В 1927 году Чикаго был вторым по величине городом Америки и четвертым в мире. За пределами Америки его обгоняли только Лондон и Париж. Выражаясь словами автора статьи в «Чикаго трибюн», город также славился «полоумным шутовством, варварской преступностью, безудержным взяточничеством и удрученным гражданским сознанием».
Автор статьи, правда, не написал, что немалая доля упомянутого полоумного шутовства приходилась на долю самого владельца издания, Роберта Резерфорда Маккормика.
Маккормик родился в 1880 году, в семье, на долю которой в равной степени выпали богатство и несчастье. Отец его был родственником Сайруса Маккормика, изобретателя механической молотилки, и, как следствие, имел отношение к процветающей компании «Интернэшнл харвестер»; со стороны матери он был наследником прежнего владельца «Чикаго трибюн». Его мать хотела девочку – она называла своего сына Робертой и одевала его, как девочку, пока он не пошел в школу. То ли по этой причине, то ли по другой, но у Роберта не было связей с женщинами до тридцати с лишним лет, хотя впоследствии он поспешил наверстать это упущение, отличаясь безудержностью вплоть до того, что похитил свою первую жену у своего двоюродного брата.
Маккормик испытывал юношескую страсть ко всему, что связано с войной, и когда его произвели в полковники Национальной гвардии Иллинойса, ликованию его не было границ, хотя он ничем не заслужил этого назначение, кроме разве что своего богатства. Всю оставшуюся жизнь он настаивал на том, чтобы к нему обращались «полковник». Когда умерла его жена, он похоронил ее со всеми воинскими почестями, что выглядело довольно странно, поскольку она нисколько не заслуживала таких почестей (и вряд ли к ним стремилась). Во время Первой мировой войны Маккормик недолгое время служил во Франции. Там он принял участие в сражении при Кантиньи, и этот эпизод ему настолько запомнился, что по возвращении к гражданской жизни он так назвал свое поместье под Уитоном в штате Иллинойс – Кантиньи.
В 1910 году, вместе с другим двоюродным братом Джозефом Медиллом Паттерсоном, Маккормик стал управлять газетой «Чикаго трибюн». Несмотря на то, что Паттерсон был убежденным социалистом, а сам Маккормик едва ли не склонялся к фашизму, сотрудничество их складывалось на удивление хорошо. За первые десять лет их совместной деятельности тираж газеты удвоился. В 1919 году братья основали таблоид «Нью-Йорк дейли ньюс», и, что любопытно, первые шесть лет они руководили им из Чикаго. В конечном итоге Паттерсон переехал в Нью-Йорк и сосредоточился на делах «Дейли ньюс», оставив «Чикаго трибюн» на попечение Маккормика.
Под руководством Маккормика газета достигла настоящего процветания. В 1927 году она выходила тиражом в 815 000 экземпляров, что почти вдвое больше современного. Кроме газеты, компания владела бумажными фабриками, судами, дамбами, доками, примерно семью тысячами акров леса и одной из первых и самых успешных радиостанций страны, WGN (сокращенно от «World’s Greatest Newspaper» – «величайшая газета в мире»). Она также инвестировала в недвижимость и в банки.
Со временем Маккормик становился все более чудаковатым и непредсказуемым. Однажды Маккормику чем-то не угодил президент контролируемого им банка «Лейк-Шор Бэнк», и Маккормик, сместив его с должности, назначил его заведующим овощной лавкой возле поместья. Любое упоминание в «Трибюн» имени журналиста и издателя Генри Люса, которого Маккормик ненавидел, должно было сопровождаться словами «Генри Люс, родившийся в Китае, но не китаец». Однажды ему вдруг взбрело в голову, что мужчины в Висконсинском университете носят кружевное белье, и он отправил журналиста специально для расследования этого факта. (Как раз в это время там учился Чарльз Линдберг.) По неизвестным причинам Маккормик в своем поместье Кантиньи придерживался восточного времени, но не сообщал об этом приглашенным, поэтому гости обычно приезжали на обед, когда блюда уже убирали со стола[23].
Помимо Генри Люса, Маккормик ненавидел Генри Форда, иммигрантов и Сухой закон. Но более всего он ненавидел мэра Чикаго, Уильяма Хейла Томпсона.
Томпсон был самым настоящим олухом, с головы до ног, но его сторонники никогда не считали это недостатком. «Самое худшее, что можно сказать о Билле, – это то, что он глуп», – воодушевленно отзывался один из них. Томпсона поддерживали, потому что он никогда не вставал на пути коррупции и не мешал зарабатывать деньги. Он родился за два года до Великого пожара в Чикаго 1881 года в богатой семье. Его отец сколотил состояние, скупая сгоревшую недвижимость у разорившихся владельцев и перепродавая ее с большой выгодой под новую застройку. В юности Томпсон был крупным малым, ростом шести футов четыре дюйма, и все называли его «Большой Билл», но интеллектом он не блистал. Бросив школу, он отправился на запад, подрабатывая наемным работником на ранчо и ковбоем, но в 1899 году, после смерти отца, вернулся в Чикаго и занялся семейным бизнесом. Несмотря на отсутствие ума и талантов, в 1915-м его избрали мэром, и на протяжении последующих восьми лет он спокойно занимал этот пост, пока город погружался в пучину беззакония и коррупции.
Что касается организованной преступности, то Чикаго для нее был тем же, чем Питтсбург для сталелитейной промышленности или Голливуд для киноиндустрии. Именно в Чикаго она достигла небывалых высот и обрела свой ореол романтичности. На похоронах гангстера по имени Энтони Д’Андреа, убитого в 1921 году, присутствовало восемь тысяч человек. Процессия растянулась на две с половиной мили. Среди почетных гостей, несших гроб, были двадцать один судья, девять адвокатов и главный прокурор штата Иллинойс.
Гангстеры в городе пользовались почти полной неприкосновенностью. Однажды в дом одного влиятельного лица по имени Пэтси Лолордо ворвались неизвестные, пристрелив его на диване и оставив отпечатки пальцев по всей комнате. Жена Лолордо знала их и сказала, что готова дать показания. Полицейские же, приехавшие на место преступления, с сожалением заявили, что не смогли собрать достаточно улик, и расследование убийства было закрыто. В 1927 году в штате Иллинойс ни одному гангстеру не был вынесен ни один обвинительный приговор.
В таком городе шеф полиции, Джордж Шиппи, мог выстрелить в совершенно невиновного человека, подошедшего к его крыльцу с пакетом в руке, и убить его, а потом заявить, что он показался ему подозрительным и похожим на еврея и террориста, который собирался взорвать бомбу. Выяснилось, что это был всего лишь посыльный, выполнявший свою работу, но Шиппи даже не предъявили обвинение.
Томпсон ушел в отставку в 1923 году, но его почитатели, опасаясь того, что Эмори Бакнер делал в Нью-Йорке – закрытия питейных и развлекательных учреждений на замок и тому подобного, – убедили Томпсона выдвинуть свою кандидатуру на новый срок в 1927 году. Выборы по меркам Чикаго прошли мирно: прогремело всего два взрыва и прошло две перестрелки, двоих сотрудников избирательной комиссии похитили и избили, и было замечено двенадцать случаев запугивания избирателей. Аль Капоне пожертвовал на избирательную кампанию Томпсона 260 тысяч долларов. Утверждается, что он или кто-то из его приспешников придумал лозунг «Голосуй рано, голосуй часто» и, похоже, многие воспользовались его советом. Согласно официальным подсчетам, в городе, где было официально зарегистрировано около миллиона избирателей, свои голоса отдали свыше миллиона.
Томпсон принимал участие в кампании с новой предвыборной платформой. Он обещал добиваться отмены Сухого закона, не допустить вхождения Америки в Лигу Наций и покончить с преступностью в Чикаго. Для выполнения первых двух обещаний у него не было полномочий; выполнять третье он и не собирался. Также по каким-то непонятным причинам он утверждал, что британский король Георг V собирается аннексировать Чикаго, и обещал в случае своего переизбрания «дать ему по морде». После переизбрания Томпсон первым делом поспешил удалить из школ и библиотек все «предательские сочинения». Он назначил владельца театра и бывшего расклейщика афиш Спорта Херманна ответственным за очистку государственных учреждений от работ, не являющихся «стопроцентно американскими». Херманн учредил организацию под названием «Лига патриотов», которая должна была решать, от каких книг следует избавляться, но впоследствии в ответ на настойчивые расспросы он признался, что не прочитал ни одной книги, которую его организация приговорила к сожжению – вполне вероятно, что он вообще не прочитал за всю жизнь ни одной книги. Он также признался, что не помнит имен тех, кто давал ему советы. Словно для того, чтобы не упустить ни одного шанса выставить себя на посмешище, Херманн заявил, что костер из книг должен будет зажечь палач округа Кука («cook» – «повар», англ.).
