Впереди она увидела Каффи. Он ходил между согнувшимися рабами и грозно размахивал дубинкой, которую всегда носил с собой как символ власти. Когда Мадлен подъехала ближе, один пожилой негр, вероятно, сделал что-то такое, что вызвало недовольство надсмотрщика.

– Бесполезный ниггер! – пожаловался Каффи.

Он ударил палкой седого раба, и тот упал. Жена старика, работавшая рядом с ним, вскрикнула и обругала надсмотрщика. Каффи в ярости бросился на нее, замахнувшись палкой. Резкое движение испугало лошадь Мадлен, с громким ржанием она шарахнулась вправо и наверняка упала бы с насыпи, но тут какой-то другой негр, примерно того же возраста, что и Каффи, быстро вспрыгнул наверх и, схватившись за уздечку, повис на ней.

Его вес и сила, с которой он держал лошадь, не дали ей упасть на следующий квадрат. Мадлен вскоре успокоила животное, но весь этот эпизод очень не понравился Каффи.

– Эй, ты! Возвращайся к работе!

Раб даже не повернул головы. Он смотрел на Мадлен скорее с тревогой, чем с подобострастием.

– Вы в порядке, мэм?

– Да, все хорошо. Я…

– Ты меня слышал, черномазый? – закричал Каффи.

Наполовину забравшись на насыпь, он ткнул дубинкой непокорного раба. Тот наконец повернулся и посмотрел на надсмотрщика большими, слегка раскосыми глазами. По их выражению было нетрудно понять, что он думает.

– А ну, помолчи, пока я как следует не поблагодарю этого человека, – сказала Мадлен. – Все это случилось по твоей вине.

Каффи ошеломленно уставился на нее, потом лицо его исказилось от ярости. Услышав за спиной чье-то хихиканье, он резко обернулся, но все негры внизу были серьезны, и весельчака вычислить не удалось. Каффи спрыгнул с насыпи, крича громче обычного.

Рабы вернулись к работе, пока Мадлен разговаривала со своим спасителем.

– Я тебя уже видела раньше, но не знаю, как тебя зовут.

– Энди, мэм. Меня назвали в честь президента Джексона.

– Ты родился здесь, в Монт-Роял?

– Нет, мэм. Мистер Тиллет купил меня весной, перед самой своей смертью.

– Спасибо тебе, Энди. Ты подоспел как раз вовремя. Все могло быть гораздо хуже.

– Рад, что этого не случилось. У Каффи нет никакого права издеваться… – Он вдруг умолк, словно осознав, что здесь неподходящее место для столь откровенных речей.

Мадлен еще раз поблагодарила его. Энди сдержанно кивнул и спрыгнул с насыпи; улыбки и тихие слова одобрения других рабов явно показывали, что этот человек нравится им настолько же, насколько не нравится надсмотрщик. Каффи, кипя от злобы, нервно хлопал палкой по ладони и не отрываясь смотрел на Энди.

Энди спокойно выдержал взгляд. Наконец Каффи отвернулся, но, чтобы избежать унижения, одновременно прикрикнул на кого-то из рабов. Нехорошая ситуация, подумала Мадлен, отправляясь дальше. Именно так она и сказала Орри позже, тем же вечером, рассказывая о том, что произошло днем. Уже в темноте Орри послал мальчишку в поселок рабов, и вскоре в открытую дверь конторы постучали.

– Входи, Энди, – сказал он.

Босоногий раб перешагнул порог. На нем были полотняные штаны, которые стирали уже так много раз, что на них появился белый отлив, как и на его залатанной рубахе с короткими рукавами. Орри уже замечал этого красивого молодого человека с прекрасной фигурой и крепкими мускулами. Он умел держаться вежливо, но без угодливости, вот и сейчас раб стоял хоть и прямо, но не скованно, показывая свою уверенность даже перед хозяином.

– Садись, – кивнул Орри на старое кресло-качалку перед письменным столом. – Хочу, чтобы тебе было удобно, пока мы говорим.

Это неожиданное предложение обезоружило и смутило молодого человека. Он опустился в кресло с такой осторожностью, что оно даже ни на дюйм не шелохнулось.

– Ты спас мисс Мадлен, она могла сильно разбиться. Я это ценю. Хочу подробнее расспросить тебя о том, как это случилось и почему. Мне хотелось бы услышать честный ответ. Тебе не стоит бояться, что кто-нибудь вздумает отомстить тебе за твою прямоту.

– Вы о надсмотрщике? – Энди покачал головой. – Я его не боюсь и вообще никого из ниггеров не боюсь, кто пытается добиться своего криками и руганью.

Его тон и взгляд говорили о том, что и белых людей с такими качествами он также не боится. Этот раб нравился Орри все больше и больше.

– Кого там ударил Каффи? Мисс Мадлен сказала, что это был седой человек.

– Цицерона.

– Цицерона?! Да ему же почти шестьдесят!

– Да, сэр. Они с Каффи… Ну, они уже ссорились раньше. А как только мистрис уехала, Каффи поклялся, что заставит старика заплатить.

– Есть еще что-то, что мне следует знать? – (Энди отрицательно качнул головой.) – Хорошо. Я буду рад отблагодарить тебя более ощутимо за то, что ты сделал.

Энди моргнул; слово «ощутимо» было ему непонятно, хотя он и промолчал.

– У тебя есть свой огородик? Ты что-нибудь сажаешь для себя?

– Да, сэр. В этом году посадил окру и немного бобов. А еще у меня три курицы.

Открыв ящик письменного стола, Орри достал оттуда деньги:

– Вот три доллара, ты сможешь купить на них хорошие семена и новые инструменты, если они тебе нужны. Скажи, что ты хочешь, я закажу в Чарльстоне.

– Спасибо, сэр. Я подумаю, а потом вам скажу.

– Ты умеешь читать или писать, Энди?

– Ниггерам нельзя читать и писать, это незаконно. Меня бы высекли, если бы я умел.

– Только не здесь. Отвечай на вопрос.

– Нет, не умею.

– А стал бы учиться, если бы тебе дали такую возможность?

Энди оценил опасность, прежде чем ответить.

– Да, сэр, стал бы. Если умеешь читать и писать, быстрее чего-нибудь добьешься в жизни. – Он тяжело сглотнул, а потом вдруг выпалил: – Я ведь могу однажды стать свободным! И тогда мне это очень пригодится.

Прежде чем ответить, Орри одобряюще улыбнулся ему, показывая, что довольно смелые слова раба его не рассердили.

– Что ж, это очень мудро. Рад, что мы поговорили. До сих пор я о тебе ничего не знал, но, думаю, ты можешь быть очень полезным на этой плантации. И многого добиться.

– Спасибо, – сказал Энди, принимая деньги. – И за это тоже.

Орри кивнул, глядя, как этот сильный и отважный человек идет к двери. Кто-то другой на его месте, возможно, приказал бы выпороть Энди за его признание, но Орри хотелось бы иметь у себя в работниках еще с десяток таких же парней.

Пока они говорили, наступила ночь. Где-то вдалеке слышалось пение больших лягушек, похожее на звук лопнувших барабанов, – цикады пели гораздо приятнее. Глядя, как раб идет по тропинке, Орри вдруг заметил, что он не очень высокого роста, хотя при общении с ним создавалось совсем другое впечатление.

Утром Орри отправился на поле, чтобы узнать, как чувствует себя Цицерон, но не нашел его. Пока хозяин был рядом, Каффи помалкивал, но стоило Орри отъехать, как он начал кричать с удвоенным пылом. Орри направил лошадь к поселку и вскоре остановился возле хижины, где жили Цицерон с женой. Прямо возле крыльца писал какой-то голый веселый мальчонка лет пяти. Услышав, как подъехал Орри, жена Цицерона выбежала наружу и прогнала ребенка.

– Где твой муж, Мисси? – спросил Орри.

– В доме, мистер Орри. Он… э-э… не работает сегодня. Приболел малость.

– Я бы хотел его проведать.

Женщина начала что-то быстро несвязно бормотать, и Орри понял, что дело неладно. Он мягко отодвинул ее в сторону и вошел в опрятный пустой домик как раз в тот момент, когда Цицерон застонал.

Пожилой раб лежал на тиковом тюфяке, сложив руки на животе, лицо его было искажено болью, на закрытых бледных веках темнела запекшаяся кровь. На лбу тоже виднелись отметины. Орри тихо выругался. Можно было не сомневаться, что Каффи пустил в ход свою палку.

– Мисси, я пошлю за доктором, пусть его осмотрит, – сказал Орри, выходя на крыльцо. – И еще позабочусь о том, чтобы наказать виновного сегодня же.

Женщина схватила руку Орри и сжала ее. Рыдания душили ее, и она не могла говорить.

К полудню стало невыносимо жарко, но Орри все равно разжег огонь в железной печи, стоявшей в конторе, прежде чем послал за Каффи. Когда надсмотрщик вошел – с дубинкой в руке, как и ожидал Орри, – долгих предисловий не последовало.