И вновь Блэк нахмурился.

Я чувствовала, что что-то во всех вариантах, которые мы перечисляли, не даёт ему покоя. Он поглаживал мои пальцы и внутреннюю сторону руки, всё ещё прислоняясь к моему сиденью, всё ещё хмуря лицо и стискивая зубы.

Энджел по другую сторону от него тоже хмурилась, явно всё ещё размышляя.

— Мы уверены, что он не вампир? — спросила она.

Блэк тихо щёлкнул языком и покачал головой.

— Это крайне маловероятно, Эндж. Я могу придумать полдюжины других вариантов, которые в сто раз вероятнее.

— Например? — выразительно поинтересовалась Энджел.

— Например, — прямо ответил Блэк. — Я могу представить, что он в руках Счастливчика. Насколько мы знаем, Брик заключил с Чарльзом какую-то сделку. Ник мог быть её частью, — выдохнув, он провёл пальцами по волосам и пробормотал: — Хотя, по правде говоря, в таком случае я не понимаю, почему мы всё ещё ничего не слышали от него. Если только он не выжидает момент. Может, ждёт, когда мы предпримем что-то против него. Или он планирует опять предложить мне работу.

Воцарилось очередное молчание.

В этот раз его нарушила я.

— Что ж, мы знаем, что миссис Танака говорила совсем не это, — мой голос зазвучал жёстче. — Ник никогда бы не уехал вот так просто, не взялся бы за какую-то новую крутую работу в Европе, даже не сказав нам, что он жив.

Я посмотрела на Энджел, поджав губы.

— Он бы не поступил так с тобой, Эндж, — добавила я. — Может, со мной и с Блэком, но с тобой он так не поступил бы. Если он на кого и зол, то на нас двоих. Практически это и сказала миссис Танака. Похоже, она удивилась, что ты вообще пришла с нами.

Помедлив, я перевела взгляд между ними.

Я стиснула зубы, увидев печальный, обеспокоенный взгляд Блэка.

Я не пыталась интерпретировать, что он значит.

По правде говоря, я не хотела знать.

— Ник не настолько жесток, — сказала я, опять посмотрев на Энджел. — Ник не такой. Даже если он был действительно зол на нас… даже если ему было больно, если он чувствовал себя преданным, даже если ему надоела вся эта история с видящими и вампирами… он не позволил бы нам считать его погибшим. Он бы так не поступил. Он был не таким.

Осознав, что только что говорила о нем в прошедшем времени, я содрогнулась.

Это причинило боль, от этого стало сложно дышать.

Обхватив руками своё туловище, я поморщилась, чувствуя, как эта боль в груди обостряется до жаркой вспышки в солнечном сплетении.

— Он бы так не поступил, — пробормотала я, прикусив губу. — Он бы так не сделал, — я посмотрела на Энджел. — Ты думаешь, он обошёлся бы так с нами? Серьёзно? С чего бы Нику поступать так с нами? С тобой?

Энджел нахмурилась.

Медленно крутя руль, пока мы миновали очередной перекрёсток, она не отводила взгляда от улиц Сан-Франциско.

Мгновение спустя Блэк выдохнул.

Поднеся мою руку к своим губам, он поцеловал мою ладонь, затем ближе прислонился ко мне, сплавляя свой свет с моим. Теперь его свет ощущался скорее как ласка, словно он терпеливо разглаживал какую-то часть меня, успокаивал без слов, мыслей и доводов рассудка.

— Мы все знаем, что Ник бы этого не сделал, — грубовато сказал он. — Он не поступил бы так с тобой, и он точно так же не поступил бы подобным образом с Энджел, — он помедлил, всматриваясь в мои глаза. — Ты слышала Юми. Он любит тебя. А с любимыми людьми так не поступают.

Я сидела, глядя в окно Барракуды.

Я сделала глубокий вдох, пытаясь впитать его слова, пытаясь сделать так, чтобы они ощущались реальными. Я знала, что он говорил.

Я знала, на что указывал Блэк.

Это вина.

Чувство вины лишало меня объективных взглядов на Ника и на саму себя. Мой разум обезумел от чувства вины, так что я представляла Ника, который видел меня в том же свете, в каком я воспринимала саму себя. Я представляла Ника, который винил меня так, как я сама винила себя.

— В любом случае, — продолжил Блэк ещё тише. — Настоящий вопрос не в этом, док.

Когда я обернулась, он взглянул на меня. Его лицо находилось всего в нескольких дюймах от моего.

Я встретила его спокойный взгляд, стараясь расслабиться, позволить этому его разгорячённому свету сделать то, что он пытался сделать — расслабить мышцы моего тела, которые по большей части сжались в тугие узлы. Часть меня хотела закричать.

Другая часть меня хотела расплакаться.

Подавив обе эти реакции в своём свете, я ещё крепче скрестила руки на груди и стиснула зубы.

— А в чём настоящий вопрос? — ворчливо спросила я.

Мягко щёлкнув языком, Блэк посмотрел через ветровое стекло, на котором начинал моросить дождик. Его золотые глаза прослеживали маленькие капельки, которые скатывались по наклонному стеклу косыми линиями из-за ветра.

— Что нам делать теперь? — просто сказал он.

Мы с Энджел обе нахмурились.

Посмотрев друг на друга, мы помрачнели ещё сильнее, но ни одна из нас не сказала ни слова.

По правде говоря, сомневаюсь, что у кого-то из нас имелся хороший ответ.

— Вставай. Сейчас же, Мири.

Я заворочалась, но не слишком сильно.

Я не настолько проснулась, чтобы слишком глубоко задумываться над этим, но я совершенно точно надеялась, что он не всерьёз. Что он, как и в несколько предыдущих дней, сдастся после нескольких попыток и уйдёт.

Однако Блэк не сдавался. Он не ушёл.

Не в этот раз.

— Давай, дорогая, — его голос сделался нежным, всё упорнее притягивая меня. — Вставай. Хватит уже. И так прошло слишком долго времени.

Я несколько дней спала допоздна.

Такое чувство, будто я проспала несколько дней кряду.

Я определённо спала слишком много.

Думаю, я пребывала в отрицании причин этого — в отрицании происходившего со мной, но в то же время не могла заставить себя подумать об этом.

Когда я открыла глаза, снаружи было темно.

— Ночь же, — проинформировала я Блэка, который стоял у оранжевой соляной лампы, которая с комода освещала лишь часть его тела. Соляная лампа принадлежала мне, но теперь он включал её каждую ночь и каждое утро, когда мы вставали.

Он говорил, что это идеальное освещение для траханья.

Однако сейчас он не выглядел так, будто готов меня соблазнять.

Он одет в одежду для прогулки. Черные шорты, облегающая футболка, напоминавшая те, которые носили велосипедисты, браслет-нарукавник, который считал шаги, пульс и кучу других вещей, о которых я даже не утруждалась спрашивать у него. В последнее время он опять серьёзно зациклился на тренировках.

Большую часть времени он оставлял меня в покое.

Ну, до сих пор.

— Иди без меня, — сказала я, глубже зарываясь под одеяло. — Мне всё равно никогда за тобой не поспеть. У меня тело-буррито.

Он рассмеялся.

Я уминала буррито практический каждый вечер после нашего возвращения. Иногда я даже посылала кого-то из людей Блэка в свою любимую такерию в Мишн-дистрикте, если не могла отвлечься от дел в офисе.

Чаще всего я ходила сама.

В последнюю неделю или около того я много ходила.

Иногда я ходила часами, не имея в голове чёткого пункта назначения.

— Чушь, — сказал он, всё ещё улыбаясь, однако эта улыбка сделалась слегка хищной. — Если уж на то пошло, ты всё ещё слишком худая. И ты идёшь со мной. Так что поднимай свою задницу. Или я буду добавлять по миле за каждую минуту, которую ты пролежишь ленивым увальнем.

Я издала очередной вялый стон.

Я знала, что он прав насчёт худобы, но это не значит, что я в состоянии угнаться за ним на его безумной пробежке в пятнадцать миль на самоубийственной скорости.

— Это будет не пятнадцать миль, — заверил он меня.

Я фыркнула, признавая поражение и откидывая одеяло.

— Ну конечно. Значит, будет четырнадцать с половиной миль.

Он рассмеялся, тихо щёлкнув языком, и уселся на скамеечку воле комода. Я привела себя в вертикальное положение, пока он завязывал шнурки кроссовок для бега, стоивших, наверное, восемьсот баксов.