Даже не кивнув на прощание убогому смотрителю, и уж, конечно, не поблагодарив его никак, Трипольский отошёл от станции, наверное, версты на две и остановился, не понимаю что же ему делать дальше. Как поступить.

Очень долго стоял Андрей посреди дороги. Нужно было возвращаться назад в Петербург. Вот так, без лошадей, догнать беглецов не оставалось ни одного шанса. Он подумал так: «Пусть всё решит случай. Буду ждать первых проезжающих. Не захотят остановиться — силой остановлю. Если коляска будет в сторону Петербурга, то возвращаюсь назад, если в сторону Новгорода — попробую всё же настичь негодяя.

Небольшая почтовая карета появилась очень не скоро. Уже садилось Солнце, когда Андрей Андреич забрался внутрь экипажа и, откинувшись на жёсткой скамье, заснул, мгновенно потеряв силы.

Если б он знал, что от Анны Владиславовны Покровской его в эту минуту отделяют всего каких-то десять вёрст. Что вовсе не убегает она в эту минуту, а сидит в деревенском доме, ожидая чем закончатся переговоры графа Виктора с местным священником, то уж, наверное, поступил бы совсем иначе. Но Андрей Трипольский не знал этого.

И в то время, когда отворилась дверь избы, и улыбающийся Виктор Александрович объявил девушке, что договорился о венчании, сказав, что венчают уже через час, Трипольский покачивался в почтовой карете, уносящий его назад в сторону Петербурга.

В церковном зарешеченном окошке покачивалась и покачивалась зелёная крона. От этого качания у Анны Владиславовны немного кружилась голова. Одетая в белое простое платье, только час назад взятое здесь же в деревне, девушка замерла в ожидании.

Как и пристало, рука об руку, жених и невеста вступили в церковь, но вышла какая-то неприятная заминка. Приблизившись к графу, какой-то плохо одетый человек шепнул Виктору Александровичу на ухо несколько слов, и жених исчез, обещав через минуту вернуться.

В церковной полутьме сверкал, мутно, небольшой иконостас. Здесь было бедно и пустовато. Толпились в углу какие-то крестьяне, бабы, поправляющие платки, косились на замершую Анну, но никто ничего не говорил.

«Что же я с собой делаю? — вдруг, будто очнувшись, подумала девушка. — Зачем я бежала? Кому и что хотела я доказать этим бегством? Дядюшке? Княгине Ольховской? Я хотела, чтобы меня обманом или силой не выдворили из дома, чтобы не выдали замуж поскорее. А что же совершила? Бежала сама и теперь буду венчаться с человеком, которого почти не знаю. Нужно повернуться теперь и уходить. Нужно теперь же назад в Петербург. Граф, наверное, простит меня, он человек, по всему великодушный. Может быть, мы когда-то и повенчаемся с ним, но только теперь, позже. В храме Рождества Богородицы будут подарки, цветы, поздравление, бал, путешествие за границу. Я не могу так».

Но все эти мысли оказались напрасны. Виктор Александрович вернулся, как обещал, через минуту.

   — Батюшка, можно начинать, — обратился он к священнику. — Повенчайте нас теперь же.

Как в тумане видела Анна золотые качнувшиеся венцы, кольца. Она слышала, как звучит нараспев:

   — Венчается раб божий Виктор рабе божьей Анне…

Анна слышала свой собственный голос, произносящий короткое и окончательное: «Да».

«Я уже замужем! — с удивлением поняла девушка, оказавшись на улице среди деревни. — Я замужем за этим странным человеком. Как это произошло? Не понимаю. Но как это произошло?»

   — Вы муж мой уже или всё мне приснилось? — беря Виктора за руку, спросила она.

   — Я муж Ваш, Анна Владиславовна, — отозвался Виктор. — И я думаю, что сегодня мы не поедем дальше. Мы заночуем здесь же в деревне, а уже завтра, как-нибудь с Божьей помощью, доберёмся до моей усадьбы, и я подарю Вам снежного рысака с чёрной звездой на лбу.

Для новобрачных освободили крестьянскую избу. Самые, из живущих здесь, зажиточные крестьяне отправились всем семейством спать на сеновал.

«Почему он говорит такие глупости? Почему голос его переменился? Почему он больше не держит меня за руку? — думала Анна, устраиваясь на ночь. — Почему не идёт ко мне? Он смог бы воспользоваться слабостью моей и раньше, ещё до венца. Почему он ушёл куда-то? Теперь-то, после того, как соединил нас Бог? Почему тянет? Неужели он боится меня? Может быть, я сказала что-то не так, и Виктор желает проучить меня? Где же он? У нас должна быть первая брачную ночь, почему я в этой жаркой избе в полном одиночестве?»

Светила полная яркая Луна. Анна Владиславовна подошла к окну. Было так светло, что каждый узорный листочек на дереве рядом с домом разглядеть было можно. Во дворе было пусто, и вдруг прямо перед окном, вынырнув ниоткуда из темноты, возник граф Виктор.

   — Ну где же Вы ходите, — возмущённо сказала она. — Идите же, идите сюда.

Виктор отрицательно покачал головой

   — Ну что ж Вы не идёте?

   — Завтра, — сказал Виктор. — Завтра мы приедем в моё поместье и тогда… Я не хочу, чтобы наша первая ночь осталась в избе. Я хочу запомнить её на всю жизнь.

Если бы Анна Владиславовна знала, какой на самом деле будет её первая брачная ночь, наверное, в тот же час сбежала бы из деревни. Если бы не нашла лошадь, ушла бы пешком подальше от графа Виктора, подальше от своей страшной судьбы. Но девушка не ведала ничего о будущем. Она прилегла на постель, накрылась по грудь одеялом, и прошептала, прежде чем заснуть:

   — Виктор, муж мой, я люблю Вас. Я готова подождать до завтра. Вы слишком благородны, я не достойна такого терпения. Конечно же, Вы правы — первую ночь нужно запомнить на всю жизнь, и не место для любви нашей в этой убогой избе. Пусть наша первая ночь будет божественно красивой.

В течение одной только недели ротмистр Михаил Валентинович Удуев прошёл по всем адресам, указанным в списке, найденном в меховой лавке братьев Протасовых. Если этот список попал бы в газеты или просто был бы передан по инстанции наверх, разразился бы невероятный скандал.

Но Михаил Валентинович начал с того, что составил рапорт в Тайную экспедицию. Его рапорт рассмотрели в считанные часы, после чего последовало указание любой ценой избежать скандала. Никто не должен узнать о действиях шантажиста, но одновременно с тем, теперь же следует предупредить хозяев, указанных в списке домов. При всём, это нужно сделать без всяких объяснений, не посвящая ни во что. Разглашение происшедшего будет приравнено к государственной измене. Также следует упредить их, что все они будут вызваны для дознания.

Эта задача оказалась не из лёгких. Не открывая себя, ротмистр Удуев должен был обойти нескольких человек, стоящих по служебной лестнице значительно выше его, и сообщить им, что посягательства шантажиста прекращено властями. И, коли устранить из дома указанного шпиона, то негодяю Ивану Бурсе, больше нечем станет на них воздействовать.

Представляя себе всю сложность предстоящей процедуры Михаил Валентинович две ночи провёл без сна. Любое лишнее слово, неверный жест, поворот головы могли оборвать карьеру ротмистра. Поручение было похоже на работу по обрезанию фитиля, уже зажжённого, уже с шипением догорающего возле разверстых дверей порохового погреба, по простой оценке похожа на подвиг, но отказаться он не мог.

Конечно, ротмистр Михаил Валентинович Удуев действовал очень аккуратно. До мелочи, до мельчайших деталей он продумывал каждый визит. Он неофициальным письмом предупреждал хозяина дома, что явится по чрезвычайно серьёзному, секретному делу, осторожным намёком указывая на тему предстоящего разговора. Явившись в условленное время, и оказавшись лицом к лицу с взволнованным хозяином, ротмистр не сразу переходил к делу, а сколь мог долго подводил к интересующей теме. Никогда в жизни своей Удуев не был столь корректен. Никогда он не столь скован в своей работе, но и при подобном осторожном подходе возникли сложности.

В доме княгини «С». фрейлины императорского двора Удуева встретили с открытой неприязнью и не понимаем. Просто не хотели верить. Более того, лакеи княгини чуть не спустили ротмистра с лестницы.