— Всё будет исполнено, сэр, — пообещал боцман. Ничего страшного, пора привыкать к недосыпанию, подумал он про себя, но промолчал, и тут же…

— Вам понятно, боцман? Никто не должен спать, пока внутри корабля не будет так тихо, что гробница по сравнению с ним покажется шумной. — Клаггетт на мгновение задумался и решил, что было бы лучше подобрать другую метафору.

Капитан вернулся обратно, напомнив себе о необходимости поблагодарить старшего акустика за то, что тот сумел опознать источник шума. Гораздо лучше обнаружить это в первый день плавания, подумал он, а устроить разнос было просто необходимо. Таковы правила. Усилием воли Клаггетт удержался от улыбки. В конце концов, капитан и должен быть суровым сукиным сыном, как же иначе, и разносить своих подчинённых за допущенные ими промахи. Он не сомневался, что в ближайшие несколько минут старшины расскажут всей команде о ярости капитана, обрушившейся на них, и сами отнесутся к матросом соответствующим образом.

Положение уже изменилось, заметил Клаггетт, проходя через реакторный отсек. Вахтенные сидели или стояли, будто персонал в операционной, в точном соответствии с правилами, делая пометки через определённые промежутки времени. Меньше суток в море, а уже на обеих сторонах каждой водонепроницаемой двери красовались сделанные на ксероксе надписи: «ДУМАЙТЕ ТИХО». Матросы, которых он встретил по пути, вежливо уступали ему дорогу, чуть наклоняя голову. Мы тоже профессионалы, сэр, гласили эти гордые кивки. Двое совершали пробежку в ракетном отсеке, выглядевшем теперь огромным и бесполезным, и Клаггетт в соответствии с этикетом уступил им дорогу, снова удержавшись от улыбки.

— Ящик с инструментами, верно? — спросил старший помощник, когда капитан вошёл в боевую рубку. — У меня случилось такое на «Хэмптоне» после первого ремонта.

— Точно, — кивнул Клаггетт. — В конце следующей вахты пройдём от носа до кормы и проверим.

— Это ещё хорошо, сэр. Однажды лодка, на которой служил мой приятель, была вынуждена вернуться в сухой док на другой день после капитального ремонта. В передней балластной цистерне обнаружили забытую там приставную лестницу. — Подобные случаи заставляли подводников содрогаться от ужаса.

— Ящик с инструментами, сэр? — спросил старший акустик.

Теперь на лице у Клаггетта появилась улыбка. Он опёрся плечом о дверную раму и вытащил из кармана пятидолларовую банкноту.

— Молодец, чиф.

— Не составило большого труда догадаться. — Но главный старшина все равно спрятал банкноту — таков обычай. На «Теннесси», как и на многих других подводных лодках, ручку каждого гаечного ключа обмакивали в жидкий винил — это позволяло крепче держать ключ, особенно в потной руке, и одновременно уменьшало вероятность того, что при ударе послышится звон. — Какой-нибудь мудак с верфи, готов поспорить, — подмигнул старшина.

— Я плачу только один раз, — заметил Клаггетт. — Обнаружены новые контакты?

— Тихоходный надводный корабль с дизельной силовой установкой и одним винтом на пеленге три-четыре-один, далеко от нас, в зоне схождения. Обозначен Сьерра-30. Сейчас наносят его на карту, сэр. — Старшина сделал паузу. — Разрешите задать вопрос, капитан?

— Спрашивайте.

— Это верно — насчёт «Эшвилл» и «Шарлотт»?

Капитан третьего ранга Клаггетт кивнул.

— Да, так мне сказали.

— Мы сравняем счёт, сэр, можете не сомневаться.

Роджер Дарлинг поднял со стола лист бумаги, исписанный от руки. Такое редко попадало в руки президента.

— Не слишком убедительно, адмирал, — заметил он.

— Господин президент, вы ведь не собираетесь отдать приказ о проведении крупномасштабных операций против Японии? — спросил Джексон.

Дарлинг отрицательно покачал головой.

— Нет, я не хочу войны. Операция должна заключаться в том, чтобы вернуть Америке Марианские острова и помешать Японии осуществить вторую часть их плана.

Робби сделал глубокий вдох. Он ожидал такого ответа. Наступил решающий момент.

— Однако в этом плане есть и третья часть, — заявил Джексон.

Его собеседники замерли. В кабинете воцарилась тишина.

— Что ты имеешь в виду. Роб? — спросил Райан.

— Мы только что разобрались в этом, Джек. Ты помнишь, кто командует индийской эскадрой? Адмирал Чандраскатта. Не так давно он учился на Высших офицерских курсах в Ньюпорте. А знаешь, кто был его сокурсником? — Джексон выдержал паузу. — Некий японский адмирал по имени Сато.

Райан на мгновение закрыл глаза. Ну почему никому раньше не пришло в голову проверить это?

— Итак, союз трех стран с имперскими устремлениями…

— Похоже на то, Джек. Помнишь название «Великая сфера взаимного процветания Восточной Азии»? Хорошие идеи постоянно возвращаются. Нам непременно нужно остановить их, — решительно заявил Джексон. — Я потратил двадцать пять лет, готовясь к войне, которой никто не хотел, — к войне с русскими. Мне хотелось бы лучше готовиться не к войне, а к миру. А это означает, что этих парней нужно остановить прямо сейчас.

— Мы сумеем сделать это? — спросил президент.

— Никто не может гарантировать этого, сэр. Джек сказал мне, что это политическая и дипломатическая бомба замедленного действия. Время, отведённое на операцию, истекает. Это не Ирак. Если у нас и есть сейчас международный консенсус по этому вопросу, то лишь с европейскими странами. Рано или поздно придёт конец и ему.

— Твоё мнение, Джек?

— Если мы собираемся решить эту проблему таким образом, то, наверно, другого способа нет.

— Рискованно.

— Да, господин президент, это рискованно, — согласился адмирал Джексон. — Если вы считаете, что можно вновь вернуть Америке Марианские острова дипломатическими средствами, хорошо. Мне тоже не хочется убивать кого-нибудь. Но, окажись я на месте японцев, не отдал бы острова. Они нуждаются в них для осуществления второго этапа операции, и если дойдёт до того, даже если русские снова не прибегнут к ядерному оружию…

Гигантский шаг назад, подумал Райан. Возникнет новый союз, протянувшийся от Полярного круга до Австралии. Три страны, владеющие ядерным оружием, колоссальными природными ресурсами, мощной экономикой и политической волей, направленной на то, чтобы силой добиться своих целей. Снова вернутся войны за передел мира, как в девятнадцатом веке, только в гораздо большем масштабе. Экономическое соперничество, основанное на вооружённой силе, — классическая формула непрекращающейся войны.

— Джек? — снова спросил президент. Райан медленно кивнул.

— Думаю, у нас действительно нет другого выхода. Можно найти для этого любую причину, и каждая указывает в одном направлении.

— Согласен.

Для описания происходящего в течение недели различные комментаторы постоянно использовали выражение «обычное состояние», часто добавляя прилагательные «зловещее» и (или) «обнадёживающее». Люди, находящиеся на левом политическом фланге, испытывали удовлетворение от того, что правительство прибегло к дипломатическим средствам разрешения конфликта, тогда как правые чувствовали недовольство тем, что Белый дом действует недостаточно решительно. Действительно, не слишком уверенное руководство и отсутствие чётких заявлений по политическим вопросам продемонстрировали всем, что Роджер Дарлинг как президент разбирается лишь в вопросах внутренней политики и не имеет представления о том, как разрешать международные кризисы. Критике подвергся и советник по национальной безопасности Джон П. Райан, который, хотя и неплохо проявил себя в сфере разведки, так и не сумел утвердиться в качестве серьёзного игрока в области национальной безопасности как таковой и, уж вне всякого сомнения, не занял уверенной позиции. Однако были люди, считающие его осторожность достойной восхищения. Сокращение американских вооружённых сил, полагали учёные мужи, сделало активное противодействие исключительно трудным, если вообще возможным, и несмотря на то, что в окнах Пентагона всю ночь горел свет, по всей видимости, не было эффективного средства решения проблемы Марианских островов. В результате, заявляли обозреватели перед телевизионными камерами, администрации Дарлинга лучше всего оставаться спокойной и уверенной, прилагая все возможные усилия для урегулирования конфликта. Отсюда иллюзия «нормального положения», скрывающего слабость, свойственную американской позиции.