— Это я распорядился, Баз, — ответил Райан. Кому-то надо взять на себя ответственность, верно?

— Вам это не кажется излишне мелодраматическим? — язвительно заметил государственный секретарь.

— Нападения на наши корабли мы тоже не ожидали, сэр.

— Дамы и господа, говорит полковник Эванс. Мы приближаемся к базе ВВС Эндрюз. Экипаж надеется, что перелёт не оказался слишком уж трудным. Прошу вас поднять спинки кресел в вертикальное положение и… — Младшие сотрудники аппарата Белого дома, сидящие в хвостовом салоне, демонстративно отказались пристегнуть ремни. Экипаж самолёта поступил, разумеется, в соответствии с правилами безопасности.

Райан почувствовал толчок, когда шасси авиалайнера коснулось асфальта на посадочной полосе 01. Для большинства пассажиров самолёта и для журналистов в первую очередь это был конец, тогда как для него — только начало. Первым знаком явилась более усиленная, чем обычно, охрана, расположившаяся у терминала, и неспокойное поведение агентов Секретной службы. Советник по национальной безопасности почувствовал некоторое облегчение. Далеко не все считают, что это какая-то ошибка, но было бы намного лучше, подумал Райан, на этот раз оказаться неправым. В противном случае его страна столкнётся с самым тяжёлым кризисом в своей истории.

Вряд ли может существовать более острое ощущение неуверенности, чем то, что испытывал сейчас Кларк. Операция, которую им предстояло провести в Японии, казалась простой: вывезти домой американскую девушку, попавшую в трудное положение, и проверить возможность реактивации старой и уже несколько забытой агентурной сети.

По крайней мере так все предполагали, думал оперативник, направляясь в отель. Чавез ставил машину на стоянку — это была уже другая машина. И снова, когда её арендовали, у служащего прокатной фирмы на лице появилась приветливая улыбка при виде кредитной карточки, напечатанной кроме латинских букв кириллицей. Кларку такое поведение японца показалось особенно необычным. Даже в разгар холодной войны (а можно так сказать про холодную войну?) русские почтительно обращались с американскими гражданами, проявляя к ним больше уважения, чем к своим соотечественникам. Неважно, являлось ли это результатом любопытства или чего другого, но привилегированное положение американцев облегчало их пребывание в далёкой и враждебной стране. Кларку ещё никогда не приходилось испытывать такой страх, и его мало утешало, что у Динга Чавеза не хватало опыта, чтобы понять, насколько необычным и опасным было их положение.

Вот почему он с таким облегчением нащупал кусочек клейкой ленты, прикреплённой снизу к дверной ручке своего номера. Может быть, он узнает что-то полезное от Номури. Кларк вошёл в комнату всего на несколько минут, чтобы зайти в туалет, и тут же спустился вниз. В вестибюле он заметил Чавеза и подал ему условный сигнал: оставайся на месте. Кларк с улыбкой заметил, что его младший спутник зашёл по дороге в книжный магазин, купил газету на русском языке и теперь демонстративно нёс её в руке. Через пару минут Джон снова остановился у витрины магазина фототоваров. Прохожих на улице было немного, но Кларк всё-таки не стоял в одиночестве. Пока он с восхищением смотрел на новое автоматическое чудо компании «Никон», его толкнули.

— Смотри, куда идёшь, — грубо произнёс кто-то по-английски и пошёл дальше.. Кларк помедлил несколько секунд, потом направился в противоположную сторону, повернул за угол и оказался в узком переулке. Там он встал в тени дома и начал ждать. Скоро к нему подошёл Номури.

— Это опасно, парень.

— Как ты думаешь, почему я вызвал тебя? — произнёс Номури тихим и едва ли не испуганным голосом.

Они вели себя, как герои шпионского телесериала, так же естественно и профессионально, как два школьника, курящих украдкой в туалете. Самым странным было то, что какой бы важной ни была информация Номури, на её передачу потребовалось меньше минуты, а всё остальное время оперативники потратили на обсуждение процедурных вопросов.

— О'кей, самое главное — никаких контактов с прежними знакомыми. Даже при встрече на улице делай вид, что не узнал их. Не приближайся к ним. Все твои контакты исчезли, понял? — Мозг Кларка работал с предельной быстрой, хотя не преследовал какой-то определённой цели, главным сейчас было выжить. Чтобы достичь чего-то, в первую очередь нужно уцелеть, а Номури, как и они с Чавезом, был «нелегалом». Им не придётся рассчитывать на снисхождение после ареста, а спецслужба, пославшая их сюда, будет отрицать всякую связь с ними.

Чёт Номури кивнул.

— Понятно. Значит, вы остаётесь, сэр?

— Совершенно верно. Если потеряешь контакт с нами, возвращайся под своё прикрытие и ничего не предпринимай. Ты это понял? Ничего. Веди себя, как законопослушный гражданин Японии, и ничем не выделяйся.

— Но…

— Никаких «но», парень. Сейчас ты подчиняешься мне, так что исполняй мои распоряжения. Если нарушишь их, я тебя под землёй найду! — Затем голос Кларка смягчился: — Запомни, что самое главное — выжить. У нас не выдают таблеток с ядом, и мы не рассчитываем на бесстрашное поведение агентов, как это показывают в кино. Мёртвый оперативник — это глупый оперативник. — Черт побери, если бы к этой операции готовились с самого начала по-другому, мы все уже сделали бы — были бы тайные «почтовые ящики», целая система условных знаков и тупиков, — но теперь на это не оставалось времени и с каждой секундой увеличивалась опасность того, что их заметит какой-нибудь житель Токио, увидит японца, беседующего с гайджином, и запомнит их. В критической ситуации мания преследования развивается с небывалой быстротой и становится все круче.

— Хорошо, всё будет так, как вы сказали.

— Придерживайся принятого распорядка жизни. Ничего не меняй, разве что стань чуть менее заметным. Веди себя, как все. Гвоздь, который высовывается из стены, забивают на место, а это причиняет боль. А ещё вот что тебе предстоит сделать… — Кларк говорил примерно минуту. — Понятно?

— Да, сэр.

— Теперь уходи. — Кларк направился по переулку и вошёл в свой отель через чёрный ход, оставшись незамеченным в такое позднее время. Слава Богу, подумал он, что здесь такой низкий уровень преступности. У американского отеля чёрный ход был бы заперт, или там была бы установлена сигнализация, а то и двор патрулировал бы вооружённый охранник. Даже во время войны улицы Токио были безопаснее, чем в Вашингтоне, округ Колумбия.

— Почему бы тебе просто не купить целую бутылку, вместо того чтобы всякий раз ходить в бар? — как всегда, спросил «Чеков», когда Кларк вошёл в комнату.

— Пожалуй, так я и поступлю. — Услышав такой ответ, молодой оперативник оторвался от русской газеты. Кларк сделал жест в сторону телевизора, включил его и настроил на канал, по которому передавали новости Си-эн-эн на английском языке.

Теперь следующий шаг. Как же послать сообщение об этом, чёрт возьми? — подумал он. Для связи с Америкой Кларк не решался воспользоваться телетайпом. Даже бюро «Интерфакса» в Вашингтоне не годится — слишком велика опасность. Агентство в Москве не имеет шифровальной аппаратуры, а обратиться к представителю ЦРУ в американском посольстве он не мог. Все объяснялось тем, что поведение в дружественной стране подчинялось одним правилам, а во враждебной — другим, и никто не предполагал, что одна страна может так быстро превратиться в другую. Опытного разведчика выводило из себя уже то обстоятельство, что ни он, ни другие сотрудники ЦРУ не получили предупреждения о вероятности такого развития событий; если он уцелеет, пообещал себе Кларк, то обязательно добьётся слушаний в Конгрессе по этому поводу. Единственной хорошей новостью было то, что теперь он знал имя подозреваегого в убийстве Кимберли Нортон. По крайней мере можно пофантазировать на эту тему, а в данный момент занять мозг чем-то иным просто нельзя. Через полчаса ему стало ясно, что и Си-эн-эн не имеет представления о происходящем, а если об этом не знает Си-эн-эн, значит, не знает никто. Ну разве не великолепно, подумал Кларк. Это похоже на легенду о Кассандре, дочери троянского царя Приама, обладающей даром провидения, вещие слова которой никогда не принимались всерьёз. Но ведь тут даже отсутствует возможность сообщить о том, что ему известно…