– Что, или распек? – спросил у него письмоводитель.
– Не в духе; знать, сегодня левой ногой с постели встал, – проворчал тот.
Начальник полиции велел подать себе лошадь, поехал в гостиницу, в которой квартировал Гаврила Иваныч, и наделал в ней великий переполох.
– Где тот купец, которого сегодня ночью обокрали? – топая ногами, кричал неожиданный гость на приказчика ярмарочного отеля.
– Мы не знаем-с, – отвечали ему.
– Как не знаете, должны знать!
– Ушёл со двора и не возвращался.
– Сейчас осмотреть весь двор, не висит он где под сараями?
Оглядели и предполагаемого удавленника не нашли.
– Вы мне за него ответите, – волновался его высокородие и потребовал, чтобы показали ему тот номер, который занимал Гаврила Иваныч.
– Номер был заперт, а ключ от него взял постоялец.
– Взломать двери, не там ли он висит.
Начали уверять строгого майора, что постоялец действительно вышел из номера, и если уже он так необходима то дали ему слово разыскать его и доставить в полицию.
– Ну, хорошо, разыщите и привезите его ко мне мертвого или живого, – немного успокоившись, сказал его высокородие и уехал.
– Что это с ним, чисто бешеный какой-то сделался? – спрашивал приказчик гостиницы у оставшегося городового.
– Выпивши маленько, во хмелю он у нас всегда такой бывает, оборвёт, обидит ни за что, а потом сам же и тоскует об этом, – заявил солдатик.
* * *
Чуркин с Осипом продолжали беседовать в известном уже нам кабачке. Пробежавшие мимо того заведения городовые немного напугали разбойника: он понял, что погоня эта была послана за ним; соображение своё он скрыл даже от Осипа, так как объясниться с ним в присутствии виночерпия ему было невозможно. Чуркин решил как можно долее пробыть в кабачке и на предложение хозяина его не отказывался выпить водки, с целью затянуть беседу.
– Ну, вот, давно бы так, – раскупоривая бутылку, произнёс виночерпий и налил в рюмки сивухи.
Выпили они по одной, по другой, а там уже потребовалась и ещё бутылочка.
– Неловко нам здесь сидеть, нет ли у вас особой комнатки, а то народ будет смотреть, пожалуй, ещё и на угощение другой полезет, – заметил Чуркин, обращаясь к хозяину заведения.
– Что ж, можно, комнатка свободная имеется, только не взыщите, что она будет не так опрятна, в ней всё разбросано, – ответил содержатель кабачка и пошёл в комнату, чтобы мало-мальски привести её в порядок.
– Василий Васильевич, не пора ли нам отсюда убираться? Засиделись мы здесь, – тихонько проговорил каторжник.
– Нельзя уходить, нас сейчас по всему городу ищут, – ответил тот и встал из-за стола.
– Пожалуйте, дорогие гости, милости прошу к нашему шалашу, – шутливо обратился виночерпий к своим компаньонам, взял разбойника под руку и повёл его в каморку.
За ними последовал и Осип.
Комнатка эта представляла собой небольшой четырёхугольник, с маленьким оконцем на двор; небольшой столик, четыре простых стула составляли всю её меблировку. Там и сям валялись пустые бутылки из-под вина, в углу стоял небольшой порожний бочонок, а стены украшались несколькими лубочными картинками. На столе появилась выпивка и закуска, началось снова угощение, потребовалась уже четвертная бутылка.
В кабачке время от времени появлялись посетители, чающие выпивки; хозяин заведения удалялся для удовлетворения их и затем снова появлялся в комнатке. В его отсутствие гости успевали между собою перешёптываться; в этих разговорах Чуркин пояснил своему подручному ту опасность, которая висит над ними, если только они засветло появятся на улице. Каторжник и нос повесил.
– Да ты чего перепугался?
– Как же, атаман, что мы будем теперь делать и как вывернемся из этого города?
– А ты сиди, да молчи, это дело не твоё.
– Гости любезные, не прикажете ли яичницу состряпать? Хозяйка с квартиры пришла, она, пожалуй, сейчас её сготовит, – входя в комнатку, сказал виночерпий.
– Нет, благодарствуйте, селёдочка есть, и довольно, – протянул Чуркин.
– Рыбки какой не послать ли купить?
– Не надо; а вот немножко погодя не мешало бы похлебать щец, – проговорил Осип.
– За щами на квартиру милости просим, там и кашка найдётся.
– Успеем ещё, посидим и здесь маленько, ответил разбойник.
Сиделец вышел, сказал что-то своей жене, а та вздумала полюбопытствовать:
– Да с кем ты там бражничаешь?
– Молчи, дура, купцы богатые навернулись, может, и пожива какая от них будет, деньжищев у них бурун; ступай домой, да обедать приготовь, я с ними вместе приду.
Баба ушла. В кабачок ввалились два городовых и спросили себе по стакану водки.
– Вы что здесь, ребята, все путаетесь? – спросил у них виночерпий.
– Замучились мы, целое утро на ногах, из сил выбились.
– Да что такое случилось?
– Кража в гостинице сегодняшней ночью случилась, а нас послали воров разыскивать, – рапортовал солдатик.
– II большая, на сколько уволокли?
– Тысяч на двадцать, сказывают.
– Ловко помазали, кого же это?
– Купца одного, из комода вытащили деньги то, – отправляя в рот стакан водки, пояснил городовой.
– Кого же подозревают?
– Да мы и сами не знаем: нам сказали, ступайте и поглядите, не кутят ли где подозрительные люди, вот мы и бегаем, – выкидывая два пятака, сказал другой солдатик.
– Слышишь, что говорят? – прислушиваясь, шепнул Чуркин.
– Слышу, атаман, кто же это такое?
– Полицейские, кому же ещё быть.
Городовые ушли, и у разбойника отлегло на сердце.
Проводив полицию, виночерпий, явившись в комнатку, paссказал суть сообщения полицейских и снова приступил к выпивке.
– Значит, и у вас много всякого народа шалит? – завёл разговор разбойник.
– Нельзя же, дело, небось, ярмарочное, без греха не обходится.
– А по ночам на улицах не обирают?
– Попадётся кто под хмельком, вестимо, не спустят, – сказал виночерпий, поглядывая исподлобья то на того, то на другого гостя.
Эти подозрительные взгляды не ускользнули от Чуркина, доверие, которое он имел к содержателю кабачка, моментально у него исчезло, но понять этого виночерпий не мог: так разбойник умел скрыть от него свою мысль, не выдавая её ни взглядами, ни движениями, ни разговорами. «Ну, брат, постой, – думал он, – нас на кривой не объедешь; узнаем, что ты за гусь такой и чего ждёшь от нашего с тобой знакомства».
Время шло, а содержатель кабачка всё старался наливать рюмки полнее и угощать гостей, которые, однако, стали удерживаться от выпивки, ссылаясь на то, что много пить они не привыкли.
Начало смеркаться. В кабачок вошла жена хозяина, вызвала его из комнатки и сказала ему:
– Степан Лукич! обед готов: приглашай своих гостей-то!
– Ну, ладно, ступай, провожая её за двери, ответил виночерпий.
В эти минуты Чуркин успел заметить своему товарищу, что в кабачке их угощают не даром, – что-нибудь замышляют: им надо быть осторожными.
– Я и сам, атаман, это вижу: хотел тебе шепнуть об этом, да никак случай не подходил.
Разговор их прекратился при входе к ним в комнату хозяина заведения. Он стал упрашивать гостей отправиться к нему в дом пообедать; те начали отнекиваться от его приглашения, но в конце концов не могли отговориться и отправились.
– После обеда не хотите ли по городу прокатиться? У меня парочка лошадок имеется: огонь, а не лошади! чистокровные вятки, – говорил дорогою Степан Лукич.
– Что ж, можно; на хороших лошадках отчего не прокатиться.
– Саночки всякие есть и по городу полетать, и в уезд стегануть.
– Втроём, пожалуй, в городских и не усядемся.
– Можно и попростее заложить, ночью никто не увидит; все равно, в тех или в других поедем, говорил кабатчик, шагая под ручку с разбойником и как бы нарочно касаясь левого кармана его казакина.
Чуркин это чувствовал и понял, до чего добирается его новоиспечённый приятель. Осип шёл следом за ними и зорко наблюдал за всеми движениями виночерпия.
