В общении Джолсон не был таким уж приятным человеком. В качестве шутки он мог, например, помочиться на человека, что до некоторой степени объясняет, почему у него было четыре жены и совсем не было друзей. Но он обладал замечательным голосом и, по всеобщему мнению, необыкновенным умением держаться на сцене, благодаря чему и стал самым знаменитым шоуменом Америки. В компании «Уорнер бразерс» прекрасно понимали, что им повезло заполучить себе такого человека.
Часто писали о том, что «Уорнер бразерс» перед съемками «Певца джаза» якобы находилась на грани банкротства и что Элу Джолсону пришлось ссудить ей деньги, чтобы она приобрела звукозаписывающее оборудование, но, похоже, все это далеко от истины. Компания действительно была небольшой студией, но вовсе не нуждалась в финансовой помощи. В 1927 году у нее даже снималась крупнейшая голливудская звезда после Клары Боу – пес Рин Тин Тин. Фильмы с участием этой немецкой овчарки выходили на экран один за другим – только в 1927 году их вышло шесть – и, согласно одному опросу, ее назвали самым популярным актером Америки. Как писала Сьюзан Орлеан, автор биографии Рин Тин Тина, в Академии киноискусства за него даже проголосовали, как за лучшего актера, но потом передумали, поняв, что такой выбор дает нелестное представление о людях-актерах, и награда досталась Эмилю Яннингсу.
При этом, что самое забавное, Рин Тин Тин скорее всего не был каким-то отдельным псом, и его роль исполняли несколько собак. В 1965 году Джек Уорнер признался журналисту, что его студия, опасаясь потери настоящего Рин Тин Тина, приобрела восемнадцать похожих овчарок и меняла их на съемочных площадках. Также многие из тех, кто работал с настоящим Рин Тин Тином, утверждали, что это было едва ли не самое злобное животное, с каким им доводилось иметь дело. В любом случае, был ли Рин Тин Тин одним псом или несколькими, он приносил компании «Уорнер бразерс» неплохие деньги.
Съемки «Певца джаза» шли четыре месяца. Звуковую часть фильма сделали за две недели с 17 по 30 августа. Она заняла так мало времени, потому что, по существу, материала для записи было немного. Всего в фильме произносят 354 слова, и почти все они исходят из уст Джолсона. Его реплики, мягко говоря, не блещут продуманностью и остроумием. Вот пример одного из его высказываний: «Мама, дорогая, если я добьюсь успеха в этом представлении, мы уедем отсюда. О да, мы переедем в Бронкс. Там много зеленой травы и много знакомых тебе людей. Там живут Гинсберги, Гуттенберги и Голдберги. Да, целая куча «бергов», всех я даже не припомню». (Неизвестно даже, придумывал ли Джолсон свои слова сам на ходу или их писали заранее.)
Пока Джолсон был занят в съемках, проходивших в Лос-Анджелесе, в четырехстах милях севернее, в Сакраменто, Бастер Китон снимал сцену, которую смело можно назвать наилучшей во всем немом кинематографе и уж точно одной из самых совершенных комических сцен, не говоря уже о том, что и самой опасной. Это была сцена из фильма «Пароходный Билл», в которой передняя стена дома падает прямо на Китона, но он остается невредимым, потому что стоял на том самом месте, куда угодило открытое окно. Для большего напряжения – а сцена действительно заставляет понервничать – оконный проем был всего лишь на два дюйма шире плеч Китона. Если бы стена немного покосилась во время падения или место было бы рассчитано неправильно, то Китон бы погиб. Тот факт, что актеры постоянно рисковали своими жизнями ради удачной шутки, пожалуй, как нельзя лучше характеризует немое кино и тех, кто в нем снимался. В «говорящих картинах» такого уже не было.
«Пароходный Билл» стал одним из лучших фильмов Китона, но в прокате он провалился. К тому времени, как он вышел на экраны, люди уже теряли интерес к немым фильмам. В то время, когда Китон снимал «Пароходный Билл», он зарабатывал более 200 000 долларов в год. В 1934 году он был банкротом.
Звуковое кино стало спасением Голливуда, но это спасение досталось ему дорогой ценой – ценой беспокойства звезд и продюсеров, больших затрат на новое оборудование для студий и кинотеатров, потери работы для тысяч музыкантов, в услугах которых больше не нуждались. Самым большим страхом для индустрии было опасение, что звуковое кино представляет собой лишь преходящее увлечение, притом что в его производство и прокат вкладывались огромные деньги. Каждому кинотеатру в стране, который собирался показывать звуковые фильмы, приходилось тратить от 10 до 25 тысяч долларов на оборудование. Полное звуковое оборудование для студий стоило минимум полмиллиона долларов, и это если еще повезет, потому что спрос на него был такой большой, что предложение за ним не поспевало. Один продюсер, отчаявшийся из-за того, что не может приобрести необходимое оборудование, серьезно подумывал о том, чтобы снимать фильм как обычно, в Калифорнии, а звук записывать по телефонной линии из Нью-Джерси. К счастью, ему повезло найти нужную технику, иначе вся его затея неминуемо обернулась бы крахом.
Но получить оборудование было всего лишь первым шагом. Студии быстро обнаружили, что им требуются новые, более тихие площадки для съемок. «Когда снимается сцена, плотники должны переставать стучать своими молотками, а маляры прекращать петь», – писал один наблюдатель. Грузовики не должны были сигналить и даже заводить двигатели. Нельзя было хлопать дверями. Если кто-то за кадром чихал, приходилось переснимать всю сцену. Поначалу звуковые фильмы снимали ночью, чтобы свести к минимуму посторонние шумы.
Другой проблемой стала потеря иностранных рынков. Более трети всех доходов Голливуд получал из-за рубежа. Чтобы продать немой фильм за границу, достаточно было вставить в пленку кадры с текстом на другом языке, но до тех пор, пока не были изобретены технологии дублирования и показа субтитров, звуковые фильмы можно было показывать только на том языке, на котором говорили зрители. Одним из возможных решений было снимать несколько версий фильма в одних и тех же декорациях, но с разными актерами, говорящими на разных языках.
Но все эти проблемы, конечно же, решались, и звуковое кино вскоре обрело такой успех, о котором незадолго до этого никто даже не осмеливался мечтать. В 1930 году уже практически каждый театр Америки имел звуковое оборудование. Посещаемость увеличилась с 60 миллионов человек в 1927 году до 110 миллионов в 1930-м. Стоимость «Уорнер бразерс» возросла с 16 миллионов долларов до 200 миллионов, а число контролируемых компанией театров – с одного до семисот.
Звуковые фильмы поначалу называли «говорящими», хотя иногда и «картинами с диалогами». Какое-то время было не вполне ясно, что имеется в виду под «звуковым фильмом». В конечном счете было достигнуто соглашение: если в фильме имеется записанная музыка, но нет диалогов, то это «фильм со звуком». Если в нем имеются дополнительные звуковые эффекты, то это «фильм со звуком и эффектами». Если в нем имелась любая записанная речь, то это была «говорящая картина». Если же в нем наличествовал весь спектр речи и звуков, то это был «полностью говорящий фильм». Первым «полностью говорящим фильмом» стал фильм «Огни Нью-Йорка» 1928 года, но качество его звука было настолько неважным, что он заодно сопровождался и титрами.
Летом 1927 года журнал «Вэрайети» писал, что в Голливуде актерами или представителями творческих профессий задействованы четыреста иностранцев и что более половины главных ролей исполняют актеры, родившиеся за рубежом. Пола Негри, Вильма Банки, Лиа де Путти, Эмиль Яннингс, Йозеф Шильдкраут, Конрад Фейдт и многие другие актеры из Германии или стран Центральной Европы, были звездами первой величины, но только до тех пор, пока зрители не услышали их акцента. На студиях «Юниверсал» и «Парамаунт» главными были звезды и режиссеры из немцев. По поводу студии «Юниверсал» даже в шутку говорили, что ее официальный язык немецкий (и это была лишь отчасти шутка).
Некоторым европейским актерам – Петеру Лорре, Марлен Дитрих, Грете Гарбо – удалось приспособиться к новым условиям, и даже достичь популярности, но большинство актеров с иностранным акцентом потеряли работу. Яннингс, первый лауреат премии Академии киноискусства, вернулся в Европу, и во время войны снимал пропагандистские фильмы для нацистов. Европейцы продолжали успешно работать за кадром, но на экране отныне показывали почти исключительно американцев.
