* * *

Глава 21. ч.2

Раз за разом прокручивая в голове наш недавний разговор, я никак не могла сосредоточиться и ухватить все время ускользающую мысль. Она упрямо долбилась ко мне, рыскала в сумятице прочих, и в то же время смывалась при очередном усилии ее выловить, как скользкий малек выскакивает прочь при смыкании ладоней. Это выводило из себя похлеще любой проблемы. Ни поймать, ни откинуть!

-   Маша, – заметив мое состояние, обратился ко мне Данилыч – в чем дело? На тебе лица нет, а нам уже пора бы и выдвигаться.

-   Кажется, я опять накосячила – расстроенно ответила я, обхватив себя руками.

На мой рассказ о разговоре с Юной после Совета он отреагировал продолжительным молчанием. Потом все же подвел итог своим размышлениям.

-   Я думаю, в случае реальной угрозы, она не оставила бы на тебя эту проблему. Более того, на Совете присутствовала группа сильнейших, и не только в менталистике, но и в управлении потоками силы. Никто ничего не почувствовал, и я тоже в их числе.

-   Владислав Эдуардович ощутил…

-   Он – другое дело, он ее приял. А вот внешне ничего не изменилось. Маша, я думаю, твоя сила не просто скрыта, она стала неощутимой со стороны. Это совершенно нереально, но больше мне пока ничего в голову не приходит – он пожал плечами и поднялся – все, нам пора. Давай отложим разговор на попозже. А про учебу тебе Юна все верно сказала. Слишком спонтанно ты действуешь, не соизмеряя расход силы. Но… потом, все потом… Бери родителей и подходите.

Данилыч уже стремительно шел на выход, забыв про свой образ «старика» и его степенность. Мимолетная улыбка легко касалась его лица и пропадала, чтобы через минуту снова тронуть уголки губ. В таком виде он и натолкнулся на стоявшего на пути, словно поджидающего их, Владислава Эдуардовича.

-   Иван! Поговорим? – новым взглядом окидывая так заметно изменившегося мужчину.

-   Если вы не против, не сейчас. Но непременно. Нам есть что обсудить.

После Машиного откровения Данилыч также с жадным любопытством всматривался в лицо своего бывшего наставника, отмечая в нем изменения, на которые на первый взгляд можно не обратить внимания, списав на продолжительный отдых, но он уловил и вновь затеплившийся блеск в живых темных глазах, и распрямившиеся плечи, и такую знакомую походку, избавившуюся от появившегося в последние годы старческого пришаркивания.

-   Ты в курсе? – задал вопрос Владислав Эдуардович и Иван покивал головой. Им не нужно было объясняться, оба прекрасно понимали, о чем речь.

-   Но пока не время. Вы ведь понимаете, ни в коем случае нельзя торопиться. Андрей рискует подкинуть нам проблему значительно серьезнее местных катаклизмов. И мы с вами обязательно поговорим об этом, но все же, не сейчас. – Он взял старика под руку и не спеша направился к месту сбора.

Совет, состоявший, в основном из людей в возрасте, среди которых было только две женщины, уже собрался и вел негромкий неторопливый обмен мнениями между сидящими рядом, изредка перекидывая реплики через стол.

Наше появление слегка оживило картину, все зашевелились, устраиваясь поудобнее для долгого сидения и затихли, еще раз сообща вдумчиво вглядываясь в нашу группу.

Я на этот раз сидела с Ольгой в обнимку, но тоже посредине. Ольга машинально гладила меня по голове, твердо встречая направленные на нас взгляды.

-   Господа, начнем с последнего момента. У кого есть что сказать? – Председатель обвел взглядом присутствующих и, выждав десяток секунд, обратился к Владиславу Эдуардовичу. – Придется вам, уважаемый…

Ученый кивнул головой, обратным движением резко откинул назад прядь своей роскошной шевелюры, упавшей на глаза. Чуть заметно выдвинулся из глубины кресла к столу, сцепив руки в замок и повернул голову в нашу сторону.

-   Буду краток. Силы в девочке на данный момент не ощущаю. Абсолютно чиста. По представленным здесь Андреем Владимировичем эпизодам, думаю, лучше выслушать Ивана Даниловича, как участника событий. У меня все.

Он, не отрываясь, пристально смотрел мне в глаза, словно надеясь найти там хоть малейший намек на  подтверждение произошедшего. А я в ответ вглядывалась в его лицо, отмечая неуловимые изменения в его облике, тщетно стараясь понять, что мне пыталась объяснить Юна.

Иван Данилович, в отличие от предыдущих выступавших, встал и прошел к середине овального стола со стороны, не занятой креслами. Я вздохнула свободнее, сразу стало легче. Он отвлек на себя внимание от моей персоны. Все же нелегко выдерживать пристальное внимание группы столь одаренных ментально людей. Пытаются, не пытаются пробиться, а совокупная атмосфера такой силы сказывается. Теперь все следят уже за Данилычем. По своей излюбленной привычке он прохаживался перед аудиторией. Заложив руки за спину и, изредка останавливаясь, окидывал взглядом слушателей, проверяя их реакцию.

-   Андрей Владимирович, выступавший здесь ранее, очень верно изложил события почти двухлетней давности. С одной маленькой поправкой. Я до сих пор абсолютно убежден, что девочка является Проводником, причем, основываясь на данные источников, могу предположить, что она должна стать сильнейшим из них за последние несколько тысячелетий.

Я некоторое время наблюдал за ней, с согласия ее родителей. – Он остановился и уставился в одну точку, не зная, как сформулировать фразу. – Девочка – тут он по-мальчишески хихикнул, вспомнив, видимо, сколько девочке лет, и виновато улыбнувшись, снова натянул маску серьезности – очень уравновешенная, спокойная. Несколько стихийных выбросов силы разного порядка происходили только в момент опасности для защиты. Вряд ли ребенок мог осознавать свои действия. – Он сдержался от очередного хихиканья, лишь едва дернув уголком губ. – На сегодняшний день мы все стали свидетелями очередного печального феномена – мы не видим в девочке силы.

Сложно сказать, когда ситуация изменится, – он говорил медленно, подбирая каждое слово, не хватало еще, чтобы Совет почувствовал ложь, – и изменится ли в принципе. Но одно могу сказать с уверенностью – то, что мы сейчас наблюдаем, есть результат настойчивого и не слишком корректного отношения Андрея Владимировича, с маниакальным упорством старающегося повлиять на ситуацию. То есть создавшего, как мне кажется воспринято ребенком, угрозу ее благополучию. Вполне естественна реакция малышки на потенциальную опасность. А уж, что мы получили на выходе, и как это произошло, не ее вина.

Вывод – категорически настаиваю прекратить всяческие поползновения в сторону Маши и надеяться на то, что со временем все нормализуется. Со своей стороны, обещаю при необходимости помогать ей в меру моих сил. И надеюсь, Маша не оттолкнет меня.

С этими словами он откланялся и прошел на свое место.

Вот молодец! Ни слова неправды, а все логично, не придерешься. Эх, мне бы так! А то, местами я бойкая, и за словом в карман не лезу. А иногда такое косноязычие нападает, что стыдно за свое меканье становится.

-   Позвольте, господа – вскинулся Андрей – мне, значит, нельзя общаться с девочкой, а Ивану можно? Да и какой в этом смысл, если у нее нет силы? Кому она теперь нужна?

-   А вы не можете предположить, что общаться можно и не имея силы? – вдруг четко и громко вставила Ольга. – Или, по-вашему, люди, не обладающие  устраивающими вас способностями, уже не имеют права общаться? И с кем? Между собой? Или только с вами, избранными?

Опа! Не ожидала я от своей Оленьки такого выпада. Наболело когда-то, и вот, вылилось. Она была полна праведного гнева, сидя на краешке кресла и прижимая меня к себе. Я тихонько гладила ее по руке, пытаясь заглянуть в глаза и шептала.

-   Нянюшка моя, мамочка моя родная. Не переживай, он дурак, он просто задвинутый ученый. Мало ли таких… Они и без силы находятся, куда ни плюнь, в такого и попадешь. Все начальники такие, – я смешалась, поймав насмешливый взгляд Алексея, – ну, или почти все.