Папа, папочка!

С внезапно возникшей яростью ударила по прозрачной стене. Та издала странный гул, как дно пустого котелка, но на поверхности не появилось ни трещины. Слуга пел беззаботную песню про желтых цыплят, наливая в кубок светло-рубиновое вино и подмешивая в него порошок, мгновенно растворяющийся в жидкости. Я немного успокоилась, вспомнив, что напиток царя сначала должен попробовать специально обученный человек, но уверенные размышления предателя, ничуть не сомневающегося в своем успехе, вызывали нервную дрожь.

В комнату вошел хмурый мужчина. У него оказался резкий, словно звук натачиваемого ножа, голос:

— Готово?

— Да, господин, — подобострастно поклонился слуга.

— Хорошо. Скоро нужно будет вынести.

Я подскочила, чувствуя, как тошнотворный привкус отчаяния подкатывает к горлу. Меня сейчас не пустят к отцу. Есть только один человек, способный все изменить. Мне срочно нужно увидеться с Дамианом Грасалем. Никогда еще не хотела этого так сильно.

Я побежала, благодарная судьбе за предупреждение. Лишь бы успеть! Путь к тронному залу прошел как в забытьи. Я не заметила даже скелета и, не поворачивая головы, пробежала мимо него к своей цели. Больше не задумываясь о том, что советнику откроется тайна еще одного выхода из моей комнаты, я бросилась к дыре в стене, скрытой гобеленом, надеясь незаметно подойти к князю и сообщить ему важную новость. Но у судьбы оказались другие планы на этот день…

Выбравшись наружу, натолкнулась на обеспокоенный взгляд княгини Дульбрад. Северянка, как нарочно оказавшаяся возле колонны, осторожно положила руку мне на плечо, заставляя замереть на месте и заглянуть в ее серые, подобно утреннему туману, глаза:

— Что с вами?

— Нельзя… — задыхаясь от бега, не без труда выдавила я и с надеждой, что она поймет, перевела взгляд на его величество: — Кубок!

К счастью, она быстро догадалась, что я хотела этим донести. Уна переменилась в лице и, быстро потеряв ко мне интерес, решительно направилась к мужу, стоящему возле трона. Дамиан Грасаль тоже находился рядом с царем и безошибочно нашел меня глазами, сведя брови на переносице. Я панически посмотрела на князя, моментально забыв о страхе перед ним.

— Кубок, — одними губами прошептала я, практически не надеясь, что он поймет.

Я вознесла молитву всем богам, которых знала, моля их, чтобы кто-то — либо княгиня Дульбрад, либо советник, успел остановить слугу, торжественно направляющегося к государю со злополучным вином в руке. Это был уже не тот светловолосый юноша, разливавший напиток, а незнакомый мужчина с подкрученными темными усами и идеально ровной спиной. Мне оставалось лишь бессильно наблюдать за происходящим, не делая попыток сдвинуться с места. Стражи напряженно смотрели по сторонам, никого не подпуская к трону, за исключением высшего круга.

Живот скрутило от волнения. Я вцепилась в колонну, беспокойно водя глазами по залу. Все казалось слишком медленным, только несущий кубок усач двигался быстро, заставляя отмерять время его шагами.

Серебристые волосы северянки блестели в свете свечей, цепляя взгляд. Она наклонилась к мужу и практически беззвучно прошептала, что вино отравлено. Я недовольно цокнула языком, коря за нерасторопность князя Дульбрада. Он зачем-то сперва подошел к Грасалю, надеясь выяснить детали, и что-то яростно прошептал ему с исказившимся от гнева лицом. Я потеряла нить его мыслей, обуреваемая смятением.

Советник раздраженно сморщился и посмотрел на меня недобрым взглядом. Вложив в ответ все, что сейчас творилось в душе, я не отвела взора и выдержала его гнев. Надежда и мольба сплелись воедино. Страх за отца затмил все чувства, побуждая забыть даже об осторожности. Ну пожалуйста, пожалуйста!

Мужчины не сдвинулись с места. Я растерянно распахнула глаза. Неужели Грасаль мне не поверил? Ледяной ужас змеей заклубился внутри и впился ядовитыми клыками в сердце. Кивнув слуге, отец взял в руки кубок. Уже не тревожась о правилах приличий, я бросилась вперед, желая немедленно предупредить царя о грозящей опасности, но страж остановил меня на полпути, схватив как неразумного котенка.

— Нельзя! — остервенело рявкнул он.

— Пожалуйста! — взвыла я. — Вино государя отравлено!

Сомнение тенью промелькнуло в темных глазах, но мужчина все равно не пошевеливался.

— Сказал же — нельзя!

Царь закончил речь, которую я не услышала за стоящим звоном в ушах, и поднес вино ко рту. Когда он сделал глоток, весь мой мир рухнул. Опустошение камнем упало в душу. Я знала, что от шайларе нет спасения. Отец уже мертв, хотя на его скулах все еще горит румянец от стоящей в помещении духоты.

— Эй, — бесцеремонно тряхнул за плечи страж, — вы в порядке?

Земля ушла из-под ног. Я качнулась и едва не рухнула. От падения спасли лишь руки мужчины, вцепившиеся в меня мертвой хваткой.

— Госпожа!

В его голосе мелькнули нотки страха.

— Отойди, я сам разберусь, — прорычал кто-то, грубо схватив меня за руку и потащив куда-то в сторону. Уже не чувствуя ни сил, ни желания сопротивляться, я последовала за ним и через некоторое время полной грудью вдохнула свежий уличный воздух.

В тот же миг лицо обожгла обидная пощечина.

— Ай, — воскликнула я, хватаясь за горящую щеку. Взгляд немного прояснился. Будто выдернутая из глубокого сна, я растерянно посмотрела на князя.

— Ты в своем уме?! — вышел из себя Грасаль и так сильно толкнул меня в сторону стены, что я даже немного ударилась спиной.

Мы находились на балконе. Тучи, как вороны, раскинули крылья по пасмурному небу, пряча солнце за черными перьями. Дома будто тлели на горизонте, исчезая в серой дымке. Немного придя в себя, я потерла ушиб и озадаченно уставилась на советника, не понимая, что вызвало такую бурную реакцию.

— О чем вы?

— Твое безответственное поведение! Как тебе только в голову пришло устроить это представление в тронном зале? Что внимания захотелось, да, Айрин?

— Да как вы смеете! Папа… папа… — голос сорвался, и я не сдержала слезы, градом покатившиеся из глаз после напоминания о случившемся.

— Теперь он точно не захочет признать тебя. Очень показательно. Возьми себя в руки, наконец, — с заметным пренебрежением советник достал из кармана платок и сунул мне его в руки. Сквозь рыдания я издала нервный смешок, представив, как хладнокровный князь аккуратно складывает в камзол кусок ткани, надеясь успокоить какую-нибудь слабохарактерную девицу.

— Нужна еще одна пощечина? — тут же насторожился он. Я резко замотала головой.

Грасаль повернулся спиной и подошел к перилам. Крепко вцепившись в них, он произнес, постепенно приходя в себя после вспышки гнева:

— Почему ты решила, что вино отравлено?

— Я услышала мысли слуги, — тоже немного успокоившись, ответила я, хотя отчаяние все еще жалило сердце.

— Найти его сможешь?

— Да.

— Хорошо.

Меня удивило, что он даже не задался вопросом, как я вышла из комнаты, но, наверное, это просто не было первоочередной задачей. Грасаль погрузился в раздумья, полностью уйдя в себя, и на его лбу залегла глубокая складка. От напряжения он с такой силой сжал пальцы, что те побелели.

Я приложила ладонь к щеке. Она уже не болела, лишь уязвленное самолюбие оставляло кислый привкус во рту. Облизнув пересохшие губы, я тихо, но уверенно произнесла:

— Вы же маг. Неужели не нашлось другого способа привести меня в чувство?

— Этот самый действенный, — сказал Грасаль и, подумав немного, добавил: — и быстрый.

Я поджала губы, понимая, что никакое объяснение не способно притупить поселившуюся в душе обиду.

Его спокойное отношение к возможной смерти царя, которого он самолично усадил на престол, давало отчаянную надежду, что все не так просто, как кажется на первый взгляд.

— Почему вы не помешали слуге? Или вы подменили напиток?

Ну не мог князь так неосмотрительно проигнорировать мое предупреждение! Не глупец же он, в самом деле, разом лишиться того, чего добивался долгие годы?