Бэрд был умным, красивым, довольно храбрым и безусловно щедрым, но также и патологически тщеславным, напыщенным и самолюбивым человеком. О себе он писал исключительно как о доблестном, спокойном и мудром. Кроме того, он, по всей видимости, неоднократно лгал.

9 мая 1926 года – ровно за год до того, как пропали Нунжессер и Коли, – Бэрд с Флойдом Беннетом совершили перелет от Шпицбергена до Северного полюса и обратно за пятнадцать с половиной часов, побив рекорд полета норвежского исследователя Арктики Руаля Амундсена на дирижабле (тогда дирижаблем управлял Умберто Нобиле, еще один итальянский пилот). Полет Бэрда сразу же назвали величайшим достижением, слава о котором останется в веках. Бэрда произвели в командоры, а по возвращении домой встретили с почестями и вручили медаль. В его честь называли детей и улицы. Один восхищенный поклонник даже написал биографию его собаки по кличке Иглу.

Но с самого же момента полета возникали сомнения в правдивости Бэрда. Знающие люди не могли понять, как Бэрду и Беннету удалось управиться за пятнадцать с половиной часов. На том же самолете часто летал Балхен, и ему никогда не удавалось приблизиться к крейсерской скорости в 65 узлов (74,8 мили в час). Для полета на Северный полюс требовалась скорость почти в три раза больше. Более того, самолет был оборудован огромными лыжами для посадки на снег, что замедляло скорость примерно на 5 миль в час. Когда Балхен сказал Беннету, что не понимает, как они добрались до Северного полюса и вернулись обратно за такое короткое время, Беннет ответил: «Мы и не добирались». Он признался Балхену, что вскоре после вылета у них произошла утечка масла, и они просто летали кругами четырнадцать часов, даже не теряя из виду Шпицберген.

Слухи, что Бэрд по меньшей мере преувеличил ряд своих подвигов, ходили долгие годы, и подозрения усиливал отказ родственников пилота предоставить его записи для публикации. Записи стали доступными для изучения только в 1969 году, когда архив Бэрда приобрел Университет Огайо для основанного Центра полярных исследований имени Бэрда. В журнале полета было много помарок на тех страницах, на которых Бэрд указывал пройденное расстояние, и из-за этого многие высказали мнение, что он фальсифицировал данные. Согласно более мягкой версии, он просто допустил ошибки в расчетах и начал рассчитывать все заново. Никто из исследователей не был абсолютно уверен в своей правоте, но, согласно утверждению Алекса Спенсера, сотрудника Национального музея авиации и космонавтики в Вашингтоне, в настоящее время среди экспертов распространено мнение, что Бэрд и Беннет не долетели до полюса.

В 1959 году, спустя два года после смерти Бэрда, была издана автобиография Балхена, в которой поднимался ряд вопросов. Родственники Бэрда выразили свой громкий протест. Под их давлением издатели вырезали несколько отрывков и отозвали из продажи первые четыре тысячи экземпляров книги. Но полностью родственников Бэрда это не удовлетворило. К тому времени Балхен был уже гражданином США и уважаемым офицером ВВС США, но сенатор Гарри Бэрд, брат исследователя, как утверждается, сделал все возможное, чтобы Балхена не произвели в бригадные генералы и без лишнего шума освободили от его обязанностей. Балхен провел последние годы своей карьеры, изучая печатные материалы в библиотеке Пентагона.

В тот момент, когда некоторые уже не верили, что Бэрд вообще когда-нибудь вылетит в Европу, он решился на полет. Ранним утром 29 июня «Америку» закатили на вершину ската и приготовили к взлету на рассвете. Это был первый взлет большого самолета в трансатлантической гонке после того, как упал и сгорел самолет Рене Фонка. При этом самолет был перегружен больше предыдущего. Одно только радиооборудование весило восемьсот фунтов. Бэрд постарался предусмотреть все возможные случаи. Он даже взял с собой воздушный змей, который можно было бы использовать в качестве антенны для радио и как парус в случае падения самолета в океан. Также он взял на борт две спасательные шлюпки, запасы еды и воды на три недели, мешок писем авиапочты и «освященный» флаг США, сшитый руками прапраправнучатой племянницы Бетси Росс[16] в качестве подарка народу Франции. В последнюю минуту, слегка запаниковав, Бэрд решил уменьшить нагрузку и отказался от двух канистр бензина, фляжки с горячим чаем и четырех пар мокасин, а также снял брызговики с колес. Особой разницы заметно не было, но, к счастью, все обошлось. После довольно тяжелого разгона самолет все-таки поднялся в воздух, перелетел через провода у дальнего края взлетной полосы и устремился навстречу Европе.

Заявленной целью Бэрда был не первый перелет в Париж – он высокомерно заметил, что даже не претендовал на приз Ортейга, – а доказательство того, что в современном мире возможны безопасные и регулярные перелеты над Атлантикой с несколькими пассажирами на борту. Да, он доказал, что такие полеты действительно возможны, но только если пассажиры не возражают против возможной посадки на воду, не долетая до пункта назначения. Если бы Бэрд поставил себе целью доказать, насколько замечательным пилотом был Чарльз Линдберг по сравнению почти со всеми остальными, у него не получилось бы это лучше.

Несмотря на длительную подготовку, почти все в полете шло не по плану. Под главным баком с бензином в центре самолета было оставлено место, чтобы можно было проползать с одной половины на другую, но никто не додумался испытать этот проход в полном зимнем облачении. Бэрд застрял и десять минут пролежал под баком, потому что никто не слышал его криков из-за рева моторов. Новилл, разминая ноги в тесном пространстве, порвал провода, выключив тем самым радио и превратив себя в совершенно бесполезного члена экипажа. Где-то над Атлантикой Балхен попросил Акосту взять штурвал на минутку, пока он будет искать под сиденьем пакет с сэндвичами. За это время Акоста умудрился послать машину в штопор со скоростью 140 миль в час, на которой у него едва не оторвались крылья. Балхену пришлось вырвать штурвал и исправить ситуацию. «Лучше все время вести тебе», – тихо сказал ему Акоста, и Балхен провел за штурвалом почти весь полет. Как писал журнал «Тайм», Бэрд в один момент так разозлился, что даже ударил Акосту по голове фонариком. Они собирались приземлиться у мыса Брей-Хед в Ирландии, но отклонились от курса настолько, что оказались над Брестом во Франции, более чем в двух тысячах миль от предполагаемого назначения.

Но в своей книге «В небо», опубликованной в следующем году, Бэрд ни о чем таком не писал. Согласно его словам, экипаж его самолета осуществил едва ли не один из самых героических подвигов в истории человечества. «Шли часы… было почти невозможно прокладывать курс. Мы не могли определить, в каком направлении дует ветер, куда нас сносит и какой участок воды или суши находится под нами». В заключение он делает вывод: «Я искренне считаю, что ни один из летчиков еще не испытывал ничего подобного». И это не упоминая о том, что по тому же самому маршруту пятью неделями ранее летел Чарльз Линдберг, совершенно один и в похожих погодных условиях, причем приземлился он там, где и собирался, и никогда ни на что не жаловался!

В отдельной статье, написанной для журнала «Нэшнл джиогрэфик» осенью 1927 года, Бэрд намекает на то, что якобы сознательно вылетел в плохую погоду. «Я не хотел дожидаться таких условий [то есть хорошей погоды], потому что трансатлантические перелеты будущего должны будут совершаться не только при идеальных условиях, – писал он. – Более того, мы могли получить гораздо больше научных и практических знаний при плохой погоде». В результате им пришлось, как он выразился, «вести самый суровый воздушный бой из всех, что когда-либо имели место». И он продолжал: «Я не говорил о своих опасениях своим товарищам. Им и без того приходилось несладко. Напряжение было ужасным. Только авиатор знает, что значит находиться 18 часов в воздухе, не видя земли или воды под собой. Сомневаюсь, что какой-либо другой самолет шел вслепую на протяжении такого длительного времени».