Когда в большой зал собора ворвался яркий свет, ударивший в спины сидящей рядами пастве, ирландская речь священника, умножаемая эхом, прервалась, но вскоре настоятель продолжил мессу. Бриан и Блатнайт двинулись к алтарю между длинными скамьями прихожан, приковывая к себе тревожные взоры. Отряд разбойников занял притвор у входа, жадные взгляды прожжённых грешников блуждали по церковной атрибутике, нигде не находя ни малейшего отблеска золота или каменьев. На паперти готовые к приказам ополченцы встали строем, спины надёжно закрыли путь отхода из храма.

В неверном свете свечей танист разглядел в епископе за кафедрой дряхлого старца ростом с ребёнка, степенности которому добавляла тяжёлая риза с накинутой на грудь белой парчовой лентой, вышитой крестами. Ничем не нарушая таинства, нянька с воспитанником перекрестились, как делали в былые времена на литургии в оратории Святого Луа. До конца службы оба простояли, не шелохнувшись, со сложенными на навершиях мечей руками. Замерли и прихожане с молитвенно поднятыми ко лбам ладонями: предчувствие, что сразу после чтения случится что-то ужасное, сделало их небывало набожными.

— Не бойтесь, дети мои, убивающих тело ваше. Души они убить не в силах. Бойтесь более того, кто и душу, и тело может погубить в геенне огненной. Аминь.

Десятки рук единым мановением очертили в воздухе крест. Как только смолк отразившийся о каменные стены последний отголосок проповеди, островитяне поспешили встать с лав, но суету прервал священник.

— Братья, сёстры, прошу вас сесть на свои места и оставаться там, — настойчиво сказал Кассидан, а крохотные руки его застыли над головой, как у святого проповедника.

Прихожане нехотя опустились на скамьи, старец сошёл по ступеням с алтарного подиума, вперившись бесстрашными впалыми очами в напряжённые лица няньки и отрока.

— Да благословит вас Святой Сеннан на добрые дела, — костистая ручонка размашисто осенила воителей невидимым крестом, и те покорно склонили головы, изобразив касание перстня на пальце старика плотно сомкнутыми губами.

— Благодарим, святой отец, — подражая наставнице, Бриан сложил руки на поясе, поближе к ножнам. На фоне рослой плечистой женщины юный танист невольно походил на неказистого детёныша, следующего каждому шагу матёрой матери. — Но мы здесь не только за благословением.

— Верно, — Кассидан высоко поднял лохматые брови, изобразив невинное недоумение. От дряхлости голова старца безустанно мелко тряслась, а голос стал свистящим и сиплым. — Ты сынок Кеннетига, так? Узнаю его в тебе, хоть не видал много лет со времён его славной молодости. — упоминание отца озарило детское лицо робкой улыбкой и блеском глаз, но обратившись к Блатнайт, настоятель угадал в ней лишь сдерживаемую злобу. — Верно, с отрядом вооружённых до зубов разбойников не приходят за покаянием.

— К делу, — Блатнайт шире расставила ноги властным движением, стальной доспех и ножны на ней угрожающе лязгнули. — На Скаттери спрятаны остманские корабли. Нам известно, что на них сюда пришли остатки войска Ивара из Лимерика. Прикажи выдать их, святой отец, и никто не пострадает.

В церкви повисла звенящая тишина, нарушаемая сдавленными всхлипами нескольких детей и женщин, таящихся на скамьях. Кассидан участливо оглядел свою паству, ловя исполненные страха взгляды простолюдинов и мысленно передавая своё спокойствие.

— Жена с мечом, — повернулся старец к Блатнайт. — Знаком ли тебе, принёсшей оружие в храм, священный закон Эйре? Эти стены защищают каждого, кто нашёл в них убежище. Будь за моей спиной хоть тысячная рать, божий закон не даёт вам права лить кровь на этой земле.

— Мы и не станем, — секундный порыв толкнул таниста к Кассидану, ладонь замерла в воздухе, не коснувшись чужого плеча, но приблизилась достаточно, чтобы епископ с возмущением посторонился. — Прошу, отец, только скажи, где прячется Ивар, и мы оставим вас в покое. Обещаю.

По-детски доверчивые глаза старика вперились в сына Кеннетига открыто и прямо, с такой святой простотой, какой не верили разве что люди, познавшие крайнюю степень жестокости и несправедливости. По воле случая ими оказались Блатнайт и главарь налётчиков, и планы последних шли вразрез наивным обещаниям Бриана. Геройство геройством, но шайка головорезов прибыла на Скаттери с главной целью — грабёж, а уж интриги власть имущих их волновали в последнюю очередь. Очень скоро корабельщики нашлись, что идти на мировую со святошами сейчас значит лишить себя несметных богатств, припрятанных в закромах их соборов и обителей. Тогда флотоводец решительно прорезал молчание зычным полукриком.

— Эй дедуля! Удобно прикрываться законами, когда приход твой в прямом смысле стоит на золоте Лимерика?

— Как ты смеешь!.. — переменился в лице Кассидан, сдерживаемый столь же огорошенными Блатнайт и Брианом.

— Зовёшь нас разбойниками, а сам берешь денежки у данов — такого же сброда, нажившегося на грабежах, — флотоводец с широкой ухмылкой уверенно двинулся от притвора к алтарю, следом подтянулись и дружки. — Вон сколько хором-то отгрохал! А где ж всё богатство: где кубки, чаши, дароносицы, подсвечники, наконец?

— От вас и попрятали, — резонно отметила Блатнайт, руки её спокойно легли на грудь.

— А она соображает, — с улыбкой заговорщика ткнул пальцем на воительницу пират. Оборванец позволил себе подойти так близко, что длинная тень его накрыла старца с головы до ног, а в ноздри ударил смрад браги и сырой рыбы. — Вот что, коротыш. Доставай-ка ключи от своих сокровищниц и показывай, где они лежат. А я обещаю… — приосанившись, мужчина покосился на Бриана, и из глотки его вырвался гадкий скрипучий смех. — Да с какой стати мне давать обещания! Я не сынок Кеннетига!

С этим толпа налётчиков грубо протиснулась к алтарю под визг и гам забившихся под скамьи прихожан. Схваченный за шкирку Кассидан замахал руками, беспомощно вопя:

— Братья, сёстры, вы видите, чьими руками действует дьявол! Сыновья Кеннетига покрыли септ и имя отца позором!

— Заткнись, старик! — выхваченный из ножен меч пронзительно лязгнул, приглушив мальчишеский рык. — Мы так не договаривались, чёрт вас подери!

Следом обнажившая оружие нянька крепко сжала плечо воспитанника:

— Не горячись. Он не выдал бы остманов добровольно. К том же, раньше надо было спорить, разорять Скаттери или нет. Помни, зачем мы здесь.

Пока одни разбойники держали вход в собор, побратимы их обшаривали каждый угол, ломая и опрокидывая, словно голодные звери, всё убранство и утварь, попадающие под руку. Тут из комнатушки за скромной дверцей в глубине алтаря выпорхнула птица, слетевшая прямиком на плечо удивлённому флотоводцу. Увидев в маленьком клюве что-то блестящее, мужчина раскрыл ладонь, и туда упала монета стоимостью, как молодая ломовая лошадь.

Дрожащий в истерике Кассидан перестал тараторить молитвы, его лоб с обширной лысиной-тонзурой рывком оторвался от пола. Ворон пронзительно каркнул, увлекая зачарованного происходящим налётчика следом за собой. В одном из скрытых глазу мирян помещений для нужд братии главарь шайки нашёл длинную каменную плиту в полу, с виду неприметную, но пропускающую свозь щели лёгкий сквозняк. Птица, попрыгав на месте, недвусмысленно забила клювом о пол.

С минуту возбуждённые находкой грабители изучали плиту, крутясь и подступаясь то так, то эдак, но никаких рычагов и других приспособ, чтобы сдвинуть её, найти не удалось. Не внимая проклятьям и увещеваниям Кассидана, мужчины вновь разбрелись по залам собора в поисках любых крепких железяк, коими можно поддеть махину. В ход пошли кованые распятия, толстые рамы икон, жезлы, ножки подсвечников и аналоя. Наконец безрезультатное копошение и ковыряние злополучной плиты сменилось дружным кличем и низким утробным грохотом, с которым разверзаются земные недра и вырываются из них вековые валуны. Когда камень с дрожаньем стен обрушился из десятков рук наземь, искателей церковных сокровищ обдало потоком спёртого воздуха из глухого подземелья. Как назло, то ли спешка, то ли гнев Господень отдавил одному бедняге палец, да так, что хоть на отсечение клади.