– Как же теперь быть? ты об них мне ничего не сказал, я и не взял их.
– Придётся новые купить, ничего без них не поделаешь, – обваривая чай, протянул разбойник.
– Да на что они тебе понадобятся? Нас в Ирбите никто не знает, – закуривая свою коротенькую трубочку, сказал Осип.
– Ты думаешь, что на ярмарке никого нет из нашего брата? Найдутся и они. Не будем же мы с тобой в избе сложа руки сидеть, придётся во всех местах побывать, наткнёшься на кого-нибудь и не отвяжешься. Калистратыч приедет, прямо ему и втюримся.
– Оно так, верно говоришь, атаман, без париков плохо, – согласился Осип, потягивая с блюдечка китайский чай.
Вошёл дворник, со счетами в руках, поклонился постояльцам и молча положил их на стол.
– Ну, хозяин, клади, что за что, – обратился к нему Чуркин.
Тот начал перекладывать косточки и объявил сумму. Разбойник достал из кармана бумажник и расчитался за постоялое.
– Лишнего ты ничего не положил?
– Нет, зачем же, что следует взял.
– За овёс, кажись, дорогонько назначил?
– У нас со всех одна цена. Раненько вы поднялись, свет ещё не скоро будет.
– Так нужно, поторапливаемся засветло в город приехать. А что, разве ночью ехать у вас опасно?
– Нет, у нас шалостей не слыхать, я так говорю, днём ехать веселей.
– Ну, нам все равно, мы люди к дороге привычные. А ты вот что нам скажи, где остановиться на ярмарке?
– Где хотите, там и остановитесь, постоялых дворов там сколько угодно.
– Всё-таки, где получше и подешевле?
– Вам, небось, с комнаткой нужно?
– Вестимо, не в общей же располагаться.
– Спросите Кузьму Яковлева, у него двор хороший и мужик он добросовестный, я его знаю.
– А где его там найти?
– Любой дворник вам укажет, скажите, что от меня присланы, – Степан Назаров, мол, он меня знает.
– Спасибо, непременно у него остановимся, надевая тулуп, – сказал Чуркин и вышел из комнаты вслед за Осипом.
Дворник взял фонарь и проводил постояльцев со двора, пожелав им счастливой дороги, приглашая заехать к нему на обратном пути.
– Тёмненько-то, тёмненько, Василий Васильевич, – выбравшись за селение, сказал Осип.
– Ничего, до свету теперь недолго, подгоняй понемножку, – ответил тот.
– Дорожка незнакомая, как бы не сбиться с неё.
– Одна, небось, идёт, а ты всё-таки поглядывай.
Каторжник тряхнул вожжами, и кони понеслись во всю рысь.
– Ты потише, не разом, а то вдруг их осадишь, – заметил Чуркин.
– Не такие, атаман, лошадки, пятьдесят вёрст не кормя пробежат, – сказал Осип и крикнул: – Эх, вы, Калистратычева команда, действуй!»
– Гляди, брат, на счёт ухабов, шеи бы не сломать, – ворчал разбойник.
Каторжник не слыхал его замечания, потряхивал вожжами и, любуясь конями, посвистывал, да покрикивал на них.
Скоро они достигли леса; Осип осадил лошадок и пустил их шагом. На востоке, на безоблачном небе зарделась зорька.
– Ну, вот и рассветать начало, – сказал Чуркин.
– Да, атаман, повеселее и поедем. Так ты думаешь в Ирбите у Кузьмы Яковлева остановиться?
– Думаю, а что?
– Я бы не советовал.
– А почему?
– Потому, Калистратыч может заехать именно к тому дворнику, у которого мы останавливались и расспросить о нас.
– Пожалуй, всё может случиться. Остановимся лучше у другого.
– Оно и покойней будет, – добавил Осип и подогнал лошадок.
Вёрст десять проехали они и не заметили, что за ними мчалась чья-то тройка лошадей, нагнала их и, не желая опережать, бежала за ними шаг за шагом. В небольших саночках с задком сидели два человека, с кучером на передке.
– Уж не Калистратыч ли за нами гонится? – нагнувшись, сказал Осип своему атаману.
– Не думаю: рано ещё ему, да и успеть не мог. Ты останови лошадей, сейчас узнаем, да кистень на всякий случай приготовь, – сказал разбойник, вынимая из кармана револьвер.
– Нужно, так проезжайте вперёд! – крикнул он ехавшим позади.
– Ничего, мы за вами поедем, – был ответ.
– Вы на тройке, лучше уж мы за вами, – сказал Осип, вглядываясь, вместе с Чуркиным, в незнакомцев.
Те не отвечали.
– Ну, Василий Васильевич, как скажешь, ехать, или нет?
– Поезжай, это, кажись, не Калистратыч, – ответил тот.
Вышел пересёлок; ехавшие за разбойниками приостановились у дорожки, идущей влево; кучер слез с саней и начал отпрягать лошадей и ставить их в запряжку, чтобы ехать гуськом.
– Знать, в сторону им нужно, – проговорил Осип, оглядываясь назад.
– А что такое?
– Гуськом запрягают, напугали только нас.
Чуркин так же оглянулся и, удостоверившись, что опасности никакой нет, положил револьвер в карман.
– А ты уж и струсил! – сказал он своему кучеру.
– Чего трусить? Все равно, чему быть, того не миновать, – ответил тот и пустил коней рысью.
Снова начался лес сосен, стоявших как гиганты на корню целые столетия; до них ещё не коснулась рука истребителей богатства края; тихо, спокойно стояли они, даже ветер не тревожил их.
– Экий лес-то какой красивый! – заметил Осип, дав лошадкам передохнуть на несколько минут.
– Хорош, – ответил ему разбойник.
– Так хорош, кажись, в нём бы и остался.
– Соскучишься: голод-то не свой брат, селений близко нет, поживиться нечем.
– А за счёт проезжающих?
– Ну, это ещё как придётся, небось, знаешь пословицу то: «один в поле не воин».
– Как не знать! слыхал кое от кого.
Разговор прекратился, кони вновь понеслись.
Вечерело; лес кончился; вдали показалась соборная колокольня Ирбита; Чуркин и каторжник устремили на неё глаза.
– Ну, вот и город, – показывая вперёд рукою, сказал Осип.
– Вижу, что город, да какой-то у него норов? – шутя ответил разбойник. – Нужно нам быть во всем аккуратными, а главное, не вмешивайся ты в разговор, слушай, сиди и молчи, – прибавил он.
– Кажись, я того и держусь.
– То-то, что нет; слово, брат, – сам знаешь, – не воробей, выпустишь и не поймаешь.
– Нельзя же мне и немым быть, как бы обидевшись, – проворчал каторжник.
– Никто тебя и не заставляет, говори: «да, не знаю», вот и всё.
– Ну, хорошо, так и будет.
– Эй! держи правее, дай нам разъехаться, – кричал какой то проезжий, в овчинном тулупе, ехавший навстречу.
– Что ты с возом, что ли? можешь и сам остановиться, – отвечал ему Осип, продолжая шажком пробираться вперёд.
Чуркин молчал и ждал, что будет дальше.
Ехавший на встречу остановился; Осип прикрикнул на лошадей, они подались вперёд, сани зацепили за другие, встречные и сдвинули их в сугроб; проезжающий начал браниться, каторжник показал ему кулак, тем дело и кончилось.
Стемнело, когда разбойники достигли города и поехали по Банковской улице; в конце её Чуркин спросил у одного бородача, переходившего улицу.
– Любезный, где бы нам постоялый двор отыскать?
– К речке Нице поезжайте, там найдёте, – ответил тот и пошёл своей дорогой.
Приехали к указанному месту и, действительно, нашли там целую линию постоялых дворов, около которых, как муравьи, копошились ямщики и возчики тяжестей, разговаривая между собою; другие вели на водопой лошадей на близ протекающую речку.
– Что, или на постой вам надоть? – спросил путников привратник одного из тех домов.
– Да, брат, надо остановиться. Где здесь Кузьма Яковлев? – спросил Чуркин.
– А вон там, дворов через пять; но у нас попокойней будет, заезжайте, постой хороший, – уверял привратник.
– Комнатки отдельные есть?
– Отведём и комнатку, а для лошадей такое угодье предоставим, чисто графское. Пожалуйте!
– Ну, как скажешь, Василий Васильевич? – спросил Осип.
– Заезжай, все равно, – сказал разбойник.
Въехали на двор и нашли там страшную тесноту: воза с товарами заняли все места под навесами, где стояли также возки и разного калибра сани и саночки; около них сновали ямщики, извозчики; гул стоял от их криков и разговоров. Чуркин вылез из саней, привратник ввёл его на крылечко и сказал:
