Более экономные покупали билет в троллейбус на Бродвее, где за пять центов можно было кататься сколько угодно. Сотни человек так и поступали. Ночью многие выносили матрасы на пожарные лестницы или на крыши домов и спали там. Огромные толпы стекались в Центральный парк с одеялами и подушками, чтобы переночевать под звездами. Драматург Артур Миллер, который тогда был одиннадцатилетним мальчишкой, росшим на 110-й улице, через много лет вспоминал то необычайное впечатление от летних ночей в парке: «Вместе с парой других мальчишек мы отправлялись в парк и гуляли там, встречая по пути людей, расположившихся поодиночке и семьями; они спали на траве, поставив рядом с собой огромные будильники, которые, отмечая секунды, тикали вразнобой и создавали тихую какофонию с синкопированным ритмом. В темноте плакали младенцы, мужчины шептали что-то низкими голосами, а какая-то женщина время от времени громко смеялась у озера».
Те, кто не мог заснуть, отправлялись на долгие ночные прогулки пешком или в автомобиле. Ночью 3 июля десять человек из пансиона в Саут-Орандж, штат Нью-Джерси – шесть взрослых и четыре ребенка – сели в автомобиль и поехали, «чтобы проветриться», по словам владельца этого автомобиля, Джеймса Дечикко. Одна из пассажирок, миссис Кэтрин Дамиано, училась управлять машиной и попросилась сесть за руль, чтобы попрактиковаться. Дечикко согласился. К несчастью, под управлением миссис Дамиано автомобиль заглох прямо на железнодорожных путях и с ним столкнулся поезд Пенсильванских железных дорог, один из тех, что спешили в город, чтобы увезти его жителей подальше от городской суеты. Миссис Дамиано и все четыре ее ребенка погибли на месте. Двое других взрослых также впоследствии скончались. Еще двое получили серьезные травмы. Целым и невредимым остался один мистер Дечикко, которому удалось вовремя выпрыгнуть из машины. Семь смертей на одну автомобильную катастрофу – это, по всей видимости, был рекорд. Несчастный муж миссис Дамиано работал в ночную смену и только утром узнал, что потерял всю свою семью.
Все это происходило, когда, как следует иметь в виду, температура ночью держалась на семидесяти с лишним градусах по Фаренгейту. До конца месяца температуре и влажности предстояло еще сильнее повыситься по всей стране, вызвав много летальных случаев.
Теплая погода и праздничное настроение привлекли огромные толпы на «Янки-Стэдиум», где в понедельник четвертого июля проходил двойной матч между «Янкиз» и вашингтонскими «Сенаторс». На стадионе собрались семьдесят четыре тысячи зрителей, что больше, чем на любой другой игре в том сезоне, и еще большему количеству не досталось билетов.
Из-за той же плохой погоды, которая весной мешала авиаторам вылететь с аэродрома Рузвельта, один за другим откладывались матчи бейсбольных высших лиг. В 1927 году «Янкиз» сыграли 18 двойных матчей – причем четыре только в одном июле – но ни один из них не был настолько примечательным и важным, как матч четвертого июля. В июне у них началась хорошая полоса; месяц они закончили со счетом 21:6 и лидировали в своей лиге с 9½ матчей, но «Сенаторс» шли за ними по пятам. Они неплохо отбивали мяч – пять их лидеров из отбивающих превысили показатель 300 – и выиграли десять подач подряд, благодаря чему заняли второе место после «Уайт Сокс». В Нью-Йорк они прибыли в приподнятом настроении, уверенные в том, что их ожидает решающий матч. Он и оказался решающим, но только не для них.
«Янкиз» разбили их в пух и прах. В той двойной игре они выиграли с поразительным счетом 12:1 и 21:1. Со стороны могло показаться, что это просто тренировка подач: 9 даблов, 4 трипла и 5 хоум-ранов – всего 37 хитов и 69 взятых баз в общем счете. Процент отбивания команды составил.468. Все, кроме одного, игроки «Янкиз», в том числе и питчеры, заработали по меньшей мере по одному хиту, а шестеро – четыре и более. Даже редко выходящий на подачи новичок Джулиан Вера, сыгравший только 43 игры за два коротких сезона высшей лиги, сделал хоум-ран с двумя раннерами на базах – единственный в своей карьере. Единственным игроком, который не сделал хит, был Уилси Мур, которого многие считали худшим хиттером. Вторую игру он закончил с личным счетом 0:4, но компенсировал это тем, что подавал девять иннингов подряд, отбил десять подач и отдал один ран. Такую же уверенную игру продемонстрировал и Джордж Пипграс, который отдал один ран за девять хитов в первой игре, но на площадке хиттера сыграл со счетом 2:4. В общем, этот день для игроков в белой форме с синими полосками выдался замечательным.
«Никогда еще претенденты на вымпел не проигрывали с таким треском», – писал обозреватель «Нью-Йорк уорлд». «Хотелось бы, чтобы сезон уже закончился», – сказал ведущий игрок «Сенаторс» Джо Джадж. В каком-то смысле он и закончился. Благодаря двум победам «Янкиз» обеспечили себе лидерство с 11 ½ победами. На следующий день они снова одержали победу над «Сенаторами», а потом еще в шести из семи оставшихся играх. Ни одна другая команда уже не подходила к ним на угрожающее расстояние.
Для многих это стало неожиданностью. Почти все предсказывали, что вымпел Американской лиги в 1927 году достанется команде «Атлетикс» из Филадельфии. Согласно всеобщему мнению, лучшие дни «Янкиз» уже миновали. Руту исполнилось тридцать два года, и у него уже росло брюшко; все ведущие питчеры были и того старше. Датчу Рутеру и Хербу Пенноку исполнилось тридцать три, Бобу Шоуки и Урбану Шокеру – тридцать шесть. Средний возраст команды превышал двадцать восемь лет. Только пятеро игроков родились в двадцатом веке. Шокер находился в таком плохом состоянии, что под конец следующего сезона умер.
И все же в 1927 году «Янкиз» показали себя одной из величайших команд всех времен – возможно, даже самой великой. Семь ее членов (включая менеджера Миллера Хаггинса) были включены в Бейсбольный зал славы, что необычайно много для одной команды. Редко, когда подбиралась настолько слаженная группа игроков.
Как правило, сравнивать спортивные достижения различных эпох бесполезно и даже бессмысленно, но если и можно назвать команду с лучшими показателями за все время, то это, безусловно, «Янкиз» 1927 года, члены которой были выдающимися игроками, и как спортсмены, и как люди. Среди прочих более всего достойны упоминания следующие игроки:
Уэйт Хойт, питчер по прозвищу Школьник, получивший его за то, что начал играть в высшей лиге, когда ему было еще семнадцать лет. В 1927 году он играл свой десятый сезон за высшую лигу, и это был один из лучших его сезонов. Закончил он его со счетом 22:7 и стал одним из лидеров лиги по пяти категориям для питчеров: по числу побед, по проценту побед, по показателю пропущенных ранов (ERA), завершенным играм и по иннингам, в которых подавал.
Личная жизнь Хойта также весьма любопытна. Он родился в семье известного актера водевиля, и сам был талантливым певцом и исполнителем – по крайней мере, достаточно хорошим, чтобы зарабатывать на жизнь выступлениями на сцене. Тесть Хойта владел похоронным бюро в Нью-Джерси, и Хойт помогал ему доставлять тела умерших из моргов на Манхэттене для подготовки к похоронам. Иногда он даже оставлял катафалк у ворот стадиона «Янки-Стэдиум» и завершал доставку уже после игры. В период между сезонами Хойт готовился сам стать мастером похоронных дел.
Урбан Шокер, также питчер, родившийся во франкоканадской семье в Кливленде и при рождении получивший имя Юрбен Жак Шоккор. Он отличался пристрастием к алкоголю, но эта черта была общей для многих игроков того времени. Из-за полученной в юные годы травмы один палец на его рабочей руке был постоянно согнут, но он же делал его захват необычным и позволял удачно кидать мяч с подкруткой. Он также был одним из семнадцати питчеров, которым разрешили пользоваться «спитболом» после 1919 года. Его зарплата была третьей по величине после Рута и Пеннока и составляла 13 500 долларов.
В высших лигах Шокер был питчером тринадцать лет и не пропустил ни одного сезона. В 1927 году он установил рекорд в 18 побед и 6 поражений. В лиге он находился на втором месте по проценту побед, вторым по количеству уоков на подачи и третьим по ERA. Самое поразительное, что таких показателей он добился, по сути, уже умирая. Из-за болезни сердца ему приходилось спать сидя. (В некоторых книгах говорится, что стоя, но это маловероятно.) На фотографиях 1927 года он выглядит лет на десять старше своего настоящего возраста, осунувшимся и серым. В начале осени болезнь его подточила так, что он не мог принимать регулярное участие в играх. Через год он скончался.
