Она вроде бы выпила вчера совсем немного, куда меньше, чем Отто — пока он пил, она сначала металась тут по номеру, а потом танцевала с Ноэлем, но сегодня и ее не минула горькая чаша — с похмелья было сухо во рту и немного болела голова. Плохо начавшийся день обещал продолжаться в таком же духе. Рене со стоном опустила ноги на пол и кое-как встала. Ей еще никогда не приходилось испытывать похмельные страдания.

Завтрак уже подходил к концу, когда она собралась и спустилась в ресторан. И сразу же услышала свое имя. Она повернулась и расплылась в улыбке. Девушки, с которыми она познакомилась вчера — Сабрина, Ева и Ивонн.

— Привет! — весело поздоровались они. — Катаемся сегодня?

— Конечно! — обрадовалась Рене. Ей ничуть не светила перспектива провести весь день в одиночестве, растравляя свои раны. С девушками куда веселее. Через полчаса они уже ехали на бесплатном лыжном автобусе к станции канатки, чтобы подняться на Цугшпитце.

Отто повезло — на старт Кандагара он поднимался один. Сегодня он не был особо расположен к болтовне. Похмельная муть накатывала волнами, настроение снова было хуже некуда. Он гадал, все ли тут уже в курсе, что вчера вытворяла Рене в «Драй Фуксе» или нет.

На нем красовалась стартовая майка с номером 23. Вторая группа, как он и предполагал. Тренировка должна была начаться с минуты на минуту — вроде бы он слышал эхо объявления, что на трассу вышел первый открывающий.

Одиночеством при подъеме он воспользовался, чтобы как следует разглядеть трассу и поизучать ее схему, которую ему утром подсунул Регерс. Вчера большинство спортсменов вышло сюда на ознакомительную тренировку, но Отто и Ноэль знали Кандагар неплохо, поэтому решили сразу стартовать на официальной тренировке, результат которой не имел ни малейшего значения — главное, что спортсмен вообще прошел трассу. А за время бороться нужно на гонке. Официальную тренировку не то чтобы все, но многие проходили не спеша, пристреливаясь. Отто собирался поступить именно так. Сегодня он был не в состоянии ставить спортивные рекорды.

Оба открывающих прошли трассу, пока Отто еще ехал на канатке, и это тоже было хорошо — он смог рассмотреть некоторые нюансы, о которых успел не то чтобы забыть — к сегодняшней гонке в рельеф внесли небольшие изменения. Одного из открывающих он увидел аккурат на Панорамашпрюнг — большом прыжке в самом начале трассы. Ого — похоже, теперь этот прыжок стал еще длиннее. Отто чуть улыбнулся — на его взгляд, Кандагар был хоть и скоростной и кое-где опасной, но все же довольно скучной трассой, и, если спуск сделали повеселее, то он от этого только выиграет. Ему показалось, что на верхней части трассы на поворотах Зеле могло бы быть больше снега, но — что есть, то есть. Больше он ничего не успел рассмотреть — доехал до высадки.

Хорошо, что сегодня придется ждать только старта двадцати двух участников — это явно не 53, как было на достопамятном супер-джи в Зельдене. Уже дали старт первому — канадцу Майку Дину.

Зрителей сегодня было мало, операторов и журналистов тоже, было бы еще поменьше парней из FIS, которые бдительно следили за всем, так совсем бы курорт получился. Отто отметился в стартовом списке и потихонечку побрел разминаться.

Кругом царила обычная предстартовая суета — спортсмены, тренеры, лыжи, комиссионеры, Бог знает, кто и что еще. До старта Отто почти час, если никаких эксцессов не случится.

Он уже нашел свободный пятачок неподалеку от подъемника, где собрался разминаться в тиши и покое, когда его окликнули. Он обернулся.

Молниеносную реакцию Отто Ромингера отмечали многие специалисты и эксперты, на этот раз она спасла его как минимум от выбитого зуба. Ноэль был ничуть не слабее Отто и ничуть не менее коварным противником — он воспользовался преимуществом внезапности. Обернувшись, Отто увидел кулак, летящий в направлении его челюсти — времени защищаться уже не было. Все, что он успел — слегка отклониться под углом к вектору удара, и это в значительной степени погасило поражающую мощь хука. Но и так ему мало не показалось — удар в скулу не был его любимым способом начинать разминку.

Он замахнулся, чтобы дать сдачи, но остановился. Черт с тобой, Пелтьер, бесись как хочешь. Отто не собирался драться. И понимал, что больше нападения не будет — что за прикол бить человека, который ленится отвечать.

— Какого хрена? — устало спросил он.

— Знал, что ты мудак, но чтоб до такой степени! — рявкнул Ноэль.

— А-а, ну да, — сказал Отто, снимая куртку и бросая ее на снег. Сверху упал шлем и подшлемник, очки он пристроил внутрь шлема. Нужно было хорошо разогреться, только неплохо бы Ноэль отвалил уже. У Отто не было никакого настроения препираться и что-то объяснять. Но приятель ни черта не собирался отваливать, он еще не все сказал.

— Так издеваться над девчонкой, которая к тому же тебя любит — это надо быть последним сукиным сыном.

Отто мрачно посмотрел на него:

— Охота бить — валяй. Я не хочу об этом говорить.

— Мне похрен, чего ты не хочешь.

— Я и есть сукин сын, — буркнул Ромингер. — Все? Если ты удовлетворен, вали.

— Есть сигареты?

— Откуда?

— Тогда возьми, — Ноэль достал из рюкзака пачку Ротманз (Отто терпеть не мог эту кислятину) и термос с кофе. — На, тебе не повредит. Кури на здоровье.

Отто мог бы подковырнуть Пелтьера, мол, раз уж я такой мудак, какого хрена ты собрался пить со мной кофе, но ему было все равно. Мерзкое настроение, хреновое самочувствие (кстати, запястье распухло еще сильнее) в сумме давали какую-то вялую, гнилую апатию. Он молча взял пластиковую чашечку с кофе. Вот чего у Ноэля не отнять — в кофе этот паразит разбирался отменно, не хуже самого Ромингера. Видать, нашел в своем «Меркуре» место, где варят хороший кофе, и прискакал туда с утра пораньше заправить термос. Отто незаметно, как он надеялся, потирал левую скулу, которая ныла после встречи с кулаком Ноэля, и мечтал приложить к ней пригоршню снега, но не хотел доставлять Пелтьеру такое удовольствие и делать это у него на глазах.

— Я хочу знать, что ты собрался испоганить на этот раз, — буркнул Ноэль.

— Я не хочу об этом говорить.

— Мне похрен, чего ты не хочешь.

— Дежа вю? — вызверился наконец Отто. — Уши с утра не помыл? Я хочу прекратить все это, что — непонятно?

— Но почему? — Ноэль выглядел не агрессивным, а скорее сбитым с толку. — Я правильно понял? Ты хочешь ее бросить?

— Ты правильно понял, — на Отто снова навалилась тоска. Вчера он так обрадовался, когда увидел Рене, спящую в кресле. А сегодня понял, что это означает только то, что через расставание еще придется как-то проходить им обоим. И он снова пойдет в очередной номер в очередном отеле, зная, что там не будет Рене. Не здесь и не сейчас, но все равно он должен будет снова проходить через это.

— Бросить настоящий бриллиант, чтобы продолжать играться с бижутерией? — с непередаваемым презрением спросил Ноэль.

— Не готов брать на себя ответственность за бриллианты, — выдавил Ромингер. — Накладно и обременительно. Мне сейчас не до того. Бижутерия, знаешь ли, не отвлекает.

— Как это тебе помешает? Многие живут с женщинами, даже женятся — и ничего. Айсхофер, Граттон. Де Линт. Энгфрид. Файхтнер, Кромм, всех не помню даже. Летинара и тот скоро тоже женится. Половина КМ женатые.

— Им всем под тридцатник.

— Граттон уже восемь лет женат, в двадцать три женился. И потом, не обязательно же сразу расписываться. Можно просто встречаться.

— При таком накале невозможно «просто встречаться», — бросил Отто. — Осталось только съехаться. А там уже…

— Ну и съезжайтесь. Видно же, что между вами происходит. Ты этого хочешь, разве нет?

— Я не могу, — тяжело сказал Отто. — Ты… моих родителей помнишь? Видел? Я не хочу так. — Он отвернулся. Сильный ветер резал глаза.

— Ты совсем охренел? — устало спросил Ноэль. — При чем тут это? Рене даже в первом приближении не похожа на твою мать. Ты-то на папашу своего здорово похож. Не с виду, конечно, но поведение, гонор, характер мерзкий — один в один.