– Ага! – воскликнули они хором.
Милли продолжала тянуть – медленно, неуклонно, мягко, – и тончайшее белое нечто выходило всё больше и больше, пока, наконец, со слабым свистом не вышло полностью. Едва освободившись, оно исчезло.
– Тьфу ты! – сказала Милли. – Хотелось бы знать, чьи это были чары. Ну да ладно, – она наклонилась к яйцу. – Теперь можешь приступать к работе, солнышко.
Существо внутри старалось изо всех сил. Оно стучало и молотило, но теперь так слабо, что было почти невыносимо слушать.
– Оно очень слабое, – прошептала Айрин. – Может, просто разобьем скорлупу?
Милли покачала головой, и ее волосы перемешались с волосами Айрин и Кота.
– Нет. Гораздо лучше подпитать его силы. Положите свои ладони на мои.
Она взяла яйцо, и ее ногти снова стали нормальной длины. Кот положил ладони поверх рук Милли, и Айрин с сомнением сделала то же самое. Кот видел, Айрин понятия не имеет, как делиться с кем-то силой, так что он вместо нее подтолкнул ее силу внутрь яйца, вместе со своей и Милли.
Теперь существо внутри усердно заколотило. Тук, тук, туктуктук, туктуктук, БАМ, ХРУСТЬ. И из лиловатой скорлупы высунулось нечто вроде клюва – во всяком случае, оно было желтоватым и тупым. Тут оно остановилось, похоже, жадно дыша. Оно выглядело таким нежным и мягким, что у Кота сочувственно заныли нос и рот. «Попробуй-ка разбить этим толстую скорлупу!» – подумал он. В следующую секунду к клюву присоединилась маленькая тонкая лапа с длинными розовыми когтями. Затем наружу выбралась вторая лапа – как и первая, слабая и крошечная.
Все кошки были наготове. Мопса почти сунула нос в расширяющуюся темную трещину.
– Это дракон? – спросила Айрин.
– Я… не уверена, – ответила Милли.
Пока она говорила, слабые когти нашли края трещины, царапнули и толкнули. Яйцо разлетелось на две половинки с белой внутренней стороной, и существо выкатилось на свободу. Оно было гораздо больше, чем ожидал Кот – по меньшей мере, в два раза крупнее Мопсы, – и отчаянно худым, костлявым, немного влажным и покрытым бледным грязным пухом. Оно открыло два круглых желтых глаза над клювом и умоляюще посмотрело на Кота.
– Хнык, хнык, хнык! – заявило оно.
Кот взял его на руки, чего оно, по-видимому, хотело. С обессиленным вздохом оно уютно прижалось к нему, обхватив клювом и передними лапами правую руку, а задние когти довольно болезненно вонзились в левый рукав его пижамы. На колено Коту свисал хвост, похожий на кусок бечевки.
– Хнык!
При его размерах, оно было гораздо легче, чем ожидал Кот. Он как раз собирался спросить Милли, что это за существо, когда дверь гостиной открылась, и поспешно вошел выглядевший встревоженным Крестоманси, а следом за ним – Джейсон.
– У нас какой-то кризис? – спросил Крестоманси.
– Не совсем, – ответила Милли, указав на существо в объятиях Кота.
Крестоманси перевел взгляд с двух половинок разбитой скорлупы на коврике на существо, которое держал Кот.
– Ну, ничего себе! – сказал он и подошел посмотреть.
Он провел пальцем по спине существа – от мягкого клюва до веревочного хвоста – и взял хвост, чтобы посмотреть на кисточку на конце. Затем он подошел с другой стороны и изучил длинные розовые передние когти. Под конец он растянул одну из двух забавных маленьких треугольных штуковин, которые росли на плечах существа.
– Ничего себе! – повторил он. – Это в самом деле грифон. Вот его крылья. Смотрите.
По мнению Кота, они не слишком походили на крылья. На них не было перьев, и они были покрыты тем же бледным пухом, что и всё остальное, но он полагал, что Крестоманси лучше знать.
– Что они едят? – спросил он.
– Провалиться мне, если я знаю, – ответил Крестоманси и посмотрел на Джейсона.
– Я тоже не знаю, – сказал тот.
Словно поняв, о чем речь, малыш грифон тут же обнаружил, что умирает от голода. Его клюв открылся, точно у неоперившегося птенца, оказавшись внутри розово-оранжевым.
– Хнык! – сказал он. – Хнык, хнык, хнык, хнык! Хнык. ХНЫК, ХНЫК, ХНЫК!
Он принялся так болезненно вырываться из рук Кота, что тот вынужден был опустить его на коврик, где он и лежал, распластавшись и жалко хныкая. Мопса бросилась к нему и принялась вылизывать. Грифону это, похоже, понравилось. Он выгнулся к Мопсе, но это не остановило его пронзительные, несчастные:
– Хнык, хнык, хнык!
Милли встала и быстро сотворила призывающие чары. Снова опустившись на колени, она уже держала в руках кувшин теплого молока и большую пипетку.
– Вот, – сказала она. – Мой опыт говорит, что большинство младенцев любят молоко.
Она набрала молока в пипетку и аккуратно капнула немного в уголок раскрытого клюва.
Малыш грифон захлебнулся, и большая часть молока вылилась на коврик. Кот не думал, что ему нравится молоко. Но когда он сказал об этом, Милли ответила:
– Да, но он должен что-нибудь съесть, иначе он умрет. Давай пока зальем в него немного молока – вреда не будет, – а утром отвезем к ветеринару мистеру Вастиону и посмотрим, что он сможет предложить.
– Хнык, хнык, хнык, – сказал грифон и снова захлебнулся, когда Милли выдавила в него еще молока.
Следующие три часа все пятеро усердно трудились, пытаясь накормить малыша грифона, и только частично преуспели. У Айрин получалось лучше всех. Как сказал Джейсон, она умела обращаться с животными. Следующим по успешности был Кот, но он подумал, что к тому моменту, когда настала его очередь, малыш грифон просто освоился с кормлением из пипетки. Кот влил в него почти весь кувшин, однако пользы от этого было мало. Едва он успел положить довольного грифона, как тот поднял клюв и снова начал:
– Хнык, хнык, хнык!
То же самое было с остальными четырьмя. Кот так вымотался, что не спал только потому, что отчаянно жалел малыша грифона. Ему нужен был родитель.
Крестоманси зевнул так, что хрустнула челюсть.
– Кот, извини за нескромный вопрос, где ты раздобыл это ненасытное чудовище?
– Он вылупился, – объяснил Кот, – из яйца, которое лежало на чердаке Джейсона. Девочка по имени Марианна Пинхоу сказала, что я могу взять его. Дом принадлежал ее отцу.
– А, – произнес Крестоманси. – Пинхоу. Хм.
– Он был под чарами стасиса, – сказала Милли. – Должно быть, он лежал в том доме годами.
– Но Коту как-то удалось сделать так, чтобы он вылупился. Понятно, – вздохнул Крестоманси.
Настала его очередь кормить малыша грифона. Он сел на коврик у камина, ужасно странно выглядя в фартуке с оборками, который для него наколдовала Милли, поверх темно-бордового бархатного смокинга, и нацелил пипетку на открытый клюв грифона. Грифон снова захлебнулся, и большая часть молока вылилась.
– Думаю, единственное, что мы можем сделать для этого несчастного создания, – со смирившимся видом сказал Крестоманси, – наложить на него четырехчасовые сонные чары и доставить к ветеринару, как только он проснется.
Все устало согласились.
– Я наколдую ему корзинку для собак, – сказала Милли.
– Нет, – ответил Кот. – Я возьму его с собой в кровать. Ему нужен родитель.
Он вернулся в свою комнату с обернувшимся вокруг его руки, спавшим зачарованным сном грифоном. Милли пошла с ними, чтобы убедиться, что они доберутся в целости и сохранности, а Мопса последовала за ними. Мопса, похоже, решила стать для грифона матерью. И это неплохо, как сказала Милли. Кот заснул с прижавшимся к нему, тихонько похрапывающим малышом грифоном и прижавшейся к грифону Мопсой. К утру они вдвоем почти вытолкнули Кота с кровати.
Проснувшись, он обнаружил, что грифон намочил его кровать. Неудивительно после всего выпитого им молока, подумал Кот. И бедняжка снова начал свои:
– Хнык, хнык.
Милли появилась на третьем «Хнык!», такая же встревоженная, как Кот.
– По крайней мере, он еще жив, бедный малыш, – сказала она. – Я позвонила мистеру Вастиону, и он говорит, что сегодня утром сможет его посмотреть, только если мы подъедем в приемную прямо сейчас. Потом ему надо будет уехать к очень больной корове. Одевайся, Кот, а я посмотрю, не выпьет ли он еще молока.
