Альдер прикрыл глаза рукой, чтобы заслониться от резкого света ламп, и посмотрел в глубь леса. Никаких признаков дороги или строений на террасах ниже, ничего похожего и на дне зала — а он тянулся километра на три–четыре в туманной дымке. Там ничего не двигалось. Разве что стайки птиц описывали ленивые круги под яркими солнцами летающих ламп. Птицы пикировали на гостя, кричали на удивление приятно и музыкально. Они больше походили на летучих мышей, чем на птиц, с кожистыми крыльями в размах человеческих рук, с человеческими руками вместо ступней, со сморщенными человеческими лицами. Те поворачивались к гостю, когда мышептицы неслись мимо лужайки, сухо шелестя крыльями.

Что–то сверкнуло среди деревьев и поплыло навстречу Альдеру в ярком свете. Нагой человек? Нет, робот–аватар, покрытый блестящим белым пластиком, непонятно как удерживающийся на изогнутой, словно черепаший панцирь, платформе с винтами по углам. Когда робот приблизился, Альдер увидел лицо на его визоре — лицо матери в последний перед расставанием день, двадцать лет назад, перед тем как Альдера тайком вывезли из Бразилиа и он отправился в долгое скрытное путешествие в антарктический исследовательский институт. Мать тогда угнала корабль и вместе с Берри улетела в систему Сатурна.

Платформа подплыла к лугу, и аватар легко шагнул вниз, встал перед Альдером. А тот стоял в скафандре, со шлемом на поясе, будто рыцарь древности, исполнивший трудное задание властелина. Из чащи папоротников по обеим сторонам поляны вышли нагие дети, такие бледные и тощие, что казались полупрозрачными, будто рыба в подземных озерах. Несоразмерно маленькие детские головы походили на клинья, свод черепа начинался прямо от покрытых кожей ямок, оставшихся на месте глаз. Большие уши растопыривались, словно крылья нетопырей, на руках — по три пальца, расставленные как захваты на подъемном кране.

— Добро пожаловать в мой дом, — выговорил аватар голосом Шри, хотя лицо на экране не шевелило губами. — Как он тебе? Ведь он прекрасен?

— Кажется, у тебя, как ни странно, появился вкус к мелодраме.

— Ты хорошо выглядишь. Постарел — но по–прежнему мой прекрасный мальчик. Ты не привез Берри?

— Я попросил его лететь со мной. Он отказался, — ответил Альдер.

— Тебе следовало привезти его. Мы бы позаботились о нем здесь.

— Не сомневаюсь. Но у него своя жизнь и свой способ выживать. Свой способ убежать, наконец. О нем заботятся.

— Женщина, — выговорил аватар.

— Да. Его законный партнер. Похоже, она — единственная, кто по–настоящему любит его.

— Ты считаешь меня плохой матерью.

— Думаю, мы оба подвели его, — сказал Альдер.

— Я старалась как могла — но постепенно поняла, что никакие мои действия или слова не помогут ему. Потому я оставила его разбираться самого. Мне было больно оставлять его. Мне больно, когда я думаю о теперешних несчастьях Берри, о том, как он вредит себе.

— Он когда–то прилетал сюда. Но ты отвергла его.

— Я тогда… изменялась, — нерешительно произнес аватар. — Процесс закончен. Теперь я готова позаботиться о Берри, но я не заставлю его делать то, что ему не нравится. И никогда не повезу его сюда против его воли.

— Вина и на мне. Ведь он — мой брат. Я мог прийти к нему давно — и не пришел. А сейчас уже слишком поздно.

— Как думаешь, он счастлив?

— По–своему, — ответил Альдер.

— Сын, я с большим интересом слежу за твоей карьерой. И с немалой гордостью. Возможно, ты зол на меня за то, что я не отвечала на твои письма. Ну, во–первых, это вопрос безопасности. А во–вторых…

— Я понимаю. Ты была занята. Я понимаю тебя лучше, чем ты думаешь.

— Да, я занята. Ведь столько работы — и так мало времени. А я изменялась. Мы изменялись — и росли. Эти джунгли сейчас — это мы, одна плоть и одна цель.

— Я вижу, — заметил Альдер.

— В самом деле? Ты по–настоящему понимаешь? — изумился аватар.

— Думаю, я неплохо представляю, что именно ты сделала. Хотя и не понимаю зачем.

— Пойдем со мной, — попросила Шри.

— Я уже видел лес. И его жителей.

— Ради меня, — попросила мать.

Альдер неловко ковылял рядом с грациозным аватаром сквозь зеленую тень под деревьями. Оба следовали за бледными слепыми детьми и стаей лемуров, перелетавших с дерева на дерево. На дне глубокого озера с прозрачной водой сети бледных труб пульсировали и дрожали на черном песке, словно обнаженные артерии. Рой бабочек величиной с ладонь закружился вокруг косого луча, пробившегося сквозь кроны. Крылья бабочек покрывал мех из тончайших черных волосков.

Шри объяснила, что пострадала от последствий эксперимента по достижению бессмертия. Когда она решилась его провести, еще были не совсем ясны последствия. В теле возникли опухоли, и в них развилась независимая жизнь. Исследовательская группа Шри и экспертные машины, наделенные памятью и навыками Шри, погрузили ее в спячку на время поисков лекарства. Теперь опухоли под контролем — но Шри заключена в несколько емкостей. Впрочем, это не важно. Она произвела клонированием семью сестер–дочерей, использовала свой геном как основу для создания генной инженерией и ускоренной эволюцией десятков видов животных. Шри породила целую ветвь фундаментально различных фенотипов, обладающих одинаковыми геномами и заполняющих все экологические ниши саморегулирующейся экосистемы биома. После того как сестры–дочери принялись управлять биомом, Шри начала изменять себя.

Она изменила и улучшила созданные Авернус вакуумные организмы, чтобы те прямо преообразовывали солнечную энергию в электричество. Когда растения распространились по поверхности Януса, модифицированное тело Шри разрослось еще больше. Там и тут в огромной массе растений находились копии Шри — и все думали одними и теми же мыслями, осязали, обоняли, слышали и видели одно и то же. Эти копии были настолько одинаковыми, насколько это вообще мыслимо, — настоящие аватары, готовые отправиться на исследование вселенной.

— Скоро мы вырвемся с этой крохотной луны, покинем Солнечную систему и отправимся к Фомальгауту, — сказала Шри. — Путешествие займет десять тысяч лет — но мы способны выжить в путешествии в десять раз дольше. Вокруг Фомальгаута есть кольцо пыли и протопланетного мусора в два раза большее Солнечной системы. Там миллионы комет, планетоидов и астероидов. Планет тоже много — но нам безразличны планеты. Мы заполним пылевое кольцо копиями нашей ветви. Некоторые из них полетят к другим системам, где не сформировались планеты. Мы — первые настоящие постлюди, новый вид! Дальние были первым шагом эволюции, первой двоякодышащей рыбой на берегу вселенной. Мы уже зашли гораздо дальше — и продолжим путь. С точки зрения индивида, эволюция жестока. Чтобы выжил вид, индивиды гибнут. Но гибнет и большинство видов. Лишь удачные виды выживают долго. Наша ветвь расколется на тысячи, миллионы разных разновидностей — но все останутся одной плотью, единым геномом. Когда–нибудь мы заселим всю галактику — и никогда не умрем.

Альдер рассмеялся и сказал матери, что не упрекнет ее за такие амбиции.

— Ты не шокирован моим рассказом? — удивилась Шри.

Ее нестареющее лицо на визоре аватара казалось спокойным и неподвижным, словно медицинский образец в банке с формалином.

— Я очень рада! Очень. То, что ты принимаешь нас такими, значит для нас очень многое.

Альдер вспомнил слова Кэша о том, как он благодарен Шри, и сказал:

— Я — твой сын. Ты сделала меня таким, какой я сейчас, наделила талантами и способностями, чтобы я помог тебе добиться желаемого. Некоторые время мы были командой — по крайней мере, я так считал. Я не обижался, когда ты оставила меня на Земле, потому что ты вручила мне ответственность за целый институт. Но за годы после войны, когда ты не отвечала на мои письма, я стал ненавидеть и презирать тебя. Ведь ты нашла что–то новое — и бросила меня ради него. И я понял, что работа всегда значила для тебя гораздо больше, чем все мы. Однако и у меня была работа, и со временем у меня появилась семья. У тебя не стало власти надо мной — и моя ненависть понемногу ушла. Но я никогда не забывал о тебе. Я посылал новости о своей семье, собирал слухи о твоей работе на Янусе, обдумывал и анализировал, чтобы отыскать зерна правды. Теперь я ее знаю. Я увидел дело твоих рук и могу позабыть о тебе. Да, я поражен увиденным.