умираю с голода.

— Я пойду к Кэлу, — весело сказала я, но в моём голосе звучало лёгкое предостережение. — Но только если ты пообещаешь в этот раз не угрожать убить его. И не вести себя как ненормальный, если я обниму его. И не начинать распинаться о том, что мы женаты, если я просто буду с ним вежлива…

Блэк фыркнул, когда я умолкла на полуслове.

Я не слышала, что он сказал в ответ.

Несколько секунд я вообще ничего не слышала.

Я уставилась на фигуру, стоявшую на тротуаре с противоположной стороны улицы.

Он, кем бы он ни был, стоял примерно в тридцати ярдах от нас. Достаточно далеко от машины, поэтому не знаю, как я вообще его заметила. Он стоял под разбитым фонарём, перед витриной, которая уже потухла на ночь.

Он наблюдал за нами.

Я уставилась на него в ответ.

При этом я ощутила, как у меня перехватило дыхание. В моём мозгу не было ни единой связной мысли, ни одного линейного заключения. Вместо этого моя реакция оказалась животной, первобытной. Боль расцвела в моём солнечном сплетении, и я застыла, замечая его фигуру, пытаясь различить его лицо в темноте.

Мое ночное зрение теперь сделалось другим. Ближе к ночному зрению Блэка. Достаточно близко, чтобы я сумела различить лицо мужчины даже в темноте.

Это был Ник.

Это был Ник, мать его.

Ник стоял там, я различала его лицо и силуэт в тени.

Я уставилась на него. Мое дыхание перехватило, голова поплыла.

И всё же я не переставала смотреть на него, пытаясь подтвердить или опровергнуть то, что я знала. Мои глаза сканировали каждый его дюйм, запоминая каждую деталь внешности.

Его волосы отросли длиннее, чем я помнила. Они спадали дорогой небрежной стрижкой с одной стороны его лба, делая лицо более узким, а скулы — более высокими.

Даже в темноте он словно выглядел… моложе.

Вместо сорокалетнего Ника, которого я помнила, он выглядел так, словно ему было без малого тридцать. Максимум немного за тридцать.

Даже не считая разницы в возрасте, он выглядел… иначе.

Он всегда был привлекательным мужчиной, и не только потому, что держал своё тело в идеальной форме всё то время, что я его знала. Женщины всегда вились за ним, и не только потому, что он был таким хорошим парнем. Я лично видела, как женщины подходили к нему в поисках просто секса, вообще не зная его как человека.

Помимо красивой наружности он, пожалуй, всегда был привлекательным.

Как и Блэк, он просто источал вибрации, которые нравились многим женщинам.

Но не как сейчас.

Теперь он выглядел эфемерным, словно он слишком красив, чтобы быть реальным.

Он выглядел, как художественно обработанный образ или постер фильма.