Так радио начало свое победоносное шествие. На момент поединка между Демпси и Карпантье один радиоприемник приходился на пятьсот семей. Через пять лет он уже был в каждой двадцатой семье, а к концу десятилетия – почти во всех семьях. Никогда еще ни один потребительский товар до той поры не получал такого широкого и быстрого признания.
В целях улучшения стандартов радиовещания и обеспечения лидирующего положения RCA в этой области Сарнов уговорил ее владельцев заключить договор с компаниями «Вестингауз» (Westinghouse) и «Дженерал электрик» о создании общей радиосети – Национальной широковещательной компании (National Broadcasting Company, NBC). Репортажи NBC о величайших событиях – в том числе и освещение прибытия Линдберга в Нью-Йорк в июне 1927 года – имели такой впечатляющий успех, что вскоре была основана и вторая сеть, «Коламбия бродкастинг систем» (CBS), начавшая вещание в сентябре 1927 года. Ее главным учредителем была «Фонографическая корпорация Колумбия» (Columbia Phonograph Company), желавшая увеличить продажи своих пластинок.
Радиовещание оказалось делом довольно хлопотным и дорогим. Среди всех других видов развлечения оно было единственным, которое не брало плату за содержание. Как только человек покупал радио, он мог слушать сколько угодно программ, и бесплатно. Кроме того, эти программы представляли собой крайне недолговечный продукт. Фильмы можно было показывать снова и снова, как и спектакли в театрах, но радиопьеса или концерт звучали непродолжительное время, после чего заканчивались навсегда. Даже если бы их удалось записать на пластинку, мало кому захотелось бы слушать одни и те же передачи изо дня в день, поэтому радиокомпаниям приходилось постоянно создавать новый материал, часто с очень высокими затратами. Управляющие NBС с ужасом узнали, что их две регулярные оперные программы стоили сети шесть тысяч долларов в неделю. В таких условиях было настолько трудно получить прибыль, что даже некоторые представители самих компаний сомневались, имеет ли радио коммерческое будущее.
Странно, но самое очевидное решение – брать плату за рекламу – пробивало себе дорогу довольно долго. Поначалу в программах, если они вообще имели коммерческое содержание, только упоминались названия спонсоров, без всякого описания товара и призывов его купить. Коммерческому радио также приходилось противостоять сопротивлению Герберта Гувера, который, будучи министром торговли, заведовал и радиоэфиром. Гувер считал, что радио должно преследовать высокие и благородные цели. «Если речь президента станут вставлять, как мясо в сэндвиче, между двумя рекламами какого-нибудь медицинского средства, то никакого радио не будет», – заявил он, угрожая отобрать лицензии на вещание у самых злостных нарушителей. К счастью, летом 1927 года Гувер был слишком занят другими делами – сначала наводнением в долине Миссисипи, затем предстоящими президентскими выборами – чтобы обращать пристальное внимание на радиопередачи.
Сарнов не преминул этим воспользоваться. Выяснилось, как он и ожидал, что слушатели вовсе не против рекламы. Уже на второй год вещания NBC за размещение рекламы получала более 10 миллионов долларов. К началу 1930-х годов рынок радиорекламы стоил уже более 40 миллионов долларов в год, и это с учетом спада во время Великой депрессии. Объем рекламы в газетах упал на треть, а в журналах – почти наполовину. За десять лет после рождения радиовещания закрылось почти 250 ежедневных газет. Радио теперь слушали почти в каждом доме, и во многом именно благодаря Давиду Сарнову, которого с полным правом можно назвать отцом радиоиндустрии. В 1929 году, до краха на фондовом рынке, акции RCA стоили на 10 000 процентов дороже, чем за пять лет до этого.
Занимаясь радиовещанием, Сарнов открыл для себя телевидение. В 1929 году на конференции радиоинженеров в Рочестере, штат Нью-Йорк, он стал свидетелем презентации некоего изобретателя по имени Владимир Зворыкин. Как и его бывший соотечественник, авиаконструктор Игорь Сикорский, Зворыкин родился в России, в состоятельной семье, но после революции переехал в Америку. Несмотря на то что поначалу Зворыкин почти не говорил по-английски, он получил работу в компании «Вестингауз» в Питтсбурге и произвел такое огромное впечатление на директоров, что ему выделили отдельную лабораторию.
Относительно будущего телевидения он придерживался примерно тех же взглядов, что и Фарнсуорт. На конференции в Рочестере он так увлеченно говорил о телевидении, что заинтересовал Сарнова, который сразу же понял, что в этом техническом средстве заключен еще больший развлекательно-коммерческий потенциал, чем в радио. Глава RCA почти тут же принялся за дело с таким же энтузиазмом, что и сам изобретатель.
Зворыкин заверил Сарнова, что сможет создать рабочую систему за два года и сто тысяч долларов. Сарнов взял его к себе и предоставил все, что было необходимо для работ. В конечном же счете эти разработки обошлись RCA в 50 миллионов долларов – необычайно высокую сумму для такого рискованного проекта. Что еще хуже, Сарнов выяснил, что большинство важных патентов в этой области принадлежит некоему молодому человеку из Сан-Франциско со странным именем Фило Фарнсуорт.
У Фарнсуорта дела шли далеко не отлично. Оказалось, что передать четкое изображение линии – это одно дело, а разработать полностью рабочую систему и создать вещательную сеть – совсем другое. Даже по самым скромным оценкам для этого требовались миллионы долларов, каких у Фарнсуорта, разумеется, не было. Зворыкин, узнав о достижениях молодого человека, посетил его лабораторию. Решив, что RCA хочет получить лицензию на его изобретения, Фарнсуорт с удовольствием показал Зворыкину свои изобретения, включая «диссектор изображений», лежащий в основе всей его системы. Благодаря этому в RCA быстро разработали свой диссектор. Сарнов как бы между прочим сообщил Фарнсуорту, что RCA не нуждается в его патентах – что было неправдой, – но из щедрости готово предложить 100 000 долларов за все: патенты, диаграммы, рабочие модели и все содержимое лаборатории. Фарнсуорт счел это предложение оскорблением, каким оно и было в действительности, и отказался.
В отчаянных поисках средств Фарнсуорт продал лабораторию филадельфийской компании по производству аккумуляторов, известной под названием «Фило», и переехал на восток. Когда умер его сын, Фарнсуорт попросил руководство отпустить его на некоторое время в Юту, чтобы похоронить мальчика на семейном участке. В просьбе ему отказали, и вскоре Фарнсуорт уволился. Тем временем руководство «Фило» пришло к мысли, что некоторых сотрудников пытаются подкупить или шантажом выманить у них некоторые торговые тайны. Оно подало иск против руководства RCA, обвинив их в предложении сотрудникам «Фило» «отравленных напитков в отелях, ресторанах и ночных клубах». Дело удалось решить без судебного разбирательства.
Из-за всего этого Фарнсуорт оказался на грани нервного срыва и у него развилась паранойя. Из уверенного в себе и улыбающегося молодого человека он всего за год-другой превратился в исхудалого мужчину с изнуренным видом и потухшим взором. Он поссорился со всеми своими основными инвесторами и отказывался сотрудничать с посторонними людьми. В конце концов он подал в суд на RCA за нарушение его патентных прав.
Сарнов не любил оказываться вторым и был готов на все, чтобы подавить своих конкурентов. Когда в 1920-х годах инженер-электрик Эдвин Армстронг запатентовал частотную модуляцию, которая позволяла передавать более четкий радиосигнал по сравнению с амплитудной модуляцией, Сарнов сделал все, что было в его силах, чтобы Федеральная комиссия связи запретила использование частот, подходящих для ЧМ-радио. Подав иск, Армстронг ощутил на себе весь гнев RCA. Адвокаты RCA таскали его по судам много лет. Эта битва стоила Армстронгу здоровья и всего финансового состояния. В 1954 году, отчаявшись и находясь в тяжелой депрессии, он покончил жизнь самоубийством.
Теперь же RCA вступила в похожую битву с Фарнсуортом. Корпорация утверждала, что Фарнсуорт не мог изобрести электронное телевидение в 1922 году, потому что в то время был пятнадцатилетним школьником. Вряд ли ему пришла бы в голову идея, много лет ускользавшая от обладателей самых ярких умов в науке и технике. К счастью для Фарнсуорта, его старый учитель химии, Джастин Томас, предъявил суду первоначальный набросок устройства. В 1935 году суд постановил, что Фарнсуорт «без всяких сомнений является “изобретателем телевидения”», и это было поразительной победой гения-одиночки.
