— Почему? — спросил Джек. Материалы о Гото, составленные Госдепартаментом, как всегда, уважительно говорили об этом иностранном государственное деятеле.

— Я ведь уже упомянул, что он вряд ли получит Нобелевскую премию по физике, понимаешь? Гото — типичный аппаратчик. Сделал политическую карьеру с самых низов. Можно не сомневаться, что на этом пути ему пришлось лизать немало задниц…

— А теперь, чтобы компенсировать себя за унижения, он отыгрывается на женщинах, — добавила МП. — Там любят такое. Наш парень Номури прислал подробную информацию о том, что ему довелось узнать. — Все это по причине молодости и недостаточного опыта, подумала заместитель директора ЦРУ. Очень многие оперативники докладывают обо всём увиденном и услышанном, словно пишут книгу. Главным образом это объясняется скукой.

— У нас бы его не выбрали отлавливать бродячих собак в самом маленьком городе, — усмехнулся Эд.

Ты так считаешь? — подумал Райан, вспоминая про Эдварда Келти. С другой стороны, при удачном стечении обстоятельств Америке, возможно, удастся обернуть это в свою пользу. Может быть, при первой встрече, если ситуация не улучшится, президент Дарлинг мельком упомянет бывшую подругу премьер-министра и напомнит о влиянии некоторых странных его привычек на развитие японо-американских отношений…

— Как идут дела по «Чертополоху»?

Мэри-Пэт улыбнулась и нажала на кнопку. На экране телевизора появились фрагменты игр «Сега».

— Двое из членов агентурной сети оставили активную деятельность — один ушёл на пенсию, другой служит где-то за океаном, по-моему, в Малайзии. Со всеми остальными установлен контакт. Если нам когда-нибудь захочется…

— Давайте подумаем, чем они могут нам помочь.

— Зачем? — удивилась Мэри-Пэт. — У меня нет возражений, но зачем?

— Мы оказываем на японцев слишком сильное давление. Я говорил об этом с президентом, но у него есть на то основания политического порядка, и он не собирается менять тактику. Принятые нами меры наносят серьёзный ущерб японской экономике, а теперь оказывается, что их новый премьер-министр испытывает к нам крайнюю антипатию. Если им захочется предпринять какие-то ответные шаги, я хочу знать об этом заранее.

— А какие шаги они могут предпринять? — Эд Фоули опустился в кресло, в котором сын любил играть в «Нинтендо».

— Этого я не знаю, но хочу выяснить. Мне понадобится несколько дней, чтобы разобраться с возникшими проблемами и выбрать наиболее важные. Черт побери, да ведь у меня нет этих нескольких дней, — вспомнил Райан. — Надо готовиться к поездке в Москву.

— Все равно нужно время, чтобы провести соответствующую подготовку. Мы можем доставить нашим парням аппаратуру для связи и всё остальное.

— Тогда беритесь за дело, — распорядился Джек. — Передайте им, что теперь они занимаются настоящей разведкой.

— Для этого нам понадобится разрешение президента, — предупредил его Эд. Развернуть агентурную сеть на территории союзника — дело серьёзное.

— Положитесь на меня, я получу такое разрешение, — заверил его Райан. Он не сомневался, что Дарлинг не станет возражать. — Но первым делом вывезите оттуда девушку.

— Где мы подвергнем её допросу? — спросила Мэри-Пэт. — Кстати, что, если она откажется уехать? Ты ведь не приказываешь нам похитить её?

Проклятье, подумал Райан.

— Нет, не стоит идти на такие крайние меры. Наши ребята умеют действовать осторожно, верно?

— Кларк умеет. — Из того, что много лет назад Кларк преподал ей и её мужу при подготовке на «Ферме», Мэри-Пэт особенно врезались слова: «Где бы вы ни находились, считайте, что действуете на территории противника». Для оперативников это было аксиомой, но она всё время пыталась понять, откуда появилась эта мысль у Кларка.

Большинству собравшихся следовало бы сейчас быть на работе, подумал Кларк, но ведь им с Чавезом тоже следовало заниматься делом, правда? В этом и заключалась проблема. Ему приходилось видеть немало демонстраций, причём большинство выражало недовольство политикой его страны. Демонстрации, проводившиеся в Иране, были особенно угрожающими, поскольку в руках людей, считающих лозунг «Смерть американцам!» совершенно справедливым выражением недовольства внешней политикой Соединённых Штатов, находились заложники из числа американских дипломатов и их семей. Тогда Кларк принимал участие в неудачной операции по их спасению, что стало, как он считал, худшим моментом в его многолетней карьере оперативника. У Кларка остались самые плохие воспоминания о пребывании в Иране, когда он стал свидетелем краха спасательной операции и ему самому пришлось спасаться бегством. И вот теперь представшая перед ним картина воскресила их.

Американские дипломаты относились к происходящему не слишком серьёзно. В здании посольства, расположенном напротив отеля «Окура» и напоминавшем по архитектуре странное сочетание творений Фрэнка Ллойда и укреплений линии Зигфрида, всё шло как обычно. Никаких оснований для беспокойства, в конце концов, разве Япония не цивилизованная страна? Полиция выставила надёжную охрану у внешней ограды, и какой бы шумной ни была демонстрация, её участники, по-видимому, не собирались нападать на суровых полицейских, окруживших здание тесным кольцом. Однако демонстрантами на этот раз была не молодёжь, не студенты, решившие отвлечься от занятий, — поразительно, что средства массовой информации не обращали внимания на то, что студенческие демонстрации так часто совпадают по времени с окончанием семестров, — явление, распространившееся по всему миру. Здесь находились люди лет за тридцать и за сорок, и потому их выкрики создавали какое-то странное впечатление — они были не такими яростными, словно собравшихся смущало происходящее и они испытывали скорее обиду, чем гнев. Кларк наблюдал за толпой, пока Чавез делал снимок за снимком. Однако демонстрантов собралось очень много, и боль, испытываемая ими, была очевидной. Они стремились отыскать виновных, как это обычно бывает, найти кого-то, кто отвечал бы за возникшие трудности. Так поступают всегда, это ведь не чисто японский феномен, правда?

Как и все в Японии, демонстрация была хорошо организована. Её участники были разбиты на группы с руководителем во главе каждой, они приехали главным образом на переполненных пригородных поездах, разместились в автобусах, которые ожидали их на станциях, и высадились всего в нескольких кварталах отсюда. Интересно, кто заказал автобусы? — подумал Кларк. Кто напечатал плакаты? Лишь теперь он с удивлением заметил, что лозунги написаны грамотно — очень странно. Несмотря на хорошее обучение английскому языку в школе, японцы сплошь и рядом допускали ошибки в написании слов, особенно на плакатах. Сегодня утром Кларк видел на улице юношу в майке с удивительной надписью: «Вдохновимся в раю», по-видимому, прямой перевод с японского и ещё одно доказательство того, что невозможно буквально переводить с одного языка на другой. А вот на плакатах всё было написано правильно. И орфография и грамматика безупречны, даже лучше, подумал Кларк, чем на подобных демонстрациях в Америке. Разве это не любопытно?

Ну и чёрт с ними, подумал он. Я ведь журналист, правда?

— Извините меня, — произнёс Джон, коснувшись плеча мужчины средних лет.

— Да? — На лице мужчины отразилось удивление. Он был хорошо одет, в тёмном костюме и белой рубашке, с аккуратно завязанным галстуком. Ни гнева, ни других эмоций, вызванных волнением момента, на лице. — Кто вы?

— Я московский журналист из агентства новостей «Интерфакс», — произнёс Кларк, показывая своё удостоверение на русском языке.

— А-а, понятно. — Мужчина улыбнулся и вежливо поклонился. Кларк ответил таким же поклоном. Воспитанное поведение мнимого русского журналиста вызвало у его собеседника одобрительный взгляд.

— Вы позволите задать вам несколько вопросов?

— Конечно. — Мужчина испытывал, казалось, облегчение, что теперь можно больше не выкрикивать лозунги. Кларк быстро выяснил, что японцу тридцать семь лет, он женат, имеет одного ребёнка, служит в автомобилестроительной корпорации, но сейчас временно уволен из-за экономических трудностей и в данный момент крайне недоволен действиями Америки, а вот к России испытывает только расположение.