– Прошу вас, избавьте меня от нравоучений, – отмахнулся Стэнли, начиная закипать. – Может компания «Обувь Лэшбрука» шить такие башмаки или нет?

– О-хо-хо… – снова вздохнул Пеннифорд, а потом вдруг наклонился вперед, напугав Стэнли. – Мы можем сделать намного лучше. Есть один парень, Лайман Блейк его зовут, он придумал такую чудо-машинку, какой я в нашем ремесле никогда не видел, а я, слава Богу, в сапожном деле с девяти лет. Так вот, эта машинка сшивает подошву с заготовкой – быстро, аккуратно и надежно. Скоро такие машины начнет производить другой человек – у Блейка нет капитала, и он продал свою идею. Держу пари, что уже через год это изобретение вернет к жизни не только обувное производство, но и весь штат.

– Не совсем так, мистер Пеннифорд. – Холодная улыбка Изабель слегка остудила его пыл. – Что действительно может вернуть процветание и вашему любимому делу, и Массачусетсу, так это продолжительная война и контракты, которые можно получить только с помощью влиятельных людей – таких, как мой муж.

Щеки Пеннифорда налились краской, как спелые яблоки. Встревожившись, Стэнли быстро сказал:

– Мистер Пеннифорд просто хочет быть полезным, Изабель. Вы ведь здесь останетесь, Дик? Будете управлять фабрикой, как делали до ее закрытия?

Некоторое время Пеннифорд молчал. Наконец он заговорил:

– Мне бы не хотелось делать такую работу, мистер Хазард. Но, скажу вам честно, у меня девять детей, которых нужно кормить и одевать, а разорившихся фабрик в Линне хватает, и работы мало. Я останусь, но при одном условии. Вы должны разрешить мне вести дела по-своему и не вмешиваться, пока я произвожу оговоренный товар в оговоренном количестве и в оговоренные сроки.

Стэнли хлопнул ладонью по столу:

– Договорились!

– Думаю, всю фабрику вы сможете получить за двести тысяч, – добавил Пеннифорд. – Вдова Лэшбрука очень нуждается в деньгах.

– Мы немедленно навестим собственников.

Сделка была завершена к полудню следующего дня без каких-либо споров. Стэнли чувствовал настоящую эйфорию, когда помогал Изабель войти в поезд на закопченном вокзале. Позже, когда они уже сидели в душном вагоне-ресторане и Стэнли с аппетитом уплетал яичницу с беконом, несмотря на то что Изабель считала его вкусы плебейскими, он с восторгом сказал жене:

– Этот Дик Пеннифорд для нас настоящая находка! А что ты думаешь о покупке этих новых машин, о которых он говорил?

– Нужно как следует все взвесить. – Разумеется, имелось в виду, что взвешивать будет она. – Нас не должна волновать прочность этих ботинок, нужно просто производить их столько, чтобы получать прибыль. Если новые машины ускорят производство – ну, тогда, возможно, их стоит приобрести.

– Мы получим прибыль! – воскликнул Стэнли, когда поезд покачнулся на повороте под протяжный гудок паровоза; летний ливень все еще продолжался, крупные капли разбивались о стекло окна рядом с их столиком. – Я уверен в этом. Нет, ты только представь! – Он ткнул вилкой в яичницу и отправил в рот солидный кусок, не переставая говорить. – Мы с тобой совсем скоро станем образцовыми примерами тех, кого босс называет патриотами!

– И кого же он так называет?

– Людей, которые вселяют уважение к старому флагу и ассигнованиям.

Он продолжал энергично жевать, а Изабель задумалась. Так и не притронувшись к своей жареной рыбе и даже не сняв перчаток, она сидела, сложив руки под подбородком, и не отрывала взгляда от проплывавшего мимо унылого пейзажа за окном.

– Мы должны мыслить шире, Стэнли, – наконец сказала она.

– О чем ты?

– Перед отъездом из Вашингтона я слышала одну интересную сплетню. Говорят, некоторые промышленники ищут пути, чтобы наладить торговлю с Конфедерацией в случае затяжной войны.

От изумления Стэнли даже выронил вилку, и она с громким стуком ударилась о фарфор.

– Ты ведь не хочешь сказать… – потрясенно проговорил он.

– Как тебе такой план? – как ни в чем не бывало перебила его Изабель, понизив голос. – Представь, что военная обувь частным образом обменивается на хлопок. Сколько обувных фабрик на Юге? Всего ничего, я уверена. А теперь представь спрос и цену, которую ты сможешь получить за тюк хлопка, если перепродашь его здесь. Умножь эту цену на несколько тысяч и вот тогда подумай о прибыли. Она огромна.

– Но такая торговля может быть… – Стэнли почувствовал, как кто-то подошел к столику, и поднял голову. – Мы еще не закончили, юноша. – Он бросил на чернокожего официанта яростный взгляд, и тот сразу ушел. – Она может быть опасна, Изабель, – прошептал он, наклонившись к жене, отчего край столешницы врезался ему в живот. – Хуже того – это предательство.

– А еще прекрасный способ не просто получить прибыль, а заработать целое состояние. – Она легонько похлопала его по пухлой руке, словно заботливая мать, объясняющая что-то своему непонятливому ребенку. – Не отказывайся от такой возможности вот так, сгоряча, милый.

Он и не отказывался.

– Доедай яичницу, пока не остыла.

Он послушно доел.

Он проснулся от какого-то слабого звука и в первую секунду подумал, что это где-то далеко. Напротив посапывал Амбруаз, выводя свои характерные рулады, представляющие собой отвратительную смесь из жужжания и посвистываний.

Чарльз лежал на правом боку. Белье промокло от пота. Духота была ужасающей. Он уже хотел протянуть руку, чтобы толкнуть Амбруаза и прекратить концерт, как вдруг тот же звук, что разбудил его, повторился. Это был гул ночных насекомых и что-то еще… Чарльз задержал дыхание и замер.

Даже вжавшись щекой в подушку, он видел вход в палатку. Полог был откинут. Чей-то силуэт на мгновение перекрыл свет фонаря караульни. Чарльз услышал дыхание незваного гостя.

«Он пришел за саблей».

Обернутая промасленной бумагой сабля лежала на маленьком сундучке в изножье его походной кровати.

«Надо было найти место понадежнее…»

Чарльз собрался с духом, хотя где-то внутри все-таки шевельнулся страх. Из его положения трудно было подняться внезапно, но он сделал это, резко согнувшись в талии. Уже стоя на ногах, он издал громкий рык, надеясь тем самым напугать вора, но вместо этого разбудил Амбруаза. Тот громко завизжал, когда Чарльз прыгнул на скрытого темнотой человека, который уже протягивал руку к сабле.

– А ну, отдай, мерзавец!

Грабитель двинул его локтем по лицу. Из левой ноздри хлынула кровь. Чарльз пошатнулся, а вор выскочил на дорожку с аккуратно расставленными палатками и побежал налево, в сторону от освещенного фонарем караульного поста. Чувствуя, как по лицу течет пот, смешиваясь с кровью, Чарльз погнался за ним.

Ему удалось немного разглядеть злоумышленника. Это был плотный мужчина в белых гетрах. Один из луизианских Тигров Роба Уита! Чарльз вспомнил о предостережении Сербаковского. Но накануне, ужиная с князем, он был слишком расслаблен, чтобы заметить слежку; у него даже мысли не возникло, что кто-то мог видеть саблю, когда подслушивал их разговор, прячась в темноте за москитной сеткой.

Он бежал что было сил. Из носа на верхнюю губу стекала кровь, и он сплевывал ее, не замедляя шага. Бежать по неровной каменистой дороге босыми ступнями было больно, но он не останавливался. Вор оглянулся; его лицо в темноте было похоже на размытое пятно. Чарльз услышал пронзительный крик Амбруаза как раз в тот момент, когда рывком бросился вперед, и его ноги оторвались от земли за мгновение до того, как руки вцепились в пояс бело-синих шаровар.

Крепко выругавшись, грабитель упал лицом вниз; Чарльз рухнул на него сверху, с силой припечатав его ноги к земле. Мужчина выронил саблю и попытался высвободиться, яростно дергая ногами. Наконец ему удалось пнуть Чарльза сапогом по голове, и, пока тот приходил в себя, грабитель вскочил.

Еще не отойдя от удара, Чарльз все-таки схватил зуава за левую ногу и сильным рывком снова подсек его, но, падая, луизианец успел выхватить из-за пояса огромный боуи. Чарльз чудом увернулся от лезвия, которое могло срезать ему полщеки.