За первый год пребывания Бейба Рута в составе нью-йоркских «Янкиз» ее посещаемость увеличилась более чем вдвое и достигла 1 289 000 человек, несмотря даже на то, что команда закончила сезон на третьем месте. С тех пор она никогда не опускалась ниже этого показателя. Джона Макгроу настолько оскорбили нападки Рута на «научный» бейсбол, и он настолько завидовал успеху «Янкиз», что перестал пускать их на «Поло-Граундс», и им пришлось подыскивать себе новый стадион. В 1922 году Джейкоб Руперт приступил к строительству стадиона «Янки-Стэдиум» – крупнейшего на то время. Он специально выбрал участок земли, с которого был виден принадлежавший Макгроу «Поло-Граундс». В общей сложности на строительство было потрачено 2,5 миллиона долларов. С момента открытия его стали называть «Домом, который построил Рут».
Бейб Рут пользовался огромной популярностью, как никакой другой спортсмен до него. Весь он казался «крупнее жизни», как выразился писатель Пол Галлико: «Его туловище, его огромная голова, покрытая иссиня-черными волосами, его широкий нос, на который не поскупилась природа». Особой красотой он не отличался, но излучал особое обаяние. Как сказал его друг и товарищ по команде Уэйт Хойт: «В нем было нечто привлекательное. Если бы он никогда не играл в бейсбол и если бы вы никогда не слышали о нем, то все равно обернулись бы, пройди он мимо вас по Бродвею».
Трудно было придумать лучшее время для восхождения этой спортивной звезды. Оно идеально совпало с появлением газет-таблоидов, киножурналов, журналов для болельщиков и распространением радио, то есть всего того, благодаря чему существует современный «культ знаменитостей». Приехав в Нью-Йорк, Рут оказался в самом центре мира массовой информации. В газетах стали печатать ежедневные колонки «Что Бейб Рут делал сегодня». Удаление мозоли становилось национальной сенсацией. Но интерес к нему проявляли не только спортивные издания. Его фотографии появлялись на обложках десятков журналов, которые не имели никакого отношения к бейсболу, – от «Гардер эйдж» до «Популар сайенс». Статьи, полные обожания, посвятили ему как Literary Digest, так и «Нью-Йоркер» вскоре после своего основания. Ни один бейсболист до него не получал настолько широкого признания в мире, не связанном со спортом.
К нему стали относиться как к своего рода божеству. В 1921 году группа исследователей из Университета Колумбии подключила к нему провода и некий прибор под названием «хроноскоп Хиппа», чтобы провести ряд физиологических и психологических тестов, после чего объявила его «одним на миллион» благодаря великолепным рефлексам, превосходному зрению и «нервной стабильности». Он даже набрал на 10 очков выше среднего показателя в тесте на определение умственных способностей – об этом он сам охотно распространялся перед любым, кто желал слушать.
Люди любили его – это еще скромно сказано – и не без причины. Он был добродушен, щедр, особенно к детям, и на удивление прост в общении. Когда после изнуряющей церемонии на стадионе «Гриффит» в Вашингтоне его представили президенту Кулиджу, Рут вытер лицо платком и сказал: «Жарит, прямо как в аду, правда, президент?» Устроителей званого вечера он назвал «хозяин и хозяйница». Но в то же время он не был лишен чувства юмора. Однажды, когда дорожный полицейский крикнул Руту: «Эй, это улица с односторонним движением!», тот ответил: «Так я и еду только в одну сторону». Спортивный комментатор Ред Смит пришел к мнению, что Рут обладал превосходным умом, в котором проницательность объединялась с простотой, а невинность со способностью выносить здравые суждения. «В каком-то смысле это был великий ум», – настаивал Смит.
Те, кто был знаком с Рутом ближе, не совсем разделяли это мнение. Все же в его интеллектуальных способностях наблюдались кое-какие слабые места. Так, например, он никогда не запоминал имена. Когда его близкий друг, Уэйт Хойт, с которым они одиннадцать лет играли в одной команде, перешел в «Тайгерс», Рут сказал ему при прощании: «Береги себя, Уолтер». С заранее написанными для него фразами была та же беда. Когда он однажды должен был выступить на национальном радио, ему много раз повторяли одно и то же предложение: «Как некогда сказал герцог Веллингтон, Битва при Ватерлоо была выиграна на игровых площадках Итона». Но когда настало время произнести его вслух, Рут гордо оттарабанил: «Как некогда сказал Дюк Эллингтон, Битва при Ватерлоо была выиграна на игровых полях Элктона». Его расточительность вошла в легенды. Во время одной поездки он за три дня поменял двадцать две шелковые рубашки, а потом отдал их горничным. На Кубе он проиграл 26 000 долларов за один забег на скачках, а в общей сложности за несколько дней потратил 65 000 долларов. «Его начальству приходилось нанимать детективов, которые следовали за ним повсюду и защищали его самого от себя, а также от различных проходимцев, шантажистов, зазывал с ипподромов, букмекеров и коварных интриганок», – писал «Нью-Йоркер» в 1926 году. Несмотря на все богатство, у него иногда не хватало наличных, чтобы заплатить налоги, в том числе и в 1927 году, когда Руперт сделал его самым высокооплачиваемым бейсболистом в истории. Всего за всю свою карьеру Бейб Рут, по некоторым оценкам, потерял или потратил более четверти миллиона долларов.
Его товарищи по команде по мере сил старались помогать ему, и по очереди просматривали груды писем и почтовых отправлений, чтобы найти что-нибудь стоящее. «У Рута было 24 секретаря», – однажды сказал Хойт. Док Вудс, тренер команды, однажды нашел в выброшенных Рутом письмах чеки на 6000 долларов. Вудс также часто подделывал подпись Рута на бейсбольных мячах и на фотографиях – утверждалось даже, что за один год он подделал около десяти тысяч подписей.
Его неистощимый аппетит и сексуальное желание также были предметом постоянных удивлений. Маршалл Хант, спортивный редактор «Нью-Йорк дейли ньюс», рассказывал, как во время поездки они заезжали в ресторанчики у дороги, в которых продавались куриные обеды. «Бейб с удовольствием заказывал комплексный обед – курицу в тарелку и цыпочку в постель – и это повторялось неоднократно», – говорил Хант.
Иногда его несдержанность приводила к неожиданным последствиям. Фред Либ (спортивный комментатор «Нью-Йорк ивнинг телеграм») однажды стал свидетелем того, как в Шривпорте в Луизиане за Рутом по поезду гналась какая-то женщина (предположительно, жена законодателя штата) с ножом в руке. Руту удалось сбежать, спрыгнув с поезда, а потом снова запрыгнув, когда тот тронулся. В другой раз он «почти голый» выбежал из гостиницы, когда за ним погнался рассерженный муж с ружьем. Когда его товарища по «Янкиз» Пинга Боуди спросили, каково это – жить в одном номере с Рутом, Боуди ответил: «Не знаю. Я живу с его чемоданом».
Со временем Рут все чаще за свой счет останавливался в более шикарных номерах и отелях, отдельно от других членов команды. Там он с радушием принимал любого, кто потрудился к нему зайти. Однажды вечером Уэйт Хойт насчитал в номере Рута 250 посетителей, причем со многими Рут даже не был знаком. Однажды на вечеринке в отеле «Бук-Кадиллак» в Детройте Рут встал на стул и прокричал: «Те женщины, которые не хотят сношаться, могут уходить прямо сейчас!»
Если с сексом не получалось, Рут набрасывался на еду. Маршалл Хант утверждал, что однажды видел, как Рут за один присест умял восемнадцать хот-догов. Несколько свидетелей вспоминали, как Рут заказал обед из двух порций каждого блюда – два бифштекса, два больших блюда жареной картошки, два салата, два куска яблочного пирога с мороженым – а через два часа вернулся и заказал все это по второму разу. В промежутке он съел восемь хот-догов и выпил шесть бутылок газировки. «Да, поесть он был любитель», – сказал его товарищ по команде Гарри Хупер Лоуренсу Риттеру, автору книги «Слава их времен» (The Glory of Their Times). Подсчитано, что за всю свою карьеру Рут набрал и сбросил около двух с половиной тонн.
По большей части все эти излишества сходили ему с рук, но если и бывали какие-то последствия, то поистине катастрофические. Особенно неудачным выдался 1922 год. Его пять раз отстраняли от игр за различные нарушения дисциплины, а всего он пропустил треть матчей в сезоне. Он постоянно ссорился со своим менеджером, многострадальным Миллером Хаггинсом. Однажды, когда Хаггинс распекал его и Боба Мьюзела за нарушения распорядка и недостаточное усердие, Рут поднял невысокого Хаггинса и повесил его вверх ногами над задней площадкой вагона, пока тот не взял свои слова обратно. После смерти Хаггинса одна из его сестер заявила, что Бейб Рут сократил жизнь ее брата лет на пять.
