Он улыбнулся, кивнув.

Эта улыбка не коснулась его глаз.

Вместо этого я ощутила шепоток беспокойства, которое он пытался скрыть от меня. Теперь, заметив его и осознав его реальность, я могла ощущать лишь это беспокойство.

— Всё, что я сумел придумать — должно быть, ты пошла на крышу, — сказал он. — Я вернулся сюда, готовый позвонить своим ребятам из охраны и начать искать тебя по-настоящему… а ты тут свернулась в постельке, словно ничего и не случилось.

Он фыркнул, запустив пальцы в свои волосы.

— Я едва не разбудил тебя, — ворчливо добавил он. — Я испытывал ужасное искушение разбудить тебя и хорошенько отшлёпать за то, что перепугала меня до чёртиков.

Я невольно издала смешок.

И всё же я не могла перестать смотреть на него.

Я не могла перестать думать над его словами.

— Может, это ты ходил во сне? — предположила я мгновение спустя. — Может, я была здесь всё это время, Блэк.

Он вскинул бровь и тихо щёлкнул языком.

— Мы можем проверить записи камер безопасности, — сказал он.

Посмотрев на него, я осознала, что он наверняка уже это сделал.

— И что показывают записи?

— Ничего, — сказал он, чуть поджав губы. — Здесь у меня нет камер, но они есть в коридоре возле офисов. Камеры показывают, что ты не покидала пентхаус. Ты не входила в лифт. Ты не появлялась на лестницах, ведущих на крышу. Тебя не было в лобби.

— Может, я была в одном из шкафов? — предположила я, вскинув бровь.

Он слегка улыбнулся.

Я ощущала в этой улыбке резкость, хотя в то же время чувствовала, что Блэк изо всех своих чёртовых сил пытается принять мою шутку, позволить мне приободрить его. Но я буквально чувствовала его скептицизм. Он не считал, что я была в шкафу, и это говорило мне, что он досконально обыскал пентхаус. И он не думал, что я была на крыше.

Однако он ничего не сказал, так что я не знала, что именно он думал.

Я не знала, почему он в особенности упомянул крышу, или почему он посчитал вероятным, что я отправлюсь туда одна, когда камеры безопасности определённо запечатлели бы, как я поднимаюсь по лестницам.

Там у него имелась вертолётная площадка.

— Я завтра проверю систему, — сказал он наконец.

Я кивнула, всё ещё глядя на него и изучая его свет.

— Эм, прости? — протянула я, не зная, что ещё сказать. — Я правда ничего из этого не помню.

Он окинул меня взглядом, и в его золотых глазах отразились уличные огни города.

Я ощущала в нём беспокойство. Я чувствовала, как он старается отпустить это.

— Что ж, — сказал Блэк после небольшой паузы, фыркнув и обвив меня руками, крепко прижав к своей груди. — Очевидно, тебе недостаточно один раз за ночь напугать меня до полусмерти. Ты решила проделать это со мной снова через два часа… закричав во всё горло, словно кто-то убивает тебя прямо у меня под боком.

Посмотрев на него, я осознала, что вопреки тихому дразнящему тону Блэк не совсем шутил по поводу крика. Его это напугало. Струйки этой реакции всё ещё пробегали по его свету, заметно искря, хотя Блэк сознательно старался успокоиться. Его aleimi ощущался почти так, словно он перешёл в армейский режим, словно он готов был атаковать кого-нибудь голыми руками.

Прильнув обратно к нему, я улеглась на его грудь и живот и принялась гладить его по волосам.

— Gaos, Блэк, — пробормотала я. — Мне жаль. С тобой всё хорошо?

Он издал полусмешок.

— Всё ли со мной хорошо?

— Эм… ну да, — скользнув вверх по его телу и оседлав его колени, я пожала плечами, всё ещё поглаживая по лицу и волосам, а теперь её и вливая свой свет в него. — Со мной-то всё нормально. Я-то ничего не помню.

Он издал тихий смешок, словно ничего не мог с собой поделать.

Однако я всё ещё ощущала в нем напряжение.

На протяжении долгого времени он ничего не говорил, но я чувствовала в себе его свет. Я чувствовала, как он примеривается, пытаясь решить, стоит ли ему сказать больше.

Я уже собиралась нарушить молчание и спросить его, когда он сам заговорил.

— Это из-за Ника, — сказал он. — Это из-за Ника, не так ли?

Я напряглась.

Я не чувствовала себя пойманной. Дело скорее в том, что имя Ника в тот самый момент сумело растревожить меня и напомнить. Та темнота немедленно обернулась вокруг моего света.

Я впервые осознала, что эта темнота, которую я ощущала, как-то связана с ним, с Ником.

Отчасти это была скорбь.

Однако я знала, что дело не только в этом.

— Что я могу сделать? — пробормотал Блэк, глядя меня по волосам, накрывая моё лицо ладонями, пока я нависала над ним. — Ты хочешь поговорить об этом? О том, кто или что, по-твоему, звонило маме Ника? Ты хочешь вернуться в Европу?

Я нахмурилась.

Мы уже несколько недель наблюдали за семьёй Ника.

Мы прослушивали линию в доме его родителей, а также их мобильные телефоны. Мы прослушивали телефон его сестры Нуми, а также телефон его сестры Майи в Сиэтле, и его младшей сестры Наоми в Лос-Анджелесе. Мы даже прослушивали линии нескольких его дядюшек и тётушек, в основном тех, которые жили в районе Залива, и с которыми Ник был близок.

Блэк связался со своими контактами в Пентагоне в тот же первый день, когда мы выходили на пробежку и ели вафли. В итоге он вытащил всё возможное из телефона матери Ника и из телефона самого Ника, всё, что как-то связано с Ником или именем его семьи.

Тот один звонок Юми Танаке был единственным, что мы нашли после острова Мангаан.

Должно быть, я прочла стенограмму этого звонка уже раз сто.

Ещё больше раз я прослушивала аудиозапись.

Я читала и слушала каждое слово, ища голос Ника, особенности речи Ника, ища его чувство юмора, его свет, его присутствие, даже его злость. Я искала намёк на то, кем он себя называл; я искала намёк на то, кем он себя не называл. Я перематывала отдельные части разговора и слушала их раз за разом. Я искала его там, всюду, где только могла найти.

Вместо этого я нашла его тени. Я нашла ту тьму.

Я чувствовала его, но не могла принять решение, что это был он.

Я не могла преодолеть то ощущение скорби, злости, вины и просто неправильности.

Контакты Блэка отследили звонок до телефона-автомата в Париже.

На заднем фоне слышалось уличное движение — машины, пешеходы, звуки кафе под открытым небом, звуки музыки из клуба или витрины поблизости.

На фоне также слышался смех — достаточно близко, значит, он, скорее всего, был с кем-то. В записи, которую я переслушивала, особенно чётко слышался женский смех. Я слышала, как она говорила с кем-то, может, даже с ним.

Я приказала очистить запись.

Я слушала её снова, стараясь разобрать, что она ему говорила.

Единственное слово, которое я расслышала, было его именем.

Не Ник — она не звала его Ником.

Она назвала его Наоко.

«Наоко… — слышала я среди её смеха. — Наоко… Наоко…»

Блэк гладил меня по спине, массируя пальцами кожу.

Это вернуло меня обратно в комнату, где я голышом сидела на его коленях.

Вернувшись оттуда, куда отправился мой разум, я осознала, что так и не ответила на его вопрос. Я предположила, что к тому времени уже и не нужно.

— Ты любишь его, — мягко сказал Блэк.

Я вздрогнула, опустив на него взгляд.

Озадаченно нахмурившись, я сжала его волосы пальцами и легонько дёрнула.

— Конечно, я люблю его, — сказала я с лёгким укором. — Он мой самый давний друг, Блэк.

Он покачал головой, напряжённо поджав губы.

— Я не это имел в виду, Мириам.

Я уставилась на него.

Я моргнула, затем снова нахмурилась, пристально глядя на него в тусклом освещении.

— Блэк. Какого черта ты несёшь? После всего…

— После всего, — прорычал он с лёгким предостережением в голосе. — Мне стоило знать. Я знал с самого начала, что ты чувствуешь к Нику, Мири.

Я лишь сидела там, уставившись на него с откровенным неверием, а он фыркнул.

— Как думаешь, почему, чёрт подери, я видел в нём такую угрозу? — повернув голову, он посмотрел в окно. Его глаза прищурились, разглядывая освещённую структуру Бэй Бридж. — Мири, если бы я не появился в твоей жизни, ты бы наверняка в итоге вышла за Ника.