Но наблюдение за «лунами» Галилея сулило нечто еще более поразительное. Рёмер и его парижский коллега заметили, что интервал между затмениями сокращался, когда Земля и Юпитер сближались, и увеличивался, когда они удалялись друг от друга. Если бы свет двигался с бесконечной скоростью, как тогда считалось, этих колебаний не было бы. Значит, свету нужно время, чтобы от спутника Юпитера достичь Земли. У света есть вполне определенная скорость. Была открыта важнейшая составляющая зрительного восприятия. Все последствия этого открытия будут осмыслены лишь к началу ХХ столетия.

Телескопы связали наблюдение не только с пониманием нашего места в мире, но и с математическими расчетами. 3 июня 1769 года британский исследователь капитан Кук и другие ученые продолжили опыты Рёмера. На этот раз наблюдалось прохождение Венеры по диску Солнца. Отметив моменты «контакта» Венеры и солнечного диска на Таити и в Европе, астрономы сумели вычислить расстояние от Земли до Солнца с точностью, превышавшей 99 процентов.

В официальном заявлении, сделанном в 1992 году, спустя триста пятьдесят девять лет после оглашения приговора Галилею, папа Иоанн Павел II в весьма осторожных выражениях признал, что Церковь ошибочно настаивала на столь буквальной трактовке Святого Писания. Наконец-то Церковь с неохотой повинилась в своих агрессивно-колонизаторских стремлениях навязать всем собственные представления о мироздании, вместо того чтобы всматриваться в него и внимать тому, что оно может поведать.

Мы вернемся к теме взаимоотношений веры и зрительного восприятия, когда речь пойдет о Реформации, а сейчас продолжим историю научных наблюдений и обратимся к человеку, родившемуся спустя одиннадцать месяцев после смерти Галилея. Его открытия покажут, какую опасность метод научного наблюдения может представлять для религиозных догматиков и блюстителей косных традиций, но тогда, в середине XVII века, люди были еще далеки от понимания законов мироздания. Долгое время считалось, что капли дождя, брошенные мячи, сосновые шишки падают на землю, потому что Земля – это центр мира. Но если дело обстоит иначе, почему все-таки они падают? Стали появляться иные объяснения. Размышляя над тем, что заставляет планеты вращаться по их орбитам, некоторые ученые делали осторожные предположения: должно быть, движением планет и падением шишек управляют одни и те же силы. Но подобные теории подразумевали, что все сущее во вселенной поддерживают в равновесии и дергают за ниточки некие «волшебные пальцы», эта мистическая гипотеза вновь наводила на мысли о Святом Духе, к которым человечеству уже не хотелось возвращаться.

На сцену выходит Исаак Ньютон. Он родился раньше срока, в школе подвергался травле, а его влияние на науку, по словам Кёстлера, можно уподобить «взрыву наоборот». Подбирая осколки научных озарений, казалось бы не пригодных ни для какой стройной теории, он складывал их воедино. Одно из главных озарений снизошло на него в результате самого знаменитого визуального опыта со времен принимавшего ванну Архимеда. Эту историю принято считать легендой, но Ньютон лично поведал ее как минимум пятерым своим знакомым. Одним из тех, кто написал о прославленном яблоке, был французский философ Вольтер. По его словам, сэр Исаак Ньютон впервые задумался о своей теории тяготения, прогуливаясь по саду, когда увидел падающее с дерева яблоко.

Вулсторп, родовое поместье Исаака Ньютона в английском Линкольншире и знаменитая яблоня © Tim@ awe / Dreamstime.com

Вот то самое дерево. В поместье Вулсторп в английском Линкольншире, где родился и вырос Ньютон.

Вообще-то, это ферма, однако Ньютон всячески отлынивал от хозяйственных забот, предпочитая всему размышления и одиночество. О случае с яблоком его друг Уильям Стьюкли писал:

Наблюдение ведет к размышлению. Закон всемирного тяготения, согласно которому тела притягиваются с силой, обратно пропорциональной квадрату расстояния между ними, был сформулирован Ньютоном. Упавшее яблоко наполнило вселенную волшебными пальцами гравитации.

Наблюдения и изыскания Ньютона привели к множеству других открытий, не последнее место среди которых занимает его работа, посвященная видимому свету и составляющим его цветам, привлекшая внимание Гёте. До Ньютона считалось, что свет, проходя сквозь стеклянную призму, превращается в нечто иное, а именно в цвета. Казалось бы, наблюдение это подтверждает. Но какова же природа этого «превращения»? Ньютон придумал визуальный эксперимент, чтобы это выяснить. Ему понадобились две призмы: свет, разложенный на цвета первой призмой, он пропустил через вторую. Пройдя через вторую призму, свет вновь сделался бесцветным, и таким образом было доказано, что призма не преобразует свет во что-то новое (цвет), а лишь выявляет его составляющие (спектр компонентов различной цветности). Свет открывал свои тайны тем, кто умел видеть. В дальнейшем Ньютон также смог доказать, что лучи разного цвета имеют разную степень преломления. Если бы у света был свой святой покровитель, на эту почетную роль мог бы претендовать Исаак Ньютон. Он слыл большим чудаком, разрабатывал множество гипотез в самых разных областях, никогда не был женат, а после смерти в его волосах обнаружилась ртуть. Весьма возможно, что научные эксперименты сократили ему жизнь. «Он держит призму, – писал Уильям Вордсворт. – Тихое лицо как циферблат ума»[9]. Одно из самых знаменитых высказываний Ньютона тоже относится к способности видеть – и прозревать: «Если я видел дальше других, то потому, что стоял на плечах гигантов».

Неутомимые естествоиспытатели вглядывались в планеты, человеческое тело, падающее яблоко и солнечный свет. А что же видели проницательные наблюдатели, когда обращали свой взор на природу, животных и насекомых? В 1802 году великий немецкий ученый Александр фон Гумбольдт поднялся на вершину Чимборасо, самого высокого вулкана Эквадора, и там «единым взглядом», как он выразился, обнял природу в ее живом, неразрывном единстве. До появления таких прозорливцев, как валлиец Альфред Рассел Уоллес, родившийся в 1823 году, и его младший современник английский натуралист и страстный поклонник Гумбольдта Чарльз Дарвин, господствовала вера в неизменность биологических видов. Рыбы – это рыбы, а птицы – это птицы. Но Уоллес и Дарвин зорко подмечали детали и различия, обращая особое внимание на появляющееся со временем внутривидовое и межвидовое разнообразие. Их взгляд был направлен на видимые изменения.

К примеру, окраска этой бабочки, березовой пяденицы, делает ее незаметной на стволе дерева. Благодаря такой природной маскировке возрастает вероятность, что ей удастся провести хищников.

Березовая пяденица © Natural History Museum, London, UK / Bridgeman Images