Следующие два месяца Линдберг летал по Центральной Америке, часто при самых неблагоприятных погодных условиях или приземляясь на мало приспособленных для этого площадках. Повсюду его встречали, как героя. В его честь называли школы, реки и коктейли, не говоря уже о детях. Он посетил Гватемалу, Белиз, Сальвадор, Гондурас, Никарагуа, Коста-Рику, Панаму, Колумбию, Венесуэлу, Виргинские острова, Пуэрто-Рико, Доминиканскую Республику, Гаити, Кубу и зону Панамского канала, но Рождество встретил в Мексике, вместе с семейством Морроу. Там он познакомился с Энн Морроу, дочерью посла. Она тогда заканчивала колледж Смит в Нортгемптоне (в том городе, где жил Кулидж). Это была застенчивая, на удивление сдержанная, миловидная и умная девушка. Линдберг просто не мог сопротивляться ее чарам. Впервые в жизни у него появилась подружка. Вскоре состоялась помолвка, а через полгода они поженились.
По возвращении в США Линдберг почти сразу же снова отправился совершать героические поступки. На востоке Канады, на удаленном клочке земли под названием Гринли-Айленд у побережья Лабрадора, сел самолет, на котором из Ирландии в Канаду летели два немца и один ирландец. Это был первый успешный перелет через Атлантику в обратном направлении, но теперь летчики оказались отрезанными от земли. На помощь им вылетели Флойд Беннет и Бернт Балхен. Беннет был тем самым летчиком, что едва не погиб при первом полете «Америки» Ричарда Бэрда годом ранее. То ли ему поразительно не везло, то ли он еще полностью не поправился, но, прибыв в Канаду, он слег с воспалением легких. Узнав об этом, Линдберг попросил Рокфеллеровский институт дать ему сыворотку и тут же полетел в Канаду, несмотря на снежную бурю. К сожалению, сыворотка оказалась не того типа, и Беннет скончался в возрасте тридцати семи лет.
В Рокфеллеровском институте Линдберг познакомился с Алексисом Каррелем, который стал его другом и оказал большое влияние на его взгляды. «Никто во взрослом возрасте не повлиял на Чарльза Линдберга так, как Алексис Каррель», – писал Э. Скотт Берг в своей прославленной биографии Линдберга 1998 года. Каррель родился во Франции, в Лионе, окончил там медицинский факультет университета и стал одним из самых выдающихся хирургов того времени. Еще будучи студентом, он прославился своей необычайной ловкостью – например тем, что мог связать две нитки всего двумя пальцами или сделать пятьсот швов на клочке сигаретной бумаги. Это были не просто фокусы; такое мастерство позволило Каррелю разработать новые методы сшивания кровеносных сосудов. Их внутренняя поверхность оставалась ровной, и они не закупоривались, благодаря чему удалось спасти бесчисленное количество жизней. В 1906 году он стал членом совета Рокфеллеровского института, а шесть лет спустя был удостоен Нобелевской премии по медицине. За свою долгую карьеру Каррель также стал первым, кто выполнил операцию коронарного шунтирования (на собаке) и заложил основы для последующих исследований в области трансплантации органов и тканей.
Вместе с тем Каррель исповедовал весьма своеобразные взгляды и был приверженцем многочисленных предрассудков. Он считал, что солнечный свет оказывает неблагоприятное влияние на организм, и утверждал, что именно поэтому в тропических широтах, где солнце светит ярче всего, проживают самые отсталые народы. Он настаивал на том, чтобы в операционной все его помощники носили черные халаты и пользовались черными повязками. Он отказывался иметь дело с теми, кто не нравился ему с первого взгляда. Особенно печально прославился Каррель своими радикальными взглядами на евгенику. Он полагал, что людей с недостатками в физическом или умственном развитии «следует подвергать евгенической утилизации в газовых камерах». Такие люди, согласно его мнению, должны пожертвовать собой ради блага всего остального человечества. «В умах современного человека должна укорениться идея жертвенности, как проявления высшей социальной необходимости», – писал Каррель.
Свои взгляды, пусть и несколько непоследовательные, но в высшей степени откровенные, он изложил в книге 1935 года «Человек – это неизвестное», пользовавшейся популярностью в то время. «Почему мы сохраняем тех, кто не приносит никакой пользы, а один лишь вред? Тех, кто убивает, грабит с применением автоматических пистолетов или автоматов, похищает детей, лишает бедняков всех их сбережений, дурачит публику в важных вопросах, исходя из гуманности и экономических соображений следует подвергать эвтаназии в небольших учреждениях при помощи соответствующих газов. Такому же обращению ради всеобщего блага следует подвергать психически неполноценных, совершивших преступление».
Каррель считал, что решить многие проблемы человечества поможет «Высший совет врачей» (в качестве председателя которого он предлагал свою собственную кандидатуру). Главной целью такого совета должно было стать сохранение власти на Земле в руках «доминантной белой расы».
Как ни удивительно, но у идей Карреля поначалу находились довольно многочисленные поклонники. Послушать его лекцию в Нью-Йоркской академии медицины собралось пять тысяч человек, и все они сгрудились в аудитории, рассчитанной на семьсот слушателей. В особое восхищение пришел Линдберг. «Казалось, что нет пределов глубине и широте его мыслей», – восторгался он.
С подачи Карреля Линдберг заинтересовался созданием механизма, который бы позволял искусственным образом осуществлять жизнеобеспечение органов во время операций, и даже разработал инструмент под названием «перфузионная помпа» – «спиральную стеклянную трубу, похожую на кипятильник», как описывал его журнал «Тайм». По сути, это был усовершенствованный фильтр. На публике Каррель с удовольствием подтверждал, что помпа действительно была создана при участии Линдберга и что она представляет революционное достижение современной науки; очень удобным образом ее демонстрация совпала с публикацией книги «Человек – это неизвестное». «Тайм» опубликовал на обложке фотографию обоих мужчин с аппаратом между ними. «Перфузионная помпа» Линдберга, конечно, была примечательным устройством, но следует заметить, что она никогда не привлекла бы такого большого внимания, если бы ее изобрел кто-то другой. Она обладала незначительной практической пользой и не играла никакой роли в хирургии. Всего было произведено несколько перфузионных помп, и, скорее всего, ни одна из них не сохранилась даже до 1940 года.
Линдберга по-прежнему осаждали толпы, куда бы он ни пошел. Весной 1928 года он сел в самолет, чтобы немного полетать над аэродромом Кертисса. Был воскресный день, когда аэродром посещало много людей, желавших посмотреть на самолеты. Узнав о том, что здесь же находится Линдберг, на взлетную дорожку выбежало около двух тысяч человек. «В массовом буйстве», как писал «Тайм», две женщины получили травмы, несколько детей потеряли родителей, а остальные отделались синяками или порванной одеждой. Линдбергу пришлось скрываться в своем самолете четверть часа. Такова теперь была его жизнь. Даже когда они с Каррелем отправились в Копенгаген, чтобы продемонстрировать свою перфузионную помпу на научной конференции, полиции пришлось воздвигать баррикады для удержания толпы.
Уединиться нельзя было нигде. После бракосочетания в мае 1929 года Чарльз Линдберг и Энн Морроу отправились в морское свадебное путешествие у берегов штата Мэн на тридцативосьмифутовой яхте. На второй день они с негодованием следили за тем, как над ними летают самолеты с фотографами. Вскоре после этого их стал безжалостно преследовать катер с журналистами. «Целых восемь часов они беспрестанно кружили вокруг нашей яхты», – вспоминал впоследствии Линдберг, не скрывая своего раздражения.
Линдберги старались по мере сил вести нормальную жизнь. Чарльз устроился на службу в компании Transcontinental Air Transport (предшественницу TWA) и Pan Am. Все постепенно шло к тому, чтобы он занял один из руководящих постов, как их с Энн размеренную семейную жизнь прервало ужасное происшествие. В начале 1932 года через окно верхнего этажа в их дом близ Хоупвелла в Нью-Джерси пробрался некий злоумышленник, похитивший их малолетнего сына, Чарльза Огастеса-младшего. Несмотря на то, что родители выплатили выкуп в 50 тысяч долларов, через два месяца было найдено тело ребенка.
