Тарг собрал на северной части обвала аппараты, пригодные для рытья, и, сконцентрировав проатомную энергию, деятельно принялся за раскопки. В течение часа машины гудели. Подъемные краны автоматически поднимали куски гранита и отбрасывали их. Громадные винты из кобальта удаляли щебень, а медленно двигающиеся рычаги укрепляли стенки рва. Когда траншея достигла двадцати метров длины, показался аэроплан, потом большой планетэр со своим гранитным основанием и различными приспособлениями, потом здание.
Местонахождение всего этого оправдывало вычисления Тарга. Если предположить, что катастрофа застала людей около их дома, то надо было рыть по направлению к западу. Если Эрэ с детьми находилась у планетэра, при помощи которого оазис Дюн сносился с Красными Землями (за такую гипотезу говорил случай с Арвой), то поиски надо было направить на юго-запад.
Тарг Поместил машины около обоих предполагаемых мест и возобновил работы. Усилиями ряда поколений громадные машины почти «очеловечились» и исполняли работу с мощностью природы и точностью ловких человеческих рук. Они безупречно поднимали скалы и удаляли прочь землю и камни. Достаточно было легкого усилия, чтобы передвинуть машины, ускорить, замедлить или вовсе остановить их работу. Они давали Последнему Человеку такую мощь, которой в первобытные эпохи не обладали даже целые племена и народы…
Показалась металлическая крыша. Она была согнута и покривилась во все стороны; ее размозжил удар скалы. Тарг узнал эту крышу по некоторым бесспорным приметам. После прибытия в оазис Дюн под ней нашли себе приют нежность, мечты и надежды лучшей человеческой семьи… Тарг остановил действие машин, начавших поднимать крышу. Он глядел на нее с тревогой и нежностью. Какая загадка скрывается здесь? Какая драма откроется перед несчастным человеком,' истомленным усталостью и горем?
Несколько долгих минут Тарг колебался и не возобновлял работы. Наконец он расширил одно из отверстий и проскользнул в дом.
Комната, в которую он попал, была пуста. В ней валялось несколько камней, которые сорвали со стены кровать и раздробили ее. Стол был сломан в куски, несколько тонких сосудов из алюминия расплющены камнями.
Здесь были только материальные повреждения, но они наводили на мысль, что впереди ждет что-то ужасное. Тарг с дрожью вошел в соседнюю комнату. Она была пуста и носила следы такого же разрушения, что и первая. Тарг обошел все уголки дома. Когда он пришел в последнюю комнату, где находилась выходная дверь, к его печали примешалось изумление.
- Впрочем, - прошептал он, - вполне естественно, что при первых признаках опасности они выбежали наружу.
Он попытался представить, как именно начался обвал и что подумала Эрэ об опасности. Ему приходили в голову противоречивые мысли и впечатления. Только одно казалось ему установленным: инстинкт должен был привести семью к планетэру, сообщающемуся с Красными Землями. Туда и надо было направить теперь свои поиски. Но как именно? Добежала ли Эрэ до планетэра, или она была убита по дороге? Таргу вспомнились слова, которые прошептала Арва. Теперь они становились понятными. Эрэ или кто-нибудь из детей, а может быть, и вся семья достигла планетэра. Было необходимо поэтому немедленно возобновить раскопки в этом направлении и одновременно продолжать прокапывать соединительную галерею.
Приняв это решение, Тарг открыл дверь наружу и попытался обследовать прилегающее пространство. Камни и щебень явились, однако, непреодолимым препятствием. Тогда он вылез через крышу и пустил в ход юго-западные машины. Затем установил северные аппараты для прорытия галереи. Он посмотрел, в каком положении Арва: ее летаргическое состояние мало-помалу приняло характер обычного, нормального сна.
Затем Тарг стал ждать, зорко следя за послушными аппаратами. Иногда быстрым движением руки он регулировал их работу, иногда останавливал действие винта, рычага, турбины, вала, чтобы осмотреть землю. Наконец он увидел измятую, искривленную раму планетэра и блестящий приемник. После этого он не снимал руки с органов управления машинами. Теперь работали лишь самые тонкие инструменты, которые, смотря по обстоятельствам, или поднимали большие камни, или собирали мелкий щебень.
Вдруг Тарг издал жалобный стон, словно в агонии. Он увидел то самое ослепительное и волнистое сияние, которое поразило его некогда, в день бедствия, среди развалин Красных Земель. Сердце Тарга похолодело, зубы застучали, глаза наполнились слезами. Он замедлил действие машин; продолжали работать лишь металлические руки, более ловкие и деликатные, чем руки человека.
Потом Тарг остановил все машины. С хриплым рыданием он прижался к груди той, которую так страстно любил.
Сначала у него появился луч надежды - ему показалось, что тело Эрэ еще теплое. Он нервно поднес гигроскоп к бледным губам…
Жизнь Эрэ исчезла в вечной ночи.
Тарг долго не сводил глаз с тела. Эрэ пробудила в нем поэзию былых времен, пробудила юные грезы, которые должны были преобразовать угрюмую планету. Эрэ олицетворяла собой любовь - безграничную, чистую, почти вечную любовь. Когда он держал ее в своих объятиях, ему казалось, что скоро явится новая, бесчисленная человеческая раса.
- Эрэ! Эрэ! - шептал он. - Ты была бы обновлением мира. Эрэ, ты - последняя греза человека!
Потом его сердце стало суровым. Он поцеловал волосы своей подруги горьким прощальным поцелуем и принялся за работу.
Он отыскал всех детей, одного за другим. Земля была с ними не так жестока, как с женщиной. Она избавила их от тяжелой, медленной смерти: глыбы пробили им черепа, раздавили туловища, рассекли сердца…
Тарг упал на землю и плакал без конца. В его душе была печаль, огромная, как сам мир. Он горько раскаивался в том, что начал борьбу с неумолимой неизбежностью. Слова женщины, умершей на его глазах в Красных Землях, звучали в сердце как бесконечный похоронный звон.
Чья-то рука дотронулась до его плеча. Он быстро обернулся. Над ним склонилась бледная, шатающаяся Арва. Она была так потрясена, что даже не могла плакать; в ее широко раскрытых глазах было то отчаяние, которое знакомо лишь хрупким созданиям. Она прошептала беззвучно:
- Надо умереть! Надо умереть!
Их глаза встретились. Они глубоко любили друг друга в течение каждого часа своей жизни, среди реальности и среди грез. Одни и те же надежды воодушевляли их. И теперь среди бесконечного горя они братски делили свое страдание.
- Надо умереть! - повторил он, как эхо.
Они обнялись; в последний раз два человеческих сердца бились одно рядом с другим…
Затем она молча поднесла к своим губам трубочку с иридиумом, с которой никогда не расставалась. Из-за большой дозы яда и бесконечной слабости Арвы безболезненная агония длилась лишь несколько минут.
- Смерть, смерть! - шептала умирающая. - О, почему мы ее так боялись!
Ее глаза потускнели, счастливая улыбка показалась на губах; она потеряла сознание; из груди вырвался последний вздох.
На Земле остался лишь один живой человек.
Он сидел на глыбе порфира и был погружен в свою печаль и грезы. Он снова вспоминал великий путь, пройденный человечеством с начала веков, тот путь, который так вдохновлял его сердце.
Прежде всего он увидел море давних времен, еще тепловатое, в котором размножались клетки, не одаренные ни сознанием, ни ощущениями. Затем явились слепые и глухие существа, обладавшие невероятной энергией и безграничной плодовитостью. Божественный свет показался на планете и создал себе крошечные храмы - появилось зрение. Создания, порожденные Солнцем, познали его существование. Потом показалась земная твердь, и по ней распространились молчаливые бесформенные существа, обитавшие в водах. В течение трех тысяч веков они размножались и развивались. Насекомые, гады и пресмыкающиеся жили в лесах гигантского папоротника. Когда чудесные стволы деревьев стали грандиозными, появились огромные пресмыкающиеся. Динозавры походили на стволы кедра; птеродактили парили над безграничными болотными топями… В эту эпоху появились первые млекопитающие, жалкие и тупые. Эти несчастные создания, бродившие по земле, были так малы, что сто тысяч их весили не больше, чем один игуанодон. В течение бесконечных тысячелетий их существование было почти незаметно. Однако они размножались и росли. Пришел их черед. Их род начал господствовать во всех уголках лугов и под сенью сумеречных лесов. Теперь они достигали колоссальных размеров. Рассеянную энергию мира впитывали в себя мамонты, носороги, словно покрытые дубовой корой, гиппопотамы с ненасытными желудками, зубры, львы-гиганты и желтые львы, тигры, пещерные медведи, киты, такие же громадные, как несколько диплодоков, и кашалоты с пастью величиной с пещеру.
