В дверь постучали. Рене встрепенулась, по пути в коридор сердце подскочило — а вдруг? Но, конечно, на пороге стоял вовсе не Ромингер, а Максин.

— Что я вижу, — выразительно сказала Макс, входя в номер. — В пижаме? Спать собралась?

— Ну, у меня мышцы болят. Хочешь фанты?

— Плесни, — разрешила Макс, ослепительная в облегающем мини. — Как раз выпью, пока ты оденешься.

— Пока я — что?!

— Некоторые думают, что после тренировки жизни нет. А между тем есть бар, в который все ходят вечером. Я тебя туда отведу, и не отвертишься.

— Макс, я не пойду! Что мне там делать?

— Танцевать, веселиться. Пиво пить.

— Я не люблю пиво!

— Господи, ну закажешь себе компот или молоко, салага. Давай-ка, одевайся.

— У меня нет ничего! Что я — в джинсах пойду?

— Ну не в пижаме же! Ну-ка, показывай, что там у тебя есть из шмоток?

— Смотри.

Макс начала копаться в чемодане Рене и наконец выудила ярко-красный топ с глубоким вырезом и рукавами три четверти.

— То, что доктор прописал! Есть чем накраситься?

— Да, конечно. — Прежде чем Рене успела подумать, она выпалила: — А Отто Ромингер там тоже будет?

— О, нет! — закатив глаза, подруга повалилась в кресло. — Боженька милостивый, ну только не это!!!

— О чем ты?

— Выбрось его из головы. Забудь о нем. Быстро!

— Почему? Из-за Клоэ?

— Причем тут Клоэ!

— Я тебя не понимаю.

Юная надежда швейцарских женских горных лыж вздохнула так тяжело, будто вся тяжесть мира обрушилась на ее хрупкие плечи:

— Рене, я даже не знаю, как тебе это объяснить. Может, просто поверишь мне на слово?

— Чему именно я должна поверить? Что о нем надо быстро забыть?

— Это было бы просто здорово. Этот человек — минное поле. Просто держись от него подальше, и все будет хорошо.

— Но почему? — Рене натянула на себя джинсы и сунула пижаму под подушку.

Макс оценивающе осмотрела ее и позавидовала про себя — при довольно тонкой талии у Рене была роскошная грудь.

— Ну ладно, послушай, я попытаюсь объяснить. Отто — он мой лучший друг, я его обожаю, в самом деле. Он самый лучший из всех, с кем я знакома, хотя, может, так сходу и не скажешь. Но он очень сложный человек.

— Мы все очень сложные люди. — Рене поняла, что разговор будет долгий, уселась в кресле и зажгла сигарету (Макс с неодобрением покосилась, но комментировать не стала).

— Отто родился с двумя благословениями господними, но не рад ни одному из них. Во-первых, его семья очень богата. По-настоящему. Его отец владеет банком.

— Ого!

— Только Отто принципиально не берет у него ни раппена^[4]. Живет самостоятельно с 16 лет, тратит только то, что зарабатывает сам. Любой намек на то, что ему папа подбрасывает бабки, приводит его в бешенство.

— Забавно. А второе благословение?

Макс пожала плечами:

— Это очевидно. Ты когда-нибудь видела кого-нибудь, кто выглядел бы хотя бы вполовину так, как он?

Рене покачала головой:

— Нет. Не могу назвать даже ни одной кинозвезды, которая могла бы тут конкурировать.

— И не ты одна так думаешь. Кинозвезды нервно курят. А уж про всех этих мальчиков-моделей я молчу. У них просто хорошенькие мордашки, а Отто — мужчина, у него в лице больше характера и силы, чем у них у всех вместе взятых. И сколько я с ним знакома, а это уже 5 лет, его упорно пытаются затянуть то в модели, то в актеры, вечно какие-то агенты вокруг болтаются, а он сопротивляется. Ему сама идея зарабатывать деньги на внешности претит. Понимаешь?

— Не совсем. Что в этом плохого?

— Да ничего. Только вот для него это не катит. Он не тщеславен, предпочитает, чтобы его оценивали не по внешности и не по папиным деньгам. В лыжах не имеет значения ни как ты выглядишь, ни сколько у тебя денег. В спорте ты не можешь казаться лучшим, а можешь только быть им. Понятно объясняю?

— Понятно. Пожалуй, действительно сложный человек. Любой пользовался бы на всю катушку и тем, и другим.

— А ты видела, в чем он ходит? У него всего одна пара джинсов, и те драные. Свитеров может парочка и найдется — оба вытянутые и старые. Его просто не интересуют такие вещи. Всегда все чистое, аккуратное, но все равно на эти убогие лохмотья, особенно на фоне такой красотищи, без слез не взглянешь. У него пустая квартира, почти без мебели — он привык обходиться только самым необходимым.

— А что такое Артур говорит про то, что у него нет инстинкта самосохранения?

— А он тебе еще и не то наговорит. Отто просто любит риск и игру, весь экстрим — его, для него чем опаснее, тем лучше. Во французской сборной есть такой Ноэль Пелтьер, это лучший друг Отто, вот он приохотил его к фрирайду, а это…

— Это все не объясняет, почему я должна о нем забыть.

— Ну… тебе могут сказать, что он бабник, циник и прочее. Это не так. Он хороший человек, хотя, конечно, он действительно циник. Он… спортсмен. Ты меня понимаешь?

— Конечно. Он в сборной. Что тут не понять?

— Нет. Он не только в этом спортсмен. Девушек он… коллекционирует, как медали и кубки. Тебе вряд ли будет уютно в качестве его очередного трофея. Для этого нужен особый тип характера, не как у тебя. Кстати, он сам держится на расстоянии от порядочных девушек, поэтому даже если ты на нем повиснешь, он постарается тебя отшить. Теперь поняла?

— Поняла. А как же Клоэ?

— Клоэ с ним почти год. Это намного дольше, чем все остальные. Клоэ это все терпит. Ты бы такое терпеть смогла? Вот то-то же. И я нет. До Клоэ он знаешь с кем встречался? С Рэчел Мирбах-Коэн. И ему даже ее было мало, он и от нее гулял. Рене, выкинь его из головы. И, кстати, девушки, с которыми он был, говорят про него, что он классный любовник, но грубый и скупой. Ну?

— Не поняла. Как может быть классный любовник, но при этом грубый и скупой? Разве это совместимо?

— Да нет! Он хорош в постели, но по жизни — жмот и грубиян.

— А ты откуда знаешь? Ты с ним…?

— Я — нет, но все остальные девчонки — да, — рассмеялась Макс. — Они так говорят.

— Терпеть таких не могу, — рассердилась Рене. — Это называется не спортсмен, а бабник! К тому же, грубый и скупой бабник. Очаровашка! Хорошо, сейчас я соберусь, и пойдем. Слушай, а у Артура на него случайно зуба нет? Как-то у него голос меняется, когда он об Отто говорит.

Макс пожала плечами:

— Ну, они друзья, конечно, но не особо друг друга любят. Они слишком разные по жизни, но делить им нечего. Ну все, одевайся давай! А тебе джинсы идут.

Рене стояла перед подругой в джинсах и черном лифчике, держа перед собой тот красный топ, который Макс для нее выбрала:

— Я это не надену! Я в этом дома хожу!

— И что? У тебя больше ничего нет, одни свитера, а это подходит для вечера. И она вовсе не заношенная и совершенно чистая, так что не вижу криминала.

— Она неприличная, слишком открытая!

— Да не особо. Выбирать все равно не из чего. Я бы тебе дала что-нибудь поносить, но, во-первых, я уже все свои шмотки засветила, кто-нибудь наверняка запомнил, а во-вторых, меня Господь почему-то пропустил при раздаче буферов, а тебе двойной комплект выдал.

Рене решилась. Она натянула топ и посмотрела в зеркало. Конечно, слишком обтягивающий и открытый. Придется компенсировать нескромность одежды скромным макияжем. Она подкрасила ресницы и в растерянности посмотрела на помады, которые оказались у нее в косметичке. Их было всего три — бледно-розовая, бежевая и темно-красный блеск. Первые две были достаточно скромны, но они не подходили к топу. Третья подходила как родная, но она слишком яркая.

— Не вижу проблемы, — хладнокровно заметила Макс. — Тут не пансион благородных девиц. Девушка обязана быть красивой и яркой, особенно такая хорошенькая.

Рене не стала надевать ни цепочку, ни серьги. Макс посмотрела на часы:

— Ну все, пошли уже, хватит копаться. Все уже полчаса как на месте.

[1] Принятая в Швейцарии и большинстве стран классификация горнолыжных трасс в соответствии со сложностью: синим цветом обозначаются простые трассы, красным — более сложные, и черным — экспертные. Обычно каждый регион катания располагает трассами для всех уровней лыжников