Суматоха Тихой войны дала «призракам» возможность украсть корабли, покинуть луны Юпитера и Сатурна и перейти к следующей стадии выполнения пророчеств Леви. Обширный Город Нового Горизонта расположился под «дынной коркой» поверхности вблизи экватора. Снятые с кораблей термоядерные реакторы поставили на монорельсовую дорогу в туннелях, проложенных строительными роботами. Реакторы выкопали огромные глубокие залы, которые можно было разрушить с поверхности лишь многократными попаданиями мощных водородных бомб. На поверхности были высажены леса вакуумных организмов, чтобы разрабатывать богатые залежи сложной органики, находящиеся буквально повсюду под коркой азотной и метановой изморози на поверхности. «Призраки» пробурили сорокакилометровые шахты до океана, омывающего скальное ядро, построили автоматические фабрики–обогатители, добывающие минералы и металлы из богатой аммиаком воды, разработали грандиозные схемы по насыщению кислородом верхних океанских слоев с помощью электролитических установок, чтобы создать там экосистему. «Призраки» запланировали летающие города в атмосфере Нептуна и хвастливо объявляли, что через сотню лет систему Нептуна заселят самые разные виды постлюдей, приспособленных к всевозможному окружению, создадут оживленное активное сообщество, которое и определит будущее человеческой расы.
Команда переговорщиков из Города Нового Горизонта и тихоокеанские дипломаты встретились в недавно построенном комплексе в сотне километров к северу от центра города. Комплекс представлял собой несколько сферических камер вокруг центральной оси. В каждой камере — террасы разного размера, связанные обычными колодцами для движения в низкой гравитации, канатными путями и наклонными шахтами. Все — цвета свежего снега, без малейшей попытки украсить, устроить сад или газон — за исключением растущих там и сям на стенах модифицированных бромелиевых, впитывающих вредные газы из воздуха, да квазиживых мхов в туалетных блоках. Мхи поглощали и очищали фекалии и мочу.
«Призраки» спали в спальнях, ели в столовых, работали где потребуется. На нижних уровнях были помещения, специально отведенные под заводы и мастерские, но все остальное могло быть с легкостью приспособлено для чего угодно от детского сада до больницы. В чистой, ничем не потревоженной функциональности голых пространств ощущалась холодная элегантность, созвучная единой воле обитателей. Но для Мэси такое обиталище казалось не уютнее муравейника: никакой личной жизни и уединения, все кипит активностью двадцать четыре часа в сутки. Однако «призраки» отнюдь не были фанатиками с остекленевшими глазами. Большинство не достигло возраста зрелости в общинах дальних — четырнадцати лет. Новых «призраков» выращивали в эктогенетических контейнерах и генетически модифицировали так, чтобы достигать половой зрелости к десяти годам, затем пару лет подросткового возраста — и готов практически безукоризненный взрослый индивидуум. Правда, новые люди не знали ничего, кроме города, учений Леви и его безумных грез, — но были энергичны и веселы, занимались спортом, организовывали музыкальные группы, ставили пьесы, вели долгие философские дебаты, работая, пели вместе помпезные гимны о великом будущем и предстоящих грандиозных победах. Новые люди организовывались не в семьи (хотя почитали своих родителей — но не жили с ними и не подчинялись им), но в команды. Члены каждой команды работали, тренировались и проводили редкие часы досуга вместе, вместе же устраивали «критические» собрания, где каждый по очереди признавался в том, что считал мысленным преступлением, получал доброжелательные выговоры от окружающих и с благодарностью принимал небольшое наказание.
Мэси ожидала паноптикум уродов — но оказалось, что большинство «призраков» не отличаются от остальных дальних. Феникс Лайл с его черными белками глаз и черными же радужками, бронзовой кожей и хвостом и пара подобных Лайлу типов изменили себя до того, как присоединились к «призракам». Согласно Леви, изменяющие внешность модификации полезны, если помогают приспособиться к новому окружению, а иначе они — плоды личного пристрастия, напрасная растрата ресурсов и банальное излишество. Такие модификации были, как издавна шутили дальние о приспособлении к ничтожной гравитации, заменой ног на руки, плодом недопонимания.
Мол, давай, заменяй ноги на руки — а потом выращивай вторую голову на заднице, потому что не будешь знать, где верх, а где низ. Леви и его «призраки» верили, что настоящий передний край человеческой эволюции — не тело, а мозг. Человек как вид определен именно своим большим мозгом, но, как и все эволюционные артефакты, мозг вмонтирован в древние структуры и базируется на них. Потому пределы человеческого ума и воображения ограничены случайными эволюционными барьерами. Леви говорил, что для полноценного исследования человеческой сущности необходимо переделать определяющий человека орган: исправить память, увеличить нейронную проводимость и скорость передачи информации, отсеять или модифицировать избыточные эмоции и сделать еще много исправлений и изменений.
Сам Леви не соизволил выйти к гостям. Мэси Миннот, Идрису Барру и тихоокеанским дипломатам сообщили, что Леви наблюдает с огромным интересом, но участия во встрече не примет. Как и бога, Леви постоянно поминали — но его не видел никто. С ним встречались только «призраки», никто не знал его историю или хотя бы имя, которое он носил до основания культа. Ходили слухи, что Леви умер и существует лишь как система компьютерных программ. Иные говорили, что Леви — истинный ИИ, обладающая самосознанием цифровая сущность из фантазий и кошмаров далекого прошлого или реальная личность, но страдающая от экзотической формы рака, чудовищно разросшаяся и вынужденная жить, плавая в контейнере с питательной жижей. Другие считали, что Леви погрузился в криосон, оставив после себя пророчества, и не проснется до конца кризисных лет, а когда наконец создадут сверхсветовой двигатель, Леви воспрянет и поведет детей своих к звездам.
Мэси почти не сомневалась в том, что и среди присланных дипломатов большинство — подобия «призраков», модифицированных для быстрейшего созревания и повышения интеллекта, — очень уж эти китайцы, филиппинцы, малайцы, индусы были молоды, умны и непобедимо жизнерадостны. Разномастную коалицию послов–подростков возглавлял пожилой австралиец, Томми Табаджи. «Призраки» устроили учения по отражению внешней агрессии в залах и коридорах города, чтобы показать свою готовность защищать дом до последней капли крови, экскурсии по фабрикам в океане, огромным фермам вакуумных растений на поверхности — но формальных переговорных встреч было немного. Тихоокеанцы сказали, что лучше поймут цели и нужды «призраков», если узнают все стороны их повседневной жизни. А те, к большому удивлению Мэси, были вполне простодушны и откровенны.
Конечно, откровенность — это замечательно, но как проследить за всем неформальным общением между «призраками» и гостями? Тихоокеанцы бесконтрольно бродили по залам, говорили с кем ни попадя, работали рядом с хозяевами на фабриках и в мастерских, участвовали в дискуссиях, сессиях самокритики, концертах и театральных постановках. Дроны записывали все разговоры, но Сада Селене отказалась дать Мэси доступ к данным.
— Я не могу делать свою работу, если ты не позволяешь мне ее делать, — сказала Мэси.
— Поступай как они, — ответила Сада. — Разговаривай с ними. Работай и играй с ними. То, как они отреагируют на знаменитую беглянку из Великой Бразилии, скажет нам гораздо больше, чем несколько субъективных мнений.
И в самом деле, «призраки» не хотели, чтобы Мэси собрала пригодную для анализа информацию, — но выставили представительницу Свободных дальних как ширму и пугало. Это не слишком разозлило Мэси, ожидавшую подвоха, — и все же день ото для ее отчаяние и разочарование росли. Мэси так и не сумела определить, что же кроется за безграничным энтузиазмом тихоокеанской молодежи, хотят ли тихоокеанцы на самом деле добиться мирного соглашения между альянсом и дальними. Мэси уловила намеки на то, что дипломаты и «призраки» говорили про обмен секрета бразильского быстрого термоядерного реактора на очищенные металлы и другие материалы, которых не хватало в системе Нептуна, — но обе стороны не хотели посвящать в суть переговоров ни Мэси, ни Идриса Барра.
