— Логично, да не очень. Монахи покинули монастырь давным-давно, ещё в третьем веке, а потом туда приходили всякие люди — торговцы и так, путешественники, вроде туристов. Они считали Сары-Тепе святым местом. Вот один такой пришёл молиться, забрался в коридор и умер. Может быть, никто и не знал, что он там валяется, раз в монастыре никто не жил. Это тебе логично?

— Логично, да не очень. Если никто не жил, то кто ж перегородил коридор? Ты же сам сказал, что Борис Яковлевич сказал, что стена новая. Кто её сделал?

— Не знаю.

— Не знаешь, а споришь.

— Про стенку не знаю, а про скелет знаю. Мне Борис Яковлевич разрешил списать, что он про мертвеца в своём археологическом дневнике написал.

Севка стал читать: «Скелет лежит на спине, головой к востоку. Сохранность костей хорошая. Анатомический порядок выдержан. Глазницы большие, их форма круглая, лоб резко выпуклый. Кости скелета крупные, полностью сформированы. Суставные поверхности без признаков старения. По размерам костей и черепа скелет принадлежал мужчине. Отсутствие признаков старения суставов, полная сохранность черепных швов позволяет определить его возраст в тридцать — тридцать пять лет».

— Ин-те-рес-но, — протянула Катька, когда Севка закончил читать.

— Очень, — подтвердил Карим.

Севка и сам знал, что это интересно. И вообще жить было здорово интересно.

На другой день после находки скелета Гульчехра Хасановна сказала, что так как четвёртый «Б» не проявил себя никакими особыми беспорядками, а, напротив, вполне прилично учится, то на майские праздники они поедут в Самарканд.

Стоит ли говорить, что четвёртый «Б» встретил это сообщение громогласным «ура»!

Радоваться в одиночку не так интересно. Но всё же дома Севка, стоя на голове, сам себе пел песню:

— У молодого пионера праздник. Уж не нашли ли чего почтенные археологи? — спросил хозяин.

Он возился в саду. Надевал на виноградные гроздья мешочки, чтобы защитить ягоды от птиц.

— Наш отряд едет в Самарканд! — пропел ему Севка, а потом пояснил: — Мы на праздники в Самарканд едем, всем классом.

— Хорошее дело, хорошее дело. Когда едете?

— Двадцать девятого уедем на автобусе. Обсерваторию Улугбека посмотрим. Знаете Улугбека?

— Как не знаю? Великий эмир был.

— Учёный, астроном.

— Так, так. Значит, вы поедете в Самарканд?

— Поедем, бобо, к Улугбеку в гости.

— Хорошее дело, хорошее дело.

Глава IX

Четвёртый «Б» ехал в Самарканд. Шефы дали автобус, археологи — шофёра Сашу, родительский комитет — Анзират Зиямовну… Вот это была поездка!

Навстречу четвёртому «Б» летели жёлто-серые пески с сухими космами колючих кустов. Зелёные бухарские синички, гроздьями сидевшие на телеграфных проводах, суматошно кричали вслед. Из-под колёс, словно вспугнутые зайцы, выскакивали шарики перекати-поля. «Хоп-хоп», — били мелкие камешки в ветровое стекло.

Во время коротких остановок ели манту — узбекские пельмени с бараниной, пили воду из родника у подножия гигантской чинары, кормили рыбок маринок. Передохнули — и снова в путь.

Дорога поднималась вверх, бежала по краю пропасти. Внизу бурлили горные реки. На нежно-зелёных склонах паслись стада белых и чёрных овец. На лугах полыхали огнём красные и жёлтые тюльпаны.

Автобус кружил по виткам серпантина. Вместе с ним кружился прилипший к окнам четвёртый «Б».

Позади осталось ущелье со стометровыми склонами, непрестанно изрыгающее массы холодного воздуха. Через это ущелье во времена Тимура пролегал караванный путь.

Позади остались «пятьдесят сахарных голов» — пятьдесят островерхих скал.

Позади остались зелёные и красные холмы со стадами каракульских овец.

Лента асфальта вилась в предгорье, ныряла в ущелье.

«Хоп-хоп!» — бились камушки. «Как хорошо болтать ногами!» — орал четвёртый «Б».

Долго ли, коротко ли, перемахнули через перевал, а там уж до Самарканда рукой подать.

— Сколько лет Самарканду? — спросила Гульчехра Хасановна, когда перед ними открылся город.

— Две тысячи пятьсот!

Город был весь в зелени.

— Как называли Самарканд древние историки?

— Украшение лика земли.

В интернате, где их ждали как самых дорогих гостей, были готовы и обед, и постели. Пообедать — пообедали, а от отдыха отказались. Кто же будет днём спать, когда впереди так много интересного!

Четвёртый «Б» снова в машине. Здесь произошли кое-какие изменения: в ветровом стекле — букет тюльпанов, а рядом с Сашей — Зулейха.

— Здравствуйте, апа, здравствуйте, Гульчехра Хасановна, здравствуйте, ребята. Желаю вам всем хорошо провести праздники, — сказала Сашина невеста, а потом уже не говорила ни слова, только иногда улыбалась.

— Серьёзная девушка, — одобрительно отозвалась о ней Анзират Зиямовна.

— Внимание, едем по достопримечательностям, как заграничные туристы! — крикнул Саша, и автобус поехал по улицам Самарканда.

Необычайным был этот город. Старое и новое перепуталось в нём, как правда и выдумка в сказке. Жаль, что нельзя было всё посмотреть, — времени не хватало.

Перед Регистаном[19] ребята вышли из машины, построились в пары — впереди Гульчехра Хасановна, Анзират-апа позади.

Но какой там строй на Регистане! Народу — не протолкнуться. Особенно много туристов. И хоть приехали они из разных мест и одеты были по-разному, но вели себя одинаково: стояли задрав головы, восторженно орали и не переставая щёлкали фотоаппаратами. Четвёртый «Б» моментально стал делать то же самое.

Не только ленинградец Сева Клюев, почти все ребята четвёртого «Б» класса видели Регистан впервые. Было от чего прийти в восторг.

Обширный, как площадь, вымощенный камнем двор. С трёх сторон его замыкают три медресе: Шер-дор — «Имеющий тигров», Тилля-кори — «Позолоченный» и медресе Улугбека. Все три здания так огромны, что кажется — в самое небо упираются их башни и купола. Стены выложены расписными изразцами. Особенно нарядны ворота.

— Ворота с аркой посредине называются «портал», — принялась объяснять Гульчехра Хасановна, — башни — минареты. На них пять раз в день взбирались священники-муэдзины и звали правоверных к молитве: «Нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммед — посланник его». В некоторых странах Востока до сих пор несётся такой призыв. Только муэдзины уже не поднимаются по крутой винтовой лестнице. Они записали свои голоса на диктофон и в нужный час включают его.

Такое применение современной техники вызвало у ребят припадок веселья. Когда они успокоились, Гульчехра Хасановна сказала:

— Форма минаретов произошла от сторожевых сигнальных башен, на которых зажигались огни. Об этом говорит корень слова «минарет» — «нар», что значит «огонь».

— Здорово, — сказал Севка, озирая площадь.

— «Здорово» не годится, не так надо говорить, — обрезала его Тоня-Соня.

— Вот ты и скажи, как годится.

— И скажу. Регистан — как сказка из «Тысячи и одной ночи». Только в сказках бывает так много красивого или в стихах. Минареты — как стрелы, пущенные из лука; купола — как паруса.

— Голубых парусов не бывает.

— Бывают, — вмешалась Катька. — Раз бывают алые паруса, значит, бывают и голубые. Продолжай, Тонька.

— И продолжу. Посмотрите на разноцветные изразцы. На них изображены большие и маленькие звёзды с длинными лучами, линии, стебли, цветы.