Как ни удивлен он был нашим появлением, только пристально посмотрел на меня, не отрываясь от разговора. Видимо, совсем вымотался, если даже на нас не отреагировал. Пока водитель озирался и протирал глаза, силясь понять, что произошло и как он здесь очутился, я втолковала ему, что его ждут внизу в штабе. Пусть идет, водители наверняка обрадуются свеженькому человеку на смену.

А мы поспешили закончить последние завершающие дела, после которых останется только ждать развития событий. И они не заставили себя ждать. Освобождение средней каверны от содержимого повлекло за собой катастрофическое усиление давления из недр котловины в сторону освобождающегося пространства. Оно было вполне осязаемым, ощутимым каждой клеточкой, кричащей о непоправимом бедствии. На десятки километров вперед по направлению к ярко пылающему факелу первого разлома устремились дрожащие от напряжения потоки, сметая по пути все преграды, разрывая недра земли, как легкую ткань и выкидывая на всем протяжении огненные протуберанцы, пунктиром обозначающие направление движения внутренних сил от полости к полости.

Я видела, видела все это до самой последней точки! В одно мгновение природа замерла и затихла, не слышно было ни пения птиц, ни шелеста деревьев. Только страшный треск и гул израненной земли, выплескивавшей свою боль немыслимыми импульсами гудящей смеси огня, земли, камня, леса. В считанные минуты расширяющаяся трещина достигла средней каверны. И здесь, не имея больше сил сдерживаться, она раскрылась огромной рваной раной, выпустившей из себя скопившееся за долгий период напряжение. Она изливалась раскаленными потоками, выкидывала огненные языки пылающих газов, присыпала округу пеплом горящих вокруг лесов, можно подумать, намеренно избавляясь от всего лишнего.

Не могу сказать, сколько это продолжалось. В голове билась одна мысль – хорошо, что оттуда успели вывести всех людей. Пока еще мало кто представлял себе истинный размер катастрофы. Хотя служба тушения пожаров уже начала работу в окрестных лесах, не давая заполыхать тайге.

Подземное давление внутри котловины, где мы находились, понизилось, сбросив лишнее через раскрытую перемычку в соседнюю полость. Выбросов наружу не ожидалось, но нарастающее напряжение не отпускало и безостановочно вопило об опасности.

Я впервые попала в горячую точку и с огромным трудом сдерживала себя, чтобы не убежать, не исчезнуть из этого ужаса. Мысли путались. Словно поглаженные против шерсти, по всему телу зашевелились волоски. Воздух вокруг потяжелел, потемнел и, казалось, напитался сыростью, противными мурашками расползающейся по коже.

Усилием воли сбросив панический липкий страх и вытаскивая слабеющий голос разума из клубка спутанных, скачущих в хаотичном движении мыслей, я смогла передать Данилычу просьбу о срочной эвакуации последней пятерки хранителей и окинула взглядом всю котловину.

Не успели!

Я оцепенела от открывшейся трагической картины. Окрестные хребты будто из пучины медленно всплывали над долиной, прорывая ее полотно в разных местах, вспарывая его острыми вершинами и сминая некрасивыми складками, заворачивающими внутрь целые поляны. Даже стоящий на склоне небольшой поселок аккуратно накрылся перевернутым пластом грунта, как куском дерна, словно и не было его никогда.

Нет, это не может быть правдой, это обычное наваждение!

И тут меня накрыло очередное видение – центральный участок котловины стремительно падал вниз.

Не успев осознать ситуацию, я ринулась в центр котловины, туда, где по-прежнему еще оставалась пятерка хранителей, не успевших выбраться после начала провала долины.

Мы с Юной действовали быстро, но на все у нас были считанные мгновения. Первые два парнишки даже не сообразили, как оказались на краю скалы, вынырнувшей из недр после провала центра долины, да я и сама не поняла, как смогла вытянуть одного из них наверх. Следующий заход – еще двое. И последнего – Андрея – Юна едва успела подхватить перед самым ударом о дно каверны, вытягивая его практически из тучи поднятого на десяток метров вверх облака взметнувшейся смеси земли и камней.

* * *

Глава 26. ч.7

Через сколько времени я пришла в себя, сложно сказать. Вокруг все еще двигалось, сползало, скрежетало, катилось, но чувствовалось, что пик пройден.

Неподалеку от нас зияла огромная дыра, настолько глубокая, что свет не проникал в нее, оставляя внизу клубящуюся взвесью темноту. Мы находились на небольшой площадке выдвинувшегося после провала почвы скального выступа.

Грязные, исцарапанные, всклоченные, мы валялись среди куч земли с копошащимися в ней насекомыми, вывернутыми и торчащими в разные стороны корнями растений. Сама скала ничем не напоминала камень. Скорее это было похоже на торчащий вверх гигантский сглаженный обмылок грязно-серо-коричневого цвета, на котором непонятно каким чудом удерживалось шесть человек – я и пятеро хранителей. Юна, как обычно, была невидимым седьмым членом нашей потрепанной группы.

Четверо молодых, наиболее сильных хранителей молча, изредка бросая взгляды на лежащего без движения руководителя и, не глядя по сторонам, вслушивались во что-то, находящееся вне видимости. Наконец, убедившись, что процесс прошел наивысшую точку и потоки силы начинают успокаиваться, один из них попытался подвинуться к Андрею. Он лежал навзничь, запрокинув голову с подвернувшегося под нее камня и неловко подвернув ногу. О том, что он жив говорила неравномерно вздымающаяся и опадающая грудь.

- Нет! – Протестующе крикнула я, пока еще не зная почему, но все внутри меня требовало этого. – Не трогайте его!

Спасатель остановился. Вся группа ошеломленно смотрела на меня, словно только что увидела. Наверное, свое счастливое избавление от ужасной гибели в провале и полет из него наверх каждый из них посчитал персональным бредом. И вот она, личная галлюцинация собственной персоной.

Они переглянулись и снова уставились на меня.

- Возможны повреждения позвоночника, нужны жесткие носилки. – Подсказала Юна. Я озвучила хранителям ее диагноз и пересела на место рядом с Андреем, так, чтобы находиться между ним и остальной группой. Он лежал в изорванной в клочья одежде и был весь покрыт мелкими порезами и царапинами с сочащейся из них кровью. На лбу покрывалась красными бисеринками большая ссадина, будто кто-то провел по нему мелкой теркой. Но это все было пустяком. Теперь и я видела темное пятно на позвоночнике чуть выше поясницы и лихорадочно пыталась сообразить, как нам его отсюда вытащить.

В этот момент мужчина очнулся, попытался двинуться, чему я воспрепятствовала, внимательно прислушался к себе и посмотрел на меня остановившимся, все понимающим взглядом. Ничего не выражающие глаза большими голубыми стекляшками застыли среди ярко-красного узора порезов и ссадин.

Он понял все с первой секунды, как осознал травму.

Позвоночник можно срастить. Если повезет, то двигательные функции тоже восстановятся. Но вот прерванные потоки уже не соединить.

Удрученные хранители не поднимали глаз, пряча никому не нужную жалость.

Я была в полном смятении.

Можем ли мы помочь Андрею? Безусловно, да. Можем ли позволить себе так раскрыться? Был бы человек один, как в случае с водителем, то проблемы особой нет. Ответ «не помню, как оказался» не вызывает подозрений. Но когда четверо, а возможно и пятеро говорят одно и то же, это уже наводит на определенные мысли. Имеем ли мы право заставить забыть этот эпизод? Или лучше…

- Юна, может просто перенесешь их на край распадка, туда где никого нет? Я здесь останусь и буду у них перед глазами, когда они исчезать будут сами по себе. А потом пусть объясняют невероятное спасение, как угодно. Как считаешь? А мы с Андреем поговорим и, надеюсь, поможем ему без свидетелей. А потом и вертолет можно вызвать, пусть нас перенесут.