Дядя Чарльз, опустив голову, искоса посмотрел на тетю Джой из-под ее указующего пальца – совсем как Джо. Марианна подумала, что он выглядит не таким уж несчастным.

Тетя Джой обвела указующим пальцем остальных тетушек:

– И я не понимаю, как вы, женщины, можете сидеть здесь, зная, что они сделали и о чем лгали. Мне стыдно за вас – больше мне нечего сказать!

Она развернулась и тоже прошествовала со двора. Невидимое существо на крыше заиграло марш в такт стуку туфлей тети Джой.

Марианна посмотрела на остальных тетушек. Тетя Полли и глазом не моргнула. Дядя Седрик явно давным-давно ей обо всем рассказал. Они были очень близки. Тетя Хелен доверчиво смотрела на дядю Артура, уверенная, что у него были веские причины не говорить ей. Но тетя Пру смотрела на дядю Саймона с очень странным выражением. Мать Марианны выглядела такой несчастной, какой Марианна еще ни разу ее не видела. Папа явно не сказал ей ни слова. Марианна перевела взгляд на серьезное лицо дяди Айзека и заинтересовалась, что он сказал тете Дайне – если вообще что-то сказал.

– Надеюсь, больше никто не хочет уйти, – произнес Крестоманси. – Хорошо.

Он посмотрел на папу. Хотя его лицо было бледным и напряженным от боли, глаза оставались яркими и темными. Папа подпрыгнул, встретив взгляд этих глаз.

– Мистер Пинхоу, возможно, вы будете столь любезны объяснить, что именно вы предвидели и почему все посчитали необходимым… э… избавиться от вашего отца.

Папа аккуратно положил пилу к ногам. Коричневато-фиолетовая рука тут же услужливо предложила ему еще одну кружку с питьем. Гарри Пинхоу взял ее, поблагодарив кивком, слишком занятый тем, что будет говорить, чтобы заметить, откуда появилось питье.

– Дело в том яйце, – медленно произнес он. – Яйцо стало последней каплей. Любому стоило лишь глянуть на него, чтобы понять, что Дед достал его из-за ограничительных чар. Всё остальное, на самом деле, вело к этому.

– Каким образом? – спросил Крестоманси.

Гарри Пинхоу вздохнул:

– Можно сказать, старый Дед страдал от избытка ведовства. Он всегда уходил в леса собирать странные травы и совал свой нос в то, что лучше оставить в покое. И постоянно повторял Бабке, что скрытый народ несчастен в заключении и его надо освободить. Бабка, конечно, не желала об этом слышать. Как и Джед Фарли. Они ругались по этому поводу почти каждую неделю. Бабка говорила, что нашей работой всегда было держать их взаперти, а Дед кричал свой бред насчет того, что давно настало время их выпустить. Ну и тогда…

Гарри Пинхоу отпил для смелости своего странного напитка и состроил озадаченную гримасу, почувствовав его вкус, а потом продолжил:

– Ну и кризис наступил, когда Дед пришел из леса с этим громадным вроде как яйцом. Он отдал его Бабке и велел ей держать его в тепле и позволить вылупиться. Бабка спросила, чего ради она должна этим заниматься. Дед не говорил ей, пока она не наложила на него чары правды. Тогда он сказал, что в этом состоял его план по освобождению скрытого народа. Он сказал, что, когда яйцо вылупится, он будет рядом, чтобы увидеть, как со скрытого народа спадают путы, – Гарри Пинхоу с несчастным видом посмотрел на Крестоманси. – И это стало последней каплей, понимаете? Дед произнес это будто пророчество, и Бабка не могла допустить подобное. Бабка – единственная, кому дозволено изрекать пророчества, мы все это знаем. Так что она сказала своим братьям, что Дед совершенно отбился от рук, и велела им убить его.

Марианна вздрогнула. Кот поймал себя на том, что защитным жестом положил ладонь на Кларча, сжав теплый пух на его спине. К счастью, Кларч, похоже, заснул. Крестоманси слегка улыбнулся с крайне озадаченным видом.

– Но я не понимаю, – произнес он, – почему необходимо держать этих несчастных созданий взаперти?

Папа пришел в недоумение от вопроса.

– Потому что мы всегда так делали, – ответил он.

Бабка Нора снова вступила в разговор, провозгласив:

– Мы всегда так делали. Потому что они мерзость. Злые, нечестивые существа. Коварные, вредные, дикие и гадкие!

Доротея подняла взгляд от своего громадного стакана:

– Опасные. Само зло. Вредители. Я бы уничтожила каждого из них, если бы могла.

Она произнесла это так злобно, что по полувидимым и невидимым существам во дворе пробежала отчаянная испуганная дрожь. В Кота и Марианну вцепились невидимые дрожащие руки. Одно полувидимое существо взобралось Марианне на колени. Твердая голова с бакенбардами – или, возможно, усиками – умоляюще ткнулась в лицо Коту, а другое существо пробежало по спине и для безопасности уселось ему на голову. Он посмотрел на Крестоманси в поисках помощи.

Однако Крестоманси смотрел на Доротею, а потом строго посмотрел на Гарри Пинхоу.

– Сожалею, но должен сказать вам, что Дед Пинхоу был совершенно прав, а вы все очень-очень ошибаетесь.

Папа дернулся на скамейке назад. От Пинхоу и от Фарли поднялся крик потрясенного отрицания. Папино лицо покраснело.

– Как это? – спросил он.

Милли бросила взгляд на Крестоманси и взяла слово:

– Мы разузнали про вас всё. Мы проследили Пинхоу, Фарли и Кливзов почти до зари времен.

Это вызывало еще одно потрясенное бормотание, когда все, наконец, поняли, что их тайне действительно пришел конец. Но, когда Милли продолжила, все внимательно слушали.

– Вы всегда жили здесь, – сказала она. – Вероятно, вы одна из самых старых колдовских семей, что мы знаем. Мы обнаружили, что вначале вы жили вроде как кланами – в крошечных домах вокруг громадных чертогов вашего вождя. Лесной Дом определенно построен точно на том месте, где находился чертог Пинхоу, а он был построен поразительно давно. Раньше церкви, на самом деле. Чертог Фарли, похоже, был разрушен в ходе последовавших беспорядков, но чертог Кливзов остался до сих пор, хотя теперь это «Герб Кливзов» в Кроухелме.

Это вызвало некоторый интерес. Пинхоу и Фарли обменивались взглядами и бормотали:

– А я и не знал. Хотя «Герб Кливзов» действительно старый.

Головы повернулись обратно к Милли, когда она продолжила:

– Есть по крайней мере три важные вещи, которые вы должны знать про те ранние дни. Первая: ваш вождь, который довольно рано стал называться Дедом, избирался из семьи старого вождя, и всегда избирали того, в ком было больше ведовства. И он являлся не только вождем, но и пророком и предсказателем. На самом деле, ваш старый Дед поступал именно так, как должен был. Именно Дед избирал Бабку – и она не всегда была его женой. Она была женщиной с наибольшим количеством ведовства. И они двое не только управляли остальными, они работали в сотрудничестве со скрытым народом. Этот народ лелеяли, любили и охраняли. Вы делились с ними магией, а они платили вам исцелениями и…

Это было уже слишком для всех. Голос Милли заглушили крики:

– Невозможно!

– Никогда не слыхал такого бреда!

Милли слегка улыбнулась, и ее голос внезапно поднялся, перекрыв возражения, ясный как колокольчик и, казалось бы, не такой уж громкий. Но каждый слышал, как она сказала:

– А потом был ужасный интервал, в который случилось множество страшных событий.

Все зашикали, чтобы узнать про страшные события.

– В эту страну пришла новая религия, – сказала Милли, – наполненная рвением и праведностью – одна из тех религий, в которых праведные убивают и мучают неверных, пока те не поверят. Эта религия ненавидела колдунов, а еще больше – скрытый народ. Они видели во всех колдунах и невидимом народе демонов, чудовищ и дьяволов, и их жрецы изобрели по-настоящему действенный способ убить их и уничтожить магию.

– Насколько мы можем судить, все три Деда в это время изрекли пророчество, и все вы – Пинхоу, Фарли и Кливзы – немедленно позаботились, чтобы никто не догадался о вашей магии. Вы практиковали свое ремесло в полнейшей тайне, а поскольку скрытый народ подвергался еще большей опасности, чем вы, все объединились, чтобы защитить их, заперев их за дальней далью. Это должно было стать лишь временной мерой. Все Деды ясно сказали, что кровожадные праведники со временем уйдут. И они ушли. Однако до того их жрецы стали еще искуснее и научились скрывать свои планы даже от Дедов. И все-таки Дед Фарли того времени начал пророчествовать о катастрофе. Правда, как раз в ту ночь, когда кровожадные напали.