— Нам всем не стоит бояться за будущее, — заметил приятель Йота Макдональд после долгих страстных жалоб Лока на недавнее унижение от Комиссии по экономике.
— Я не хочу раннюю отставку и госпенсию. Я хочу привилегии и карьеру, заслуженные мной, — заявил Лок.
Они сидели на террасе кафе над шелковистым полукруглым водопадом, обрушивающимся в озерцо, окруженное мокрыми валунами, папоротниками и блестящим от капель мхом. Из бассейна вытекала река, бежала меж рядами недавно высаженных деревцев к Зеленой зоне в середине Парижа. Терраса с ее живописными деревянными столами, белыми зонтиками, стойками из бамбука и древовидного папоротника, вереницами ажурных фонарей была приютом старших чиновников гражданской администрации, дипломатов, офицеров. Тут подавали прекрасную еду: выращенных в городе креветок и рыбу, хвосты омаров и бифштексы, доставленные с огромными затратами с самой Земли. В углу деликатно наигрывал дуэт: гитарист с флейтистом. Тихий приятный звук плыл на холодном свежем ветру, мешался с металлическим рокотом падающей воды. Кафе — одно из приятнейших мест в городе, воплощение привилегий, столь желанных для Лока, — но он сидел в подвесном кресле, горбился и обиженно глядел на все вокруг. Ифрахим был привлекательный мужчина: стройный, темнокожий, одетый в отлично скроенный канареечно–желтый костюм и розовую рубашку, расстегнутую до пупка. Смазанные маслом черные волосы заплетены в множество коротких косичек, усаженных керамическими бусинами. Настоящий денди — но симпатичное лицо постоянно искажено гримасой, выдающей прожженный цинизм, который Лок уже давно не пытался прятать.
Его компаньон, Йота Макдональд — лощеный полный юноша. До войны, еще в Бразилии, он вместе с Локом работал в комиссии, анализировавшей информацию о городах и главных политических силах в системах Юпитера и Сатурна и разработавшей стратегию «тихой войны», которая оказалась такой эффективной против дальних. Как и Лок, Пота любил посплетничать об ошибках начальства. Но молодому Макдональду не хватало амбиций Ифрахима. Пота был вполне доволен средним дипломатическим рангом, планировал через пару лет вернуться в Бразилию, там использовать заботливо накопленный капитал, чтобы жениться, а столь же заботливо налаженные связи — чтобы получить хорошо оплачиваемую работу советника в частной фирме.
— Ты умный и проницательный, но отчего–то считаешь, будто все тебе должно достаться здесь и сразу, — сказал он Локу. — Попробуй набраться терпения, хотя бы ради разнообразия.
— Я хочу получить заслуженное мной еще при жизни, — сказал Лок.
— Конечно. Но какой смысл уничтожать себя в попытке добиться этого?
— Возможно, я уже уничтожил себя. Я отдал службе здоровье и перспективы жениться: службе богу, Гее и Великой Бразилии. Так что мне осталось лишь добиваться славы и денег. Это для меня единственная причина жить. Тем не менее мне на каждом шагу ставят подножки люди, наживающиеся за мой счет. Глупцы, ничего не знающие, не умеющие, не выстрадавшие ничего. Болваны, чье единственное достоинство — родиться в правильной семье. Продукты везучих сперматозоидов. Им достаточно лишь протянуть руку — и в нее падают золотые яблоки, болтающиеся прямо перед носом. Да и то они заставляют других тянуть руки.
— Ну, принимая во внимание, кто мы, наши успехи вовсе не малы, — заметил Йота.
— Но и не слишком велики, — возразил Лок.
Йота искусно сменил тему и рассказал о недавней ссоре Арвама Пейшоту с послом Фонтейн по поводу обращения с пленными дальними.
— Наша посол все еще старается привить хоть какие–то цивилизованные нормы генералу и его бравым ребятам, — сказал Йота. — Ты слыхал о том, что генерал планирует карательную экспедицию к Урану?
— Военное командование и сенат это запретили. Но генерал все равно угрожает отправить эскадру, — заметил Лок. — И ты знаешь — он ведь прав. Мы же знаем: там, на краю, болтается масса диссидентов и обиженных. С каждым днем нашего бездействия они делаются сильнее и наглей. Мы должны разобраться с ними прямо сейчас, пока они не решили разобраться с нами.
— Не говори такого в присутствии контрразведки, — предупредил Йота. — Это пораженчество.
— Это правда.
— Но она может вышибить тебя на Землю, — пожав плечами, заметил Йота.
— Если бы, — сказал Лок. — Что бы я ни делал, на Землю меня не отправят. Я достаточно наказан моей ссылкой сюда.
— Снова в тебе говорит обида, — мягко пожурил Йота.
— Йота, нельзя довольствоваться нашим теперешним положением. Ты заслуживаешь большего. Я заслуживаю большего. А большая часть тех, кому все достается, не заслуживает вообще ничего.
Лок думал о полковнике Джеймсе Ло Баррете, офицере, командовавшем верфями, которые переделывали захваченные корабли, — ленивом, самодовольном громиле, плюющем на расписания, обязательства и прочие мелочи, безразличном к проекту, которым должен руководить, и притом абсолютно неуязвимом благодаря тому, что в его жилах текла тридцать вторая часть крови клана Набуко. Последняя авария на верфях случилась именно из–за него — но объясняться перед подкомитетом Комиссии по экономике придется Локу Ифрахиму.
Йота глотнул коньяку из огромного стакана и сообщил:
— У меня новость, которая может порадовать тебя. Похоже, профессор–доктор Шри Хон–Оуэн все больше выпадает из генеральского фавора. Она слишком много времени проводит в поле, работая с экзотической фауной местных садов, вместо того чтобы обеспечивать генерала доходными технологическими чудесами.
Лок уже слышал про это — но всегда хорошо получить подтверждение из независимого источника. Мало преуспеть самому, надо еще и чтобы твои враги потерпели крах. А профессор–доктор Шри Хон–Оуэн изрядно виновата в нынешнем положении Лока Ифрахима. Она лила в генеральские уши яд, когда та самая гений генетики удрала. А ведь вина в этом была исключительно самой Хон–Оуэн. Это ее мания, охота за Авернус. Ах, какая же восхитительная ирония в том, что ее мания вкупе с невыносимой спесью и приведут к падению.
Лок так и сказал Йоте, намекнув на свое небольшое участие в том, как заносчивой профессорше указали на подобающее ей место. А потом оживленно закивал, изображая согласие рассказать подробнее. Лок любил секретничать и делать вид, что у него своя рука везде и всюду.
— У меня есть сторонники в самых неожиданных местах, — поведал опальный дипломат. — Когда–нибудь, возможно, я и расскажу тебе больше. Но не сейчас. Йота, я целиком доверяю тебе. Но я не хочу подвергать тебя опасности.
— Конечно же, нет, — согласился тот.
Очевидно, он посчитал слова Лока плодом очередной фантазии о мести и возвышении.
Йота отчасти ошибался. После унижения назначением на пост главного старьевщика Лок установил связь с кузеном и соперником Арвама Пейшоту. Лок повстречал кузена еще до войны, когда оба работали в одном и том же провальном и с удовольствием похороненном проекте мирной инициативы, предусматривавшей расширение торговли, культурного обмена и взаимопонимания между Великой Бразилией и дальними. Лок, уже тогда втайне работавший на Арвама, слегка способствовал неудаче проекта. Но когда стало ясно, что должного вознаграждения за усилия не последует, Лок начал зондировать почву на предмет сближения с соперником Арвама, сцеживая клочки полезной информации — например, правду о герое–пилоте, который вовсю пропагандировал войну в самой Великой Бразилии, — и оказывая кое–какие мелкие услуги. Пока, конечно, ничего особенного. Но Лока искренне позабавило задание сунуть под дверь Хон–Оуэн написанное от руки письмецо, намекающее, что в ее интересах было бы поискать нового спонсора. К счастью, эта сука не поняла намека. Хоть бы она осталась при генерале до тех пор, пока не придет время поквитаться за все. Лок отчаянно хотел приложить руку к полному краху высокомерной профессорши, даже если бы в том и не было никакой личной выгоды.
Но пока он застрял в унылой петле мертвой бесперспективной работы и таскался от Парижа к верфям и обратно. Элегантные верфи Дионы, паутинки, испещренные стапелями и мастерскими, погибли во время атаки. Вместо шедевра выстроили унылую утилитарную конструкцию из цилиндрических грузовых контейнеров с шумными кондиционерами, неистребимым запахом прогорклой еды и химических нужников и без возможности уединиться. Локу приходилось ночевать в крохотном офисе. За занавеской из бетаткани храпел помощник, кормили военными пайками, многократно очищенная вода воняла хлоркой, а душ предусматривался по две минуты каждые три дня. Полковнику Джеймсу Ло Баррету, солдатам охраны и рабочим–дальним было наплевать на жуткие бытовые условия. Но Лок возненавидел грязное логово и держался бы от него как можно дальше и как можно дольше, если бы не приходилось покрывать все полковничьи безобразия.
